намереваясь через секунду запустить ею в старика. Отобрала, шутливо погрозила. На дне кружки бултыхался коньяк. Она его медленно, с удовольствием выпила.
– Вы меня убить хотели? – со светлой улыбочкой спросил «хоронивший Шаляпина». – А ведь на кружечке ваши пальчики и, самое интересное, отпечаток языка. Знаете, я недавно прочитал, что отпечаток человеческого языка так же индивидуален, как отпечаток пальца или рисунок сетчатки глаза, представляете?
– Слушайте вы, книголюб!
– А что вам, собственно, надо, гражданин? – поинтересовалась Вера с ясно различимыми хозяйскими нотками.
Шнурообразный повернулся к девушке:
– Я хочу, чтобы вы меня отправили в Израиль, срочно. Мне там нужно кое-что проверить по Иисусу. Согласно моей теории… А, ну в общем я все рассказал вашему начальнику.
– Мы продаем «карту паломника», – жестко ответил Вадим. – И люди едут в Израиль через год.
– Да можно, можно отправить гражданина, – сказала Вера. – В первой партии. Ты его, Вадим, включи в список, – уверенно улыбнулась на вопросительный взгляд Ларчикова. – С Левой все согласовано. Только товарищу это будет других денег стоить. Готовы понести дополнительные расходы?
– Сейчас уже деньги для меня не проблема. Вы не представляете, какого уровня открытие я совершил.
– Вот и хорошо. Вадик, возьми, пожалуйста, у товарища восемьсот долларов и оформи, ладно? А я домой поехала. Любимый мой, надеюсь, уже проспался.
Хлопнула дверью, и только тут Ларчиков вспомнил, что не сообщил ей о смерти Папардю. Впрочем, Лева сейчас все равно неадекватен.
Завтра на его голову обрушится эта убийственная новость. Молча принял от шнурообразного баксы, выписал «карту» и ответил, с издевкой, на вопросы об условиях проживания в Иерусалиме.
Мол, пятизвездочный отель, без садов, оранжерей и сосновых лесов, но новый. Чем хорош новый? Ну, это несложно объяснить. Если гостинице лет десять назад присвоили «пять звезд», то там даже кондиционера может не оказаться. Почему? Десять лет назад были иные стандарты, для получения пятерочки кондиционер не был обязательным пунктом, как сейчас. Уяснили? Отель, построенный десять лет назад, нынче на «троечку» тянет. Зато там садики-огородики, виноградники-оранжереи – это да, за такое долгое время ой как можно разрастись! Что есть в нашем отеле и, собственно, в номере? Телевизор, сейф, балкон, мини-бар, фен, кондишн, биде. Два ресторана на территории, бары, дискотека, магазин, парикмахерская, джакузи. Фитнес-центр бесплатно, массажный салон, баня – это уже за отдельную плату. Кормежка – полный пансион, все включено, в том числе местные спиртные напитки.
Голубиного цвета глаза старичка при слове «напитки» вспыхнули, словно магические шары.
Глава 29
Юрия Андреевича Папардю хоронили на Ваганьковском. Народу – тьма-тьмущая. Ларчиков и не предполагал, что пол-Москвы пользовалось услугами колдуна. О его методе лечения он тоже ничего толком не знал, какой-то «перенос порчи с помощью собачьей шерсти на другой объект». Кое-что об уникальном «способе Папардю» рассказал в своей надгробной речи депутат Госдумы Сергей Степанович Полянский.
Оказывается, у метода Юрия Андреевича было множество противников. Критиковали в основном «этическую сторону» вопроса. Ведь что значит, по словам оппонентов, «перенести порчу на другой объект»? Это значит артрит больного Н., к примеру, передать его родному брату М., не так ли? Мигрень Л. – его собственной жене? Алкоголизм дедушки – внучке? «Да разве это можно назвать исцелением?!» – орали неграмотные умники.
Не выдержав чудовищных обвинений, Юрий Андреевич разразился гневной статьей-отповедью в популярном журнале «Вестник парапсихологии». «Поскольку я работаю с собачьей шерстью, – писал, в частности, Папардю, – то и так называемым „объектом переноса“ всегда является владелец этой шерсти – обыкновенный бродячий пес, коего в лучшем случае ждет на улице голодное нищенское существование, а в худшем, и как правило, смерть от рук работников жилкомхоза…»
Речь Полянского была настолько страстной и проникновенной, что в эпицентре толпы даже зааплодировали. Сергей Степанович осуждающе кашлянул, утер слезы и сказал на прощание:
– Вична тоби памъять, Юрко! Спи спокийно.
– Бесценный был человек, – пробормотал стоявший рядом с Вадимом Фрусман. – Алмаз. «Камень чистой воды».
На кладбище Лева пришел трезвый и побритый наголо. Удивленному Ларчикову неохотно объяснил:
– Это в знак траура.
После Полянского выступили еще какие-то люди. Речи их были искренними и беспомощными, как детские рисунки. Церемония угасала, могильщики нервно теребили лопаты. И тут из толпы выделилась дама в черных ботфортах. К своему изумлению, Ларчиков узнал в ней Софью, потомственную гадалку, с которой они столкнулись в гримерке Папардю.
– Я познакомилась с Юрием Андреевичем в Анапе, во время кинофестиваля. – Софья заговорила неторопливо, в своей манере, вытачивая во рту слова, будто маленькие скульптурки…
Папардю присутствовал там в качестве психолога: многие известные актеры, несмотря на десятилетия творческой деятельности, выходя к зрителю без грима и вызубренной роли, смущались и не знали, что сказать. Папардю на своих приватных сеансах настраивал таких, робких и застенчивых, на боевой лад. Что делала в Анапе Софья? Отдыхала с мужем, они проводили там медовый месяц.
С Юрием Андреевичем они встретились на набережной. Колдун по привычке прогуливался перед сном. Луна была полной и чистой, с колоссальной энергетикой. Подняв голову к небу, Папардю по крупицам впитывал в себя ее животворный свет. И чуть не сбил Софью, хрупкую девушку с кукурузой в руке. «Да вы что, медведь! Смотреть надо!» – закричала она испуганно. Но тут зрачок луны блеснул особенно ярко, и Софья закричала опять. «Что же вы все время орете?» – не выдержал Юрий Андреевич. «Вы – тот самый Папардю?!» – изумленно прошептала гадалка. «Да, душечка, я Папардю», – с достоинством ответил знаменитый колдун.
Винный погребок, куда они заглянули, был на удивление пуст. Заказали десертное вино, пригубили по стаканчику, Софья немного рассказала о своей нелегкой жизни. А потом вышла в туалет.
– …Так вот, когда я удалилась в туалет, – выплюнув изо рта свои «маленькие скульптурки», вдруг заверещала она на все кладбище, – этот старый пердун, развратник, этот потный козел накапал мне в рюмку с вином тридцать капель кантариуса – эротического препарата, более известного как «шпанская мушка»! Тридцати капель было достаточно, чтобы кровь хлынула к малому тазу, у меня помутилось в голове, и Папардю, бесстыдно воспользовавшись моментом, изнасиловал меня прямо на пляже. Подлец! Старый развратник! Туда ему и дорога!..
Скандал получился невероятный. Психованную гадалку еле скрутили могильщики, два милиционера и депутат Полянский, левый глаз которого прыгал в тике, будто девчонка со скакалкой. Минут десять над погостом стоял аэродромный гул. Угомонил всех, как ни странно, Фрусман – рыком льва. Затем он негромко и мрачно стал декламировать:
Ларчиков сразу вспомнил эти стихи, и тут как раз Дашка спросила: чьи, мол, вирши? Зачем-то соврал:
– Святого Августина.
– Кто это?
– Жил такой святой в Фиваидской пустыне.
– А чё такие мрачные?
– К нему дьявол постоянно являлся. В облике воющего волка. А еще чаще – в образе рыкающего льва.
На поминках Даша не преминула процитировать Карамзина: «Славяне свирепствовали в империи и не щадили собственной крови для приобретения драгоценностей, им ненужных: ибо они – вместо того чтобы пользоваться ими – обыкновенно зарывали их в землю» (сравнение колдуна Папардю с «драгоценностями»
