мне, даже не пытайся. Не выйдет.
– Да… не останется. И пленных не останется. И местных жителей, что остались, тоже, да, Саш?
– Да, Коль, да.
– И чем я после этого буду от самих немцев отличаться?
– От мертвых – ничем. – Воронков, подошедший к ним, упал, с глухим стуком уронив автомат. К затылку капитана прижался холодный ствол «люггера» Гречишиной. – Приказ, капитан.
Куминов повернулся к ней, неожиданно воскресшей из практически мертвой. Кровь все так же заливала лицо, но глаза… в них не было безумия от всепоглощающей боли, замеченной капитаном совсем недавно. Острые и умные глаза человека, идущего до конца.
– Саша… – Венцлав повернулась к ней. – В бой нас поведет товарищ Сталин…
Куминов непонимающе уставился на нее, когда Сашу неожиданно выгнуло назад, белки глаз закатились. Но продолжалось это совсем недолго. Девушка вздрогнула и, двигаясь медленно, как-то заторможенно, протянула ей цилиндр. Гречишина пружинисто ударила ее ногой, отправив к капитану, так и не поднявшемуся с пола. Он поймал Сашу, успев заметить в глазах плещущийся ужас и осознание произошедшего.
– Умница девочка. Так оно надежнее будет. Что, капитан, что ты так на меня смотришь? Прямо тамбовский голодный волк…
– Ты кто?
– Я? Ну… – она улыбнулась, хищно, довольная. – Не Юлия Гречишина, устраивает? А остальное неважно, совсем неважно. О, Сашуль, проморгалась, в себя пришла? Спасибо, подруга, помогла. Принесла куда нужно и отдала кому необходимо. Скоро за мной и за вами придут.
– Зачем? – Куминов смотрел на нее, опустив руки, понимая, что не успеет. Хотя… если прыгнуть, то все возможно. Она ранена, он должен суметь. Даже отсюда, с пола, должен.
– Как зачем? – она снова улыбнулась. – Ты, капитан, в проект «Берсерк» войдешь сразу, такой экземпляр, просто любовалась тобой. А Саша… разве можно разбрасываться такими умными мозгами, нет, ни в коем случае. Они еще послужат рейху, после необходимой обработки…
– Как ты смогла? – Венцлав смотрела на нее, бледная, кусающая губы. – Как?
– Сашенька… – лже-Гречишина хмыкнула. – Ты же помнишь, что гипнограммы нам преподавали хорошо. А мы же с тобой подруги, начитать одну было несложно. Стоило только захотеть, время было. Каждому из тех, кто был со мной дружен, Сашуль, каждому и каждой. Задел на будущее, понимаешь?
– Потрепаться захотелось? – капитан сплюнул.
– Ну, а чего бы и не поговорить с боевыми товарищами. А что тебе до всего этого, пешка? Пешка, пешка, нет, больше никто. Довел Сашеньку куда надо, не подозревая о настоящей задаче, голову все ломал – как же нам назад вернуться с драгоценным грузом, да? Эх, и рожа у тебя, Николай, ну и рожа. Да…
Она хрюкнула, вытаращив глаза, вздрогнула и начала оседать. Воронков, стоявший сзади, поддержал отяжелевшее тело, подхватил руку с металлическим цилиндром. Отдал мигом вскочившей и метнувшейся к нему Венцлав и лишь потом отпустил ту, кто так казалась своей. Нагнулся, вытер нож о ее плечо. Удар был мастерским, разом пробившим сердце через ребра. Это сержант делал так же хорошо и основательно, как и все остальное.
– Ну и крепкая у тебя голова… – Куминов покачал головой.
– А чего мне… – Воронков скривился, нащупав рассеченную кожу и плотную гематому. – Я ж лысый…
– Да уж… – капитан повернулся к Саше. Та молчала, смотря на тело у ног. – Обвела вокруг пальца. Все здесь было ширмой, почему только? Почему нас не взяли раньше, столько возможностей было?
– Шифр на контейнере. – Венцлав посмотрела на цилиндр. – Его знала только я. И гипнограмма, которую мне наложили в Институте, перед выходом. Для нее она была слишком серьезной, попробовали бы добраться, я бы просто умерла. Сразу, на месте. Остановка сердца. Контейнер без этого не вскроешь, он самоуничтожится, это Юля тоже знала. Теперь поздно думать про это, но как она оказалась в Институте, и кто стоит за всем этим там, у нас?..
Одна из стен в транспортном боксе разошлась, выпуская наружу сразу несколько подвижных теней, открывших огонь. Венцлав ударило в нескольких местах, она упала, молча, не крикнув. Куминов успел поднять АСД, заставил прижаться тех, кто напал. Воронков подхватил Сашу, бросился в сторону клеток, стараясь закрыться за ними. Куминов отступал следом, стреляя сразу из двух стволов, перебросив из-за спины ПП, сослуживший хорошую службу в самом начале. Понимал, что надо быстро решать, но разум отказывался делать это. В голове билось несколько мыслей, несмотря на стрельбу, и одна-единственная решила свое дело: попади цилиндр в руки немцев, они пустят его в ход без размышлений. Сейчас они уже проигрывают войну, и думать не будут. Раз не могли создать что-то подобное сами, то точно пойдут на все, чтобы забрать тот образец, что принесли они. Прямо им в руки.
Высокая черноволосая женщина, одетая в десантный комбинезон, уходила от его выстрелов, легко и играючи. Куминов прижался спиной к колонне столба, чувствуя, как организм слабеет. Покосился на Венцлав, мешком повисшую на плече Воронкова. Выглянул, окинув взглядом помещение с клетками. Существа в них выли и орали, бросались на прутья. Свистнуло чуть сверху, и его осыпало легкой крошкой, отбитой от перекрытия пулями противницы.
Он чуть задумался, улыбаясь собственным глупым мыслям о том, как хочется жить нормально, спокойно и мирно. Выставил механический завод таймера на десять секунд и нажал на рычажок активации. Выждал пару мгновений, выставив ствол АСД и открыв стрельбу. Прикинул расстояние до клеток и метнул цилиндр, в голове отсчитывая последние секунды.
Андрей Шабанов стрелял и стрелял. Оставалось совсем немного патронов в пачках, заряжать магазины он еле успевал. Его окружили, заставили невыгодно поменять позицию, но он не сдавался. И смотрел, смотрел в ту сторону, откуда оттаскивал, как мог, немцев, обложивших со всех сторон. Выстрел, снова выстрел. И темные фигурки, недавно выбравшиеся из-под земли. Трое, всего трое.
– Ну да, ну да, конечно, вы успеете… – Шабанов приложился к наглазнику, винтовка дернулась, свалив еще одного из странных немцев в броне, – давай, Воронок, тащи ты ее, давай!
Эпилог
