более половины состава военнослужащих и двух офицеров. Именно после Уфы, отлежав свое в госпитале и вернувшись в полк, Куминов и принял свой взвод.
Забыть белые от ярости глаза нападавших, их нечеловеческие силу и ловкость… он бы не смог никогда. И, совсем редко, ему даже снилась та самая атака немцев, в которой он долго ловил одну из черных фигур прицельной мушкой своего «Судаева», ругался и все никак не мог хотя бы зафиксировать безумно быстрый силуэт. А тот становился все ближе и ближе, и вот уже совсем рядом оказалась мощная фигура в полевом камуфляже егерей, элиты гитлеровской армии. И он только и смог, что успеть отмахнуться прикладом автомата, прежде чем острый и широкий, похожий на кинжал, нож распорол рукав его маскировочного халата. Схватку у безумного немца он выиграл, правда, и сам при этом чуть не погиб. Выручило то неуловимое мгновение, когда толстая подошва сапога фрица соскользнула по влажному после прошедшего дождя глинозему, в котором была вырыта траншея. Куминов успел выхватить лопатку и нанести удар за секунду до того, как в его бедро воткнулось хищное лезвие. Отточенная до бритвенной остроты кромка полотна малой саперной вошла в голову противника, как нож в масло. Но в это время по ноге разведчика, тогда еще лейтенанта, уже бежали вниз быстрые и горячие струйки. Находившийся рядом Шут перетянул бедро у самого паха собственной портупеей, но всего этого Куминов уже не видел. От кровопотери он провалился в голодный и темный сон, в котором мог и остаться.
В себя разведчик пришел в транспортном отсеке транспортника Пе-10, который, гудя винтами, нес таких же, как и он, выживших в сторону новой столицы. Лежал, смотря в выкрашенный белой краской металл потолка в салоне, и вспоминал. Этот странный бой, в котором почти две тысячи человек еле управились с семьюстами. Белые безумные глаза немца, который чуть не убил его. Другие, такие же быстрые фигуры в егерской форме, неимоверно быстрыми рывками уходившие из-под перекрестного огня. И собственный страх, который невольно охватил в какой-то момент. А как было не испугаться того непонятного, что шло на них?
В госпитале Куминов провалялся практически месяц. Прекрасная немецкая сталь не просто чуть не лишила его жизни. Хирурги провели три операции, прежде чем сосуды, по которым циркулировала его кровь, смогли прийти в норму. Потом молодой организм взял свое, и он смог наконец-то ходить. Еще через полмесяца, пройдя восстановительный курс в санатории на берегу Байкала, лейтенант, получивший дополнительную звездочку и медаль «За отвагу», вернулся в полк. И там ставший сержантом разведчик Димка Шутяк после радостных приветствий сунул ему в руку, немного смущаясь, тот самый нож. С которым после этого Куминов уже никогда не расставался. Странно? Да ничего странного в этом он для себя не видел. Вот только сам всегда доводил дело до конца, если приходилось работать острыми пятнадцатью сантиметрами настоящей золлингеновской стали. Хорошо помнил, что сам выжил после его же удара. И нож ни разу не подводил.
Потом до них довели информацию о том, что все немцы, которые атаковали их позиции, были под завязку накачаны каким-то хитрым медицинским препаратом. Только он и дал фрицам возможность двигаться быстрее и ловчее, выживать после чудовищных ран и не чувствовать боли. Так что с «чудо- оружием» Куминов был знаком не с чужих слов. И сейчас, когда ему вновь довелось про него услышать, невольно закололо в левом бедре, в том самом месте, куда вошел немецкий нож.
Вот только какое отношение вся информация про «вундерваффе» имела к разведывательной роте? Хотя… кое-что он уже понял. И командир не преминул подтвердить все куминовские домыслы с размышлениями.
– К нашему, то ли счастью, то ли наоборот, это не атомное оружие. – Медведев завел руки за спину. – Они там занимаются какими-то биологическими исследованиями. Не с теми, что полк столкнулся в Башкирии. Что именно, сейчас расскажет профессор.
Головы всех развернулись в сторону седого с бородкой. Тот открыл лежащий перед ним серебристый портсигар с витиеватой монограммой, достал оттуда длинную сигарету с картонкой мундштука. Прикурил от бензиновой зажигалки, протянутой комполка, подвинул к себе пепельницу, сделанную из снарядной гильзы, и повернулся к брюнетке-симпатяшке с родинкой. Затянулся, вопросительно прищурился.
Девушка кашлянула, рукой отмахнулась от густых клубов дыма и начала рассказывать. Ни капли не смущаясь вытаращенных на нее глаз военных, оторопевших от подобной неожиданности. Куминов, к примеру, захлопнул варежку лишь после того, как внимательно смотрящий на нее Синицын наступил ему каблуком на ногу. Чуть не взвыл от боли, но собрался с силами и перестал таращиться на девушку, как на заморскую чудо-фруктину ананас, которую сподобился в первый раз увидеть в госпитале. Мало ли чего не бывает, и с чего вдруг все взяли, что профессором может быть лишь так похожий на Калинина курильщик?
Мягкий и глубокий голос сразу наполнил все не такое уж и большое помещение. Ученая говорила не очень громко, но так, что воспринимал каждый. Куминову, правда, было очень интересно – а что слышно тому, кто скрывается в тени, но вслух этого не сказал. Естественно.
– Меня зовут Александра Венцлав. Я профессор Военно-биологического института при академии Генерального штаба Народного комиссариата обороны, – девушка чуть запнулась. – Сейчас я посвящу вас в суть того, из-за чего вас всех собрали. Поверьте, что информация чрезвычайно важная и секретная. По окончании нашего разговора с каждого из вас возьмут подписку о неразглашении. Ну, а теперь к делу, товарищи командиры.
Она поправила выбившуюся прядь, отпила давно остывшего чая из своего стакана и продолжила:
– Ни для кого не секрет, что Куйбышев еще в тридцатые годы подготовили к выполнению функции второй столицы. И какое-то время он ею был, во всяком случае, именно в него были перевезены основные производства из Москвы и Ленинграда, до того, как оба города оказались в блокаде. Дипломатические миссии, правительство, народные комиссариаты, Ставка и лично товарищ Верховный главнокомандующий. И так было вплоть до сорок четвертого года и до бомбардировки Великобритании атомными бомбами. Что произошло впоследствии, каждый из вас знает.
Так вот, начиная с конца тридцатых годов под городом велось обустройство системы подземелий и бункеров. И в этом нет ничего странного, так как уже тогда разведывательные органы нашей родины знали о ведущихся разработках атомного оружия. Параллельно строительству в Куйбышеве создавалось особое хранилище на берегах Волги.
Также в самих Жигулях, напротив одной из пристаней, при помощи нескольких тоннелей к общей системе убежищ был присоединен целый город. Все это делалось с запасом прочности на случай рассчитанных ударов и со сроком живучести до года в автономном режиме. Воспользоваться им, как сами понимаете, не пришлось. Нам не пришлось…
Девушка сделала паузу, видимо, собираясь с мыслями для продолжения рассказа. Военные сидели молча, переваривая только что услышанное. Куминов не был исключением, хотя и не слишком удивился. Про что-то подобное ему доводилось слышать раньше. По выражению лиц комполка, особиста и командира разведки можно было понять, что информацией они владеют, пусть и не в той же степени, что молодая ученая.
Да и странно было бы не знать подобное разведчику. Слухами, как известно, земля полнится. Пусть Куминов никогда не держал в руках каких-либо планов подземных коммуникаций, не говоря про нанесенные на карты места входов и выходов. Но работу по этому городу, который стал на какое-то время второй столицей страны, вести доводилось. В том числе «на гражданке» на захваченных территориях. Ну-ну, товарищ профессор, дождемся продолжения? Ожидание оказалось совсем недолгим. Перед тем, как продолжить, сидевший рядом с девушкой мужчина в очках раздал каждому из присутствующих по картонному плотному скоросшивателю, под завязку наполненному бумагами. Когда он это сделал, профессор Венцлав продолжила:
– Откройте, пожалуйста, папки. Сразу откройте пятую страницу и посмотрите фотографии, которые на ней.
Куминов так же, как и его товарищи, послушно проделал все необходимое. На пятой странице было три фотографии. Присмотрелся, и ему стало ясно, что изображено на них одно и то же здание, но с большой разбивкой по времени. На верхней – небольшой, вероятно, светло-кремового оттенка (фотографии были черно-белыми) особнячок в два этажа. На второй он же, но явно после нескольких бомбежек, наполовину разрушенный, покрытый копотью и следами гари. На последнем из снимков, наиболее четком и явно недавно
