Пальцы цеплялись за старый, выщербленный асфальт, подтягивая ставшее таким непослушным тело. Легкие растягивались и сипели, как дырявые мехи шотландской волынки. Кровь стучала в висках, гонимая сердцем, которое, казалось, работает в несколько раз быстрее, чем обычно. А может, так оно и было? Но он полз, упорно полз в сторону обочины, желая прожить еще хоть немного.
Позади что-то грохнуло, обрушившись всем весом на заднее крыло разбитой машины. Шаги становились все ближе и ближе. А подушечки пальцев Мансура уже стерлись от тех усилий, что он прикладывал. Он попытался встать, и это ему почти удалось. Почти.
Парень рухнул на колени, стараясь не распластаться полностью. Его повело куда-то вбок, пришлось выбросить в стороны руки. В пальцах мгновенно стало горячо, кожа лопнула. Мансур оглянулся, пытаясь хотя бы разглядеть того, кто хотел его убить.
Высокий и грузный мужчина в потрепанном водительском комбинезоне, заляпанном жирными пятнами масла. Невидящий взгляд белесых и мутных глаз. Неверная походка. И тяжелый колун на пластиковой, прорезиненной на конце длинной рукояти. Именно топор и скрежетал, задевая об асфальт.
Мансур развернулся на месте. Жажда выжить сменилась апатией, ведь бежать было бесполезно. Он был сейчас беспомощным, как новорожденный. Взглянул на неторопливо приближающегося монстра, затем на топор, который начал медленно подниматься в воздух. Взгляд остановился на нем, поднятом в самую верхнюю точку…
БА-АНГГ!!!
Грохот выстрела разорвал тишину. Тело Измененного дернулось, заваливаясь на Мансура. В последний момент он еле успел уклониться. Труп рухнул рядом, звякнув напоследок топором.
Мансур сел на пятую точку, обхватил руками колени. Отходя от пережитого смертельного ужаса, он затрясся крупной дрожью. Ему не хватало воздуха, и он глотал его широко открытым ртом. Со стороны машины раздался негромкий звук. Он посмотрел туда, увидел темный силуэт, нависший над Надей. Попытался привстать, но сил опять не хватило, стукнул кулаком по асфальту и заплакал. Ему не было стыдно. Слезы текли по лицу, измазанному пылью, оставляли грязные дорожки.
– Что с тобой? После аварии в себя прийти не можешь? – услышал он спокойный и уверенный голос мужчины, бесшумно появившегося перед ним.
Мансур поднял голову. Мужик лет около сорока, высокий, худощавый, в уже изрядно потертой «горке», поверх которой странный жилет с пересекающимися ремнями и закрепленными на них сумками разной величины. В голове всплыл термин «разгрузка». Да, такие таскали спецназовцы, которых показывали в выпусках новостей и телесериалах. В руке он держал длинное ружье с деревянным ложем. Не такое, которое Мансур видел, когда гостил у дяди, и даже стрелял, оно выглядело совершенно по-другому и казалось заточенным не только для охоты.
«А ведь это он стрелял, – мелькнула мысль. – Спас меня…»
– Сотрясение что ли? Эй, земляк, ты меня слышишь?
– Да… – Мансур наконец протолкнул слова через пересохшее горло. – Спасибо. Вы меня спасли.
– Да не за что. – Мужчина присел рядом, взял его голову в крепкие ладони, повернул лицом к себе. – Так, зенки не плавают. Если и сотрясение, то не такое, чтобы долго тормозить. Эй, парень, там, в машине, твоя подружка?
– Да… да-а-а. Моя девушка, Надя. Она умерла во время уда…
– Ерунду-то не пори. – Мужчина встал. Достал из кармана пачку сигарет и закурил. – Она живая. Вот только без сознания, это да. Дела у нее куда хуже, чем у тебя.
– Живая? – Мансур обалдело уставился на спасителя. – Правда?
Мужик сплюнул и ухмыльнулся:
– Вот ты тормозишь, а? Русским языком говорю – живая твоя Надюшка, живая. Тебя как зовут-то, владелец битой иномарки? Ты вроде как не совсем русский, да?
– Мансур. А вас?
– А меня Егерь. Просто Егерь. Вставай уже, а то простатит заработаешь, на холодном-то сидеть.
Егерь помог ему подняться. Довел до машины, где посадил в кресло. Сам пошел к своей «Ниве», которая стояла чуть дальше по дороге.
Мансур сидел и смотрел на Надю, которую Егерь уложил на сиденье, откинув его максимально. Живая, живая, милостив Аллах, не допустил гибели невинных…
Да, вот так радовался молодой татарин, владелец изуродованной машины. Вокруг происходило черт-те что. Впереди была полная неизвестность, а он радовался. Ему не приходило в голову, что Надя может умереть по дороге от внутреннего кровоизлияния. Что они просто могут не доехать. Что он сам сейчас практически недееспособен и слаб, как новорожденный. Это все могло подождать, главное, что его Надя жива, и он жив, и то крохотное, что есть у них одно на двоих, тоже.
Рядом глухо заворчала подъехавшая «Нива». Хлопнули дверцы, раздались шаги. Егерь, заглянув в салон, осторожно приподнял девушку за плечи, чтобы взять ее к себе на руки. Рядом с ним появилось женское лицо, чуть позже стало видно и саму женщину, помогавшую вытаскивать Надю. Мансур скрипнул зубами и попытался заставить тело слушаться. Немного удалось. Он выбрался из своей машины, доплелся до «Нивы» и даже вытянул руки, чтобы подхватить Надю за поясницу.
Егерь зыркнул на него, но не стал ничего говорить. Только одобрительно мотнул головой, когда вдвоем им удалось приподнять еле дышащую Надежду и положить на широкое заднее сиденье относительно новой второй модели «шевроле».
– Вещи с собой есть какие-то? – Егерь повернулся к Мансуру.
– Сумка ее и мой рюкзак. Там, на сиденье…
– Я принесу. – Женщина упругим шагом направилась к разбитой иномарке.
– Жена?
– Ага.
– Надя это… – Мансур вздохнул. – Она беременна…
– Что? – Брови Егеря поползли вверх. – Сколько?
Лешка шел по улицам родного городка. Аккуратно, стараясь не потревожить переломанных в нескольких местах ног Мирона. Тот уже привык и лишь изредка матерился и скрипел зубами.
После нападения собак Леха стал осмотрительнее. Рваные укусы его уже не беспокоили. Они затянулись в течение нескольких минут, повергнув и его самого, и товарища по несчастью в некоторый шок.
«Ну, нет худа без добра, – решил бывший металлист. – Пригодится, наверное, дальше».
Уже совсем рассвело, но вокруг было много тумана, и все казалось нереальным. Странным. Гротескным, как подумалось более образованному Лешке. Что там себе думал тихо постанывающий Мирон, оставалось загадкой. Но наверняка и ему было не по себе.
Все вокруг на глазах становилось другим, чужим и незнакомым. Менялось, плыло и превращалось в кошмар, который мог бы прийти на ум лишь безумному сценаристу из второсортной киностудии. Прямо на глазах стены одного из домов покрылись серым, кажущимся живым ковром мха. Деревья, которых в Радостном было очень много, громко скрипели. Листья на них дрожали, принимая стальной оттенок и становясь острыми как бритвы. Тот самый туман, которого было много ночью, тоже не сдавался, собираясь в большие скопления вдоль домов. Изредка в нем начиналось какое-то шевеление, если рядом пробегало что-то небольшое. Вроде двух кошек, прошмыгнувших мимо ребят совсем недавно. Кошки бежали медленно, спотыкаясь через раз, что было немудрено. Тяжеловато передвигаться ровно и быстро – подобиям сиамских близнецов. Собаки пока не встречались.
Жителей тоже практически не было видно. Лишь пару раз впереди кто-то быстро перебежал дорогу, почти вплотную прижавшись к асфальту. В окнах иногда мелькали бледные лица с темными провалами глазниц, и все. Крики, на которые прошедшая ночь оказалась так богата, с рассветом почти полностью стихли. Что их ждет впереди? Этого Лешка не знал. Было непонятно даже, какими глазами на него посмотрят родители. Он очень надеялся, что с ними все в порядке, хотя…
После всего, что пришлось увидеть и испытать за ночь, хотелось верить, что с ними случится хоть что- нибудь хорошее, но уверенности в этом не было абсолютно. Почему-то казалось, что им предстоит еще долго идти в никуда. Возможно, через много лет весь этот кошмар и закончится. Но не раньше.
Тем временем Мирон опять впал в зыбкое состояние полусна, в которое был погружен перед встречей с
