Рыженькая сжалась в комок, пытаясь отползти от него подальше, чем еще больше порадовала его. Семеныч полюбовался на нее еще немного, добродушно попыхивая сигаретой, прежде чем приступил к действиям. Сначала она молчала. И лишь когда он спустил брюки, открывая то, что до этого момента пряталось под ними, только тогда она закричала. Безнадежно и пронзительно…
После того как первое желание прапора было удовлетворено, он отпихнул ее в сторону. Ногой отправил в угол разодранные вещи, одобрительно хлопнул по нежной коже на ягодицах. Она вздрогнула.
За стеной громко возмущались две размалеванные сверх меры лахудры, на которых сначала остановился его взгляд. Они уже давно мешали прапору целиком погрузиться в нирвану, поэтому он решил прекратить этот галдеж. Еще раз потрепал рыженькую, мол, не печалься, скоро вернусь. Встал с нар как был, голышом. Его это нисколько не смущало. Достал из кобуры «макар», поменял обойму и дослал патрон в патронник. Больше оружия при нем не было, он оставил его в оружейной. Дверь скрипнула, повернувшись на давно не смазанных петлях.
– Ой… – Высокая лахудра, увидев его, немедленно заткнулась, постаравшись спрятаться за свою товарку.
А вот та ничего не заметила, продолжая орать. Вероятнее всего, их обоих привезли в ГОВД совсем пьяными и хмель из голов до сих пор не выветрился. Вместе с выделившимся во время перестрелки адреналином эти обстоятельства выдали жесточайший коктейль, который и не давал тетке успокоиться.
– Ка-а-а-зе-ел!!! А слабо не с девчонкой справиться, а с нормальной бабой?! – надрывалась она, ни разу не потрудившись обратить внимания на подругу. – Гандон ментовской! Да я тебе…
Банг!!! Ее швырнуло на стенку, по которой она медленно сползла на пол, хрипя и хватаясь за грудь. Глаза закатились, ноги засучили по бетонному покрытию. Семеныч ухмыльнулся, глядя на ее подругу, которая также скорчилась рядом, закрывая голову руками.
– Доорались, коровы? – Прапорщик наклонился над ней, потыкав в макушку стволом пистолета. – Сейчас контрольный звонок в голову тебе с подругой, и все, будете знать, как бороться за права человека. Усекла?
Сзади лязгнуло, тем лязгом, который знаком всякому, кто имел дело с оружием. Именно такой звук издает затвор автомата, когда его отводят назад и отпускают, досылая патрон из магазина. Семеныч начал разворачиваться, когда загрохотало.
Стрелок опустошил весь магазин, выпустив тридцать патронов в широкую спину прапорщика практически одной длинной очередью. Это и подвело его, когда после первых десяти ствол повело вверх и в сторону. Если бы на месте худенькой девочки с хвостом рыжеватых волос был кто другой, кто умел обращаться с такой штукой, как АКСУ…
Но свое дело очередь все-таки сделала, повалив тяжелое тело Семеныча на его жертв, избороздив спину отверстиями от попаданий. Он рухнул, захрипев и забулькав продырявленными легкими, выплеснув изо рта целый поток крови.
Девочка всхлипнула, опуская АКСУ. Автомат повис в правой руке. Левую, дрожащую, она поднесла к лицу, растирая слезы напополам с потекшей тушью.
– Су-у-у-ка-а-а… – Она вдруг истерически хохотнула. – Тварь… я его завалила! Тварь конченая, сучара, да подыхай ты у-же-е-е-е!!!
А Семеныч если и умирал, то очень медленно. Странная, набухшая гипертрофированными мышцами и ощетинившаяся острыми выступами фигура все еще дергалась.
Женщина, которой прапор не успел выпустить мозги, встала и подошла к рыженькой. Приобняла за плечо и начала подталкивать к выходу из камеры:
– Пошли, пошли отсюда. Да быстрее, дурочка, быстрее.
Девушка послушно двинулась вслед за ней. Женщина покосилась на нее, оценив, что из одежды на ней был только лифчик на тоненьких бретельках. Посадила ее на первый попавшийся стул и пошла в «дежурку». Вернулась с комплектом городского камуфляжа, который отыскала в стенном шкафу. Кинула его девушке и подошла к третьей камере. Пацаны, которые в ней, уже навытяжку торчали у решетки.
– Слышь че, подруга, – коренастый и невысокий в темно-синем «адидасе» обратился к ней. – Если по уму, так нас бы тож выпустить надо как-то?
– Да ты чего, дружбан? – Женщина улыбнулась, щелкнув зажигалкой и закуривая сигарету «Явы», пачку которой взяла все в той же «дежурке». – Прям по уму и прям надо?
– Ну а че? – «Спортивный» сплюнул через решетку. – С какого перепугу нам здесь теперь оставаться-то? Выпусти, подруга…
– А оно мне надо? Ты думаешь, я не видела, как ты глазенками своими паскудными на девчонку-то зыркал? – Тетка сплюнула на пол не хуже, чем узники ИВС. – Нет уж, земеля, ты посиди. Вместе с дружбанами. Выпустят потом, как все успокоится.
– Ну, ты сука… – Парень покачал головой. – Найду – башню снесу. Поняла?
– А то, землячок. Вся аж трясусь от страха. Бывайте, гамадрилы.
Женщина подняла рыженькую девушку и двинулась к выходу из ОВД. Та уже пришла в себя и была почти спокойна.
– Тебя как зовут-то? Меня Галя.
– Катя… – Девушка покосилась на валяющиеся в коридоре трупы ментов. – Это он их всех?
– Наверное. Ты с автоматом умеешь обращаться? Ну, кроме того, чтобы стрелять?
– Нет, Галь. А что?
– Да вот, думаю, что нам с тобой, подруга, нужно пару таких вот штук прихватить. Мало ли, какие кавалеры встретятся. Раз уж этот ментяра такой красивый был.
– Ну да. – Катя согласно кивнула головой. Нагнулась и подняла один из двух «огрызков», валявшихся на полу. Повесила на плечо. – Давай вместе дойдем до меня, а?
– Давай-давай.
Галя осторожно отперла засов на двери и потянула ручку на себя. Выглянула, внимательно осматривая окрестности. Справа все было спокойно. Она повернула голову налево, пытаясь высмотреть – что же там?
Холодная когтистая лапа схватила ее под подбородок, проткнув кожу, и, цепко ухватив за мышцы шеи, рванула на себя. Галя закричала, влекомая с крыльца вниз, прямо под ноги пяти темных фигур, пахнущих сгоревшим порохом и кровью. Тени, еще недавно бывшие теми, кого расстрелял Семеныч, мгновенно сомкнулись над ней. Еще один надрывный крик, и все…
Катя пулей вылетела из дверей ОВД и рванула в сторону. Тут же две подвижные тени метнулись за ней. Девушка оглянулась, увидела их и припустила еще быстрее.
Она больше не оглядывалась и не видела, как трое оставшихся мертвецов неторопливо вошли в бывший «дворец правосудия», жадно принюхиваясь к густому запаху смерти.
Легкие Семеныча натужно хрипели, прогоняя воздух к изменившемуся сердцу, которое сейчас работало часто-часто, поддерживая жизнь…
Кровь, багрово-темная, в бешеном темпе мчалась по сосудам, помогая восстанавливаться поврежденным внутренним органам…
Пористая защитная ткань, образовавшаяся между кожей и мышцами, медленно, но верно выталкивала из ран деформированные пули.
Мысли, не так давно витавшие где-то далеко отсюда, постепенно возвращались, подстегиваемые все более настойчивыми окриками организма.
Первым из чувств вернулось обоняние. Следом – слух. Ставшие очень чуткими, они тут же подсказали, что рядом опасность…
Трое недавно оживших мертвецов задержались в коридоре. Голод, сжигавший их изнутри, не был погашен бедной Галей. Двое, те, что были поменьше, остались, жадно чавкая. Третий, высокий и мощный, двинулся дальше. Потусторонняя жизнь, которой его наградила Волна, не сделала существо тупым и медлительным. Да, мозг не функционировал так, как раньше. Но и остатков мышления вполне хватало на простейшие действия. Его ноздри чувствовали запах живых где-то там, впереди. И он шел именно туда.
Парни, оставленные Галей в камере, попятились в дальний угол, увидев, кто показался из-за поворота коридора. Самый молодой, заскулив и обмочившись, сполз по стене вниз. Мертвец остановился, потрогал
