— У вас есть связь с ними?
— Да, но выходить на нее им запрещено.
— Вы этого тоже опасаетесь?
— Простите меня, сэр, за резкость, — Грин поправил очки, — но тот факт, что ваша мать является уроженкой Восточной Европы, вовсе не означает, что вам известны особенности оперативной деятельности в условиях этого региона.
— Слушайте, Грин, приберегите свою интеллигентность для заседания комитета начальников штабов, ладно?
— Я там не бываю, — Грин неожиданно улыбнулся. — Не приглашают.
— И правильно делают, — не принимая шутки, ответил Юджин. — Что вы хотели мне сказать?
— Что мы честно выполняем условия соглашения. Но как профессионал вы должны понимать: не все в нашей работе зависит только от нас.
— Короче!
— Это все.
— У ваших людей есть шансы выбраться оттуда?
— Пока люди живы, есть и шансы.
— Вы цитируете табличку на дверях операционной?
— Думаю, при входе в морг она была бы более неуместной.
— Приятный у вас юмор, мистер Грин.
— Я предпочитаю на эти темы не шутить.
— Когда у вас может быть новая информация?
Грин пожал плечами:
— Через минуту. Через год. Никогда. Это же русские, Вэл.
— Судя по тому, что у вас нет новостей, они еще живы?
— Очень надеюсь. Хотя и не исключаю другие варианты.
— Какие? — у Юджина вдруг сразу сел голос.
— Менее благоприятные.
— Им можно чем-нибудь помочь?
— Чем? — вскинул голову Грин. — Чем мы можем им помочь, сэр?! Высадить десант на балтийском побережье? Или, может, осуществить танковый прорыв в Польшу через ГДР?
— Если они живы, то приблизительно в каком районе находятся?
— Они направлялись в сторону Ростока, — отхлебывая остывший кофе, сказал Грин. — До цели не дошли. Их ждали в условленном месте больше четырех часов. Они, скорее всего, либо наткнулись на оцепление и повернули назад, либо… — он сделал неопределенный жест рукой.
— Они могли повернуть назад… — Юджин уже не спрашивал, а размышлял вслух.
— Тоже безрадостный вариант, — сухо отрезал Грин и с гримасой брезгливости отодвинул от себя фаянсовую чашку с изображением Белого дома.
— Почему?
— Потому что там километров на пятьдесят-шестьдесят — сплошные леса. И если их отрезали от западной границы, то вовсе не для того, чтобы дать возможность спокойно добраться до Гданьска или Лодзи и раствориться в большом городе. Их будут брать в лесу, оцепив его наглухо и прочесывая каждый сантиметр. Как это умеют делать только русские и немцы.
— А израильтяне?
— Чтобы научиться оцеплять лесные массивы, их надо иметь, — сухо произнес Грин.
— Логично, — пробормотал Юджин. — Какие инструкции получили ваши люди?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, что они будут делать в экстремальной ситуации?
— Потрудитесь сформулировать свою мысль точнее.
— Я точен!
— Мне так не кажется.
— Где вы учились английскому, черт бы вас подрал?! — рявкнул Юджин, теряя терпение.
— В Калифорнийском университете, — спокойно ответил Грин, прямо глядя на собеседника.
— Что они станут делать, если их прижмут? Отстреливаться? Сдаваться? Взрывать на себе гранату? Что?
— Они поступят согласно инструкции.
— То есть?
— А вы уверены, что это тот вопрос, на который я должен вам отвечать?
— Простите… — до Юджина вдруг дошло, что он разговаривает с офицером иностранной разведки.
— Признаюсь вам, — Грин чуть придвинулся к Юджину, — мы даже не предполагали, что масштабы поисковых операций, предпринятых русскими, будут столь внушительными. В другой ситуации я бы сказал, что ваша дама пользуется восточноевропейской известностью…
— Она им очень нужна, — тихо сказал Юджин, думая о своем.
— Догадываюсь, — кивнул Грин. — Даже больше, чем я мог себе представить.
— Жалеете, что связали себя обещанием, Грин?
— Я никогда ни о чем не жалею, — холодно ответил израильтянин. — В данный момент я лишь молюсь, чтобы им удалось вырваться оттуда.
— Чем я могу помочь? — тихо спросил Юджин.
— Если б вы были евреем, я бы предложил вам помолиться вместе со мной…
25
ПНР. Лодзь. Воеводское управление контрразведки
Майору Анатолию Щербе был отведен небольшой кабинет с сейфовой дверью, которая и снаружи, и изнутри открывалась только при наборе определенной комбинации цифр.
Армейский МиГ-17, официально числившийся в составе ВВС Группы советских войск в Германии, приземлился на военном аэродроме под Лодзью. Всего за двадцать минут майора домчал и до воеводского управления контрразведки и проводили в кабинет, где на столе для совещаний уже ждал гостя огромный поднос, на котором шкворчала еще горячая сковорода с жареной крестьянской колбасой, дышал каравай свежевыпеченного хлеба, зеленела деревенская миска с овощным салатом и чернела глиняная кружка с круто заваренным чаем.
Майор не стал задумываться о причинах столь радушного приема. Во-первых, подобные знаки внимания со стороны «братьев по классу и оружию» были привычны и естественны для любого высокопоставленного офицера КГБ, выполнявшего задание в странах Восточной Европы. А во-вторых, Щерба, один из наиболее квалифицированных оперативников генерала Юлия Воронцова, хорошо понимал, чем для него может обернуться неудача его польской миссии. Поэтому, наскоро воздав должное выставленному угощению, он схватил трубку связи с руководителями подразделений оцепления и взялся за работу.
— Здесь двенадцатый! — объявил он. — Какие новости?
— Ищем! — первым отозвался по-русски густой бас.
— Ваш квадрат?
— 19–38.
— Сил хватает?
— Могу соседям одолжить.
— Связь через тридцать минут.
— Понял вас, двенадцатый…
