пережимает что-то в груди.
На какое-то время…
Прихрамывая и ругаясь, в овраг спустился Большой. Его правая нога уже была перетянута жгутом, и кровь начала подсыхать, поблескивая на камуфляже комбинезона. Если у него что-то серьезное, то не знаю, как мы продолжим путь дальше.
Скопа, матюгнувшись, позвала меня. Направившись к ней и продравшись через заросли крапивы и лебеды, я увидел, что спустилась она не зря.
Один из трех наемников был еще жив. В том, что это были наемники, сомнений у меня не осталось. Слишком хорошая экипировка и абсолютно незнакомые лица.
Последний из них, тяжело хватая воздух открытым ртом, сейчас лежал передо мной. Чуть старше тридцати лет, короткий ежик черных волос, приметный шрам, по диагонали пересекавший лицо, светло- зеленые глаза.
– Ты кто? – присев на корточки, поинтересовался я. – А, земляк?
– А тебе не все равно? – прошипел «пес войны». – Какая на хрен разница, если ты меня сейчас вальнешь, Пикассо?
– Ну вот. – Достав из кармана сигарету, я щелкнул зажигалкой, закуривая. – Ты даже знаешь, кто я такой. А мне, представь себе, очень интересно узнать, как тебя зовут и на кой ляд, спрашивается, вы нас здесь караулили? И почему именно здесь?
– И ради чего мне тебе что-то говорить? – Наемник уставился на меня побелевшими от боли глазами. Хорошо по нему прошлись осколки, распахали весь левый бок на хрен. – В чем мой профит, если я один черт скоро загнусь? Сигарету дай лучше, хоть курну напоследок…
– Да на, такого дерьма-то не жалко. – Я воткнул ему в зубы прикуренную табачную палочку. – А в чем профит, говоришь? Да в том, что у меня с собой есть несколько волшебных ампул. Впрысну тебе содержимое одной – и все, ты уже сразу с дружками у привратника Петра в «козла» режешься, ожидая очереди на комиссию. А нет, так валяйся здесь до вечера, один черт раньше ведь не сдохнешь. Сам понимаешь, что по-всякому можно здесь загорать до того момента, как окочуришься. Мне бы вот не хотелось, чтобы на моих собственных глазах мне какая-нибудь гнида кишки начала выгрызать. Что скажешь? Желаешь сразу помереть или все-таки хотца помучиться?
– Да-а-а-а… – Он закашлялся. – Говорили мне, что скотина ты редкостная, несмотря на то что выглядишь пай-мальчиком. Считай, что уговорил. Меня Волком кличут. Саша Волков я, с Новосибирска.
– Вот и умница. – Я отвлекся, попросив Скопу, к тому времени закончившую потрошить вещи наемников, присмотреть за остальными нашими компаньонами. – А теперь ври по порядку. Кто, как и зачем вас нашел и послал за нами, да так умно, что вы постоянно впереди шли. Рассказывай, птица-говорун, не стыдись…
– Ну ты и гнида все-таки, художник засратый. – Волк сплюнул красную слюну. – Знаешь, чем прижать. Ну, слушай, раз такое дело… Наняли нас обычным порядком, через куратора. Выплатили аванс, очень хороший, к слову. Знал бы, чем кончится, послал бы на хер такой заказ. Переоценили себя, да уж… Кто заказчик, точно не знаю. Подозреваю, что от американцев кто-то. Хрен бы кто из наших, совковых, такой аванс выплатил… Данные дали точные, на твою группу и на этих двух… А про маршрут, которым вы шли, нам вчера только известно стало. Мне же куратор и передал, по станции, аккурат перед Всплеском, пока она не гикнулась… Ох ты ж черт, больно-то как…
Наемник заметно бледнел и дышал все тяжелее. Видно, он и в самом деле переоценил себя. А может, дело было в болевом шоке. Не знаю. Мне-то сразу было ясно, что до вечера он не дотянет. Максимум час- полтора – и все, прими, Господи, душу раба твоего, Александра Волкова… Блефовал я, конечно, намеренно, но как еще-то было поступать?
– Слышь, Пикассо… – Волк уже начинал сипеть. – Мне-то теперь по барабану… За вами еще наверняка кто-то идет… Чую я, что так и есть… Слишком уж куратор серьезный был…
Да уж, спасибо тебе, Саша… Хоть и перед смертью, а поступил как хороший человек…
Он не успел ничего понять, когда я воткнул иглу уже давно готового инъектора ему в шею. П-ш-ш-ш… «Блаженная смерть» – средство безотказное. Оно проверено временем и боевым опытом…
Наемник Саша Волков, родившийся в Новосибирске и бывший когда-то самым любимым мальчиком для своей мамы, улыбнулся, задрожал всем телом и, вытянувшись, уснул навсегда. Спи спокойно, «пес войны». Надеюсь, ты простишь меня, понимая, что я только защищал себя и друзей. Придет мой срок – встретимся…
Алексей к тому времени, как я подошел, уже умер. Настя успокоилась и сидела рядом с ним, положив его голову к себе на колени. Я не знаю, насколько хорошо они друг друга знали и были ли близки… Но сейчас мне было искренне жаль и ее, эту хорошую и славную девушку, и ее напарника. И пускай они пытались нас обмануть… Какая разница? Да никакой. Просто еще одним хорошим человеком стало меньше.
Мы закопали его в зарослях бурьяна, под молодой березкой, прикрепив к стволу небольшую картонку, на которой написали имя и фамилию.
Из найденных на телах наемников гранат я устроил несколько растяжек. Небольшой сюрприз для мародеров и местного зверья, если кто-нибудь из них решит порыться в его последнем пристанище.
«Диких гусей», пришедших по наши головы в Район, мы дотащили до ближайшей «конфорки», куда их и покидали. Вспыхнув факелами, они быстро вознеслись на небеса, подобно древним язычникам здешних мест. Dust to dust, как говорится…
Пора было двигаться дальше, несмотря на то что Большого ранили. Хорошо хоть, что обработанная гемоклеем и перетянутая ИПП рана не мешала ему двигаться в хорошем темпе.
Топь – не самое гостеприимное место в Районе. Здесь хватает таких тварей, что перед ними блекнет весь зоопарк самого Радостного. А уж сколько их встречается чуть ли не в единичном экземпляре – это вообще неизвестно. Но от своего ярко выраженного индивидуализма они явно не становились менее опасными. Так что идти нам приходилось быстро, но очень и очень осторожно, постоянно оглядываясь по сторонам.
Тем временем жизнь вокруг кипела и била ключом. И хорошо, что не ключом на «тридцать два» по нашим головам.
Топь, как ни странно, регенерировала более-менее нормальную природу куда раньше остальных областей Района. Во всяком случае, даже из птиц здесь были не только вороны, как в других местах. Пару раз мимо с кряканьем пронеслось несколько уток. Хотя, конечно, охотиться на них я бы точно не стал. Мало ли…
Идти теперь стало сложнее. Хотя Большой и расстрелял две из своих трех коробок с лентами, груза у нас не убавилось, поскольку пришлось прихватить с собой «Хеклер» погибшего Алексея, а также все подходящие патроны из снаряжения наемников. Вторую винтовку Скопы взялся нести я, так как наш богатырь после кровопотери явно стал уставать.
Поворачивать назад мы не рискнули. Возможно, Волк и врал, возможно, и нет, но проверять не хотелось. Идя вперед, мы могли наткнуться на кого-то из наших ребят, и тогда будет проще. У меня уже давно появилась твердая убежденность, что до Радостного я пойду в любом случае. Даже если останусь один.
Я ни хрена не спаситель мира. Не верю, что меня за мое участие ожидает что-то грандиозное. Но если за нами посылают несколько групп наемников, значит, дело серьезное и довести его до конца нужно из принципа. Да, вот такой я дурень. И плевать мне, что и кто про меня подумает. Тупо пойду вперед, насколько хватит сил и везения, дотяну и, стиснув зубы, закончу начатое дело.
Датчик ловушек тихо щелкал, выявляя новые опасности. На Топи серьезные ловушки увидеть можно издалека. А мелкие здесь и не попадаются. Такой вот парадокс.
Тропинка заметно сужалась, уходя в высокий, в человеческий рост, камыш. Эх, хорошо, что здесь змеи почему-то не водятся. Терпеть не могу этих гадин. Любых, включая ужей. И это не значит, что я не умею их готовить, как кошек из бородатого анекдота. Как раз таки готовить умею. И есть тоже, если придется. Что, вполне возможно, совсем не за горами. Хоть и расходуем мы еду аккуратно, она у нас не бесконечная. А артефакта типа «скатерть-самобранка» еще никто не находил. И хорошо, что у каждого из наших врагов- наемников при себе оказалось по нетронутому армейскому сухпаю.
Мы шли вперед, хлюпая подошвами ботинок по влажной и глинистой земле. Почвы в районе Топи
