– Поверьте, Крюк, я знаю, на что иду. На мне вины за то, что произошло, куда больше, чем на многих других. А ошибки свои привык всегда исправлять сам. Так что… я иду с вами хоть под землю, хоть в центр Радостного, хоть к черту на рога. Хорошо?
– Да. – Голем кивнул. Уважительно и одобрительно.
Вот такие вот дела, уважаемые. Эта здоровенная машина уже в который раз заставила меня удивиться его человечности и пониманию. Крути не крути, но в том, что Крюк стал тем, кто он есть сейчас, Точинов явно виноват, очень и очень сильно. Но никаких предъяв и никакой ненависти, ничего подобного. И даже больше… голем явно был доволен фактом присутствия Точинова здесь и сейчас, с нами. Ну и хорошо…
Стрельба в городе становилась все сильнее. И сейчас стало слышно, что такой же густой треск очередей из разных видов оружия раздается откуда-то с той стороны, что была нашей первой целью. Интересно, ничего больше и не добавишь, честное слово. Это что же тут творится, господа мои хорошие? Откуда ни возьмись в Районе появились добровольные отряды противодействия злому заговору или американская воздушная кавалерия прилетела? Что же тут происходит, кто бы мне объяснил?
Но объяснять было некому и некогда. Надо пользоваться возможностью и быстро двигаться к дому, который так нам нужен. Его уже видно. И очень хочется верить, что все получится и там нас все-таки никто не ждет, ох, как хочется надеяться. А уж как получится – скоро узнаем.
До пятиэтажки осталось всего ничего, минут, может, пятнадцать пешего нашего хода. Миновать вон тот проход между домами, пройти мимо бывшей мусорки и рядов старых, совсем развалившихся сараев, и все, мы на месте. Так что вперед-вперед, товарищи, к намеченной цели. Крюк ускорился, и мы сделали то же самое, не забывая про профессора, которому приходилось похуже, чем всем нам. Ладно вам, Точинов, давайте вместе с нами, раз-два, раз-два, левой, левой, ловите ритм, и все тогда будет очень даже хорошо. Не сдавайтесь.
Мы с Крюком прошли первыми, нырнув под арку. Остальные шли следом, отставая на десяток метров. Уже вышли из-под нее, когда раздался хлопок взрыва. Дуга кирпичной кладки рухнула у нас за спиной. А к нам, размазавшись в воздухе, метнулось то, чего я боялся.
Рыжий вихрь мелькнул сбоку, и меня впечатало в стену, лишив возможности нормально дышать. Спасибо, что хоть не вскрыла когтями артерию на шее, спас воротник бронежилета самого комбинезона. Но из игры на какое-то время она меня вырубила.
Когда я смог наконец-то прийти в себя, бой был в разгаре. В песочнице, что когда-то наверняка была так любима детьми, жившими в этих домах, бушевала настоящая песчаная буря. В вихре поднятого песка можно было разглядеть лишь отблески на цепи голема, которую он безостановочно крутил сложными петлями и восьмерками, стараясь не подпустить к себе разъяренную бэньши. Сама же она была практически незаметна, молнией кружа вокруг Крюка и постоянно пробуя его защиту на прочность. Пока ему удавалось сдерживать ее бешеный натиск, но, если судить по тому, что он заметно припадал на левую ногу, достать она его достала.
– Брат! Ты живой?!! – голос Скопы возник в голове. А, черт, так ведь она все это время меня вызывает.
– Жив, сестра. Вы где?
– В обход мы пошли, здесь не пройти. Сдобному прямо по шлему куском засветило, так что я одна бегу, а он с Точиновым сзади.
– Понял… давай, жду. Тут такое…
Такое, именно так. Бэньши явно решила взять реванш за прошлую схватку и укокошить нашего здоровяка. Уж на что тот бой был абсолютно страшен в своих скоростях и безумии, но этот…
Такого я не видел, никогда не видел. Невозможно, просто невозможно двигаться с такой скоростью, но она двигалась. Пируэты, сальто, размазанные и еле-еле различимые. Выпады ногами и руками, удары в корпус, в голову, по ногам голема. Тот пока успевал, но насколько хватит его сил, учитывая ранение? Вставай, дурень, вставай и вперед. Помогать тому, кто уже несколько раз спасал и тебе, и сестре жизнь!
Встать на ноги для начала… так, встал. Теперь понять, что можешь на них держаться и тебя даже не качает. Потрясти собственной глупой башкой, перехватить поудобнее автомат и вперед. В прошлый раз именно нож едва не погубил, длины автомата может хватить, чтобы держать дистанцию. Ну, Пикассо, раз… два… пошли…
Не сломя голову, как в прошлый раз, нет. Мы опытом ученые, и то, что девочка может сделать, уже знаем. Вот так, зигзагом в ее сторону, ломаными движениями, чтобы не смогла разгадать самый конец траектории. Да, да… именно так, брат Пикассо, вот умница! Ох, ты ж, епта, да что же такое!!!
Я снова отлетел в сторону после пинка, которым она меня наградила, но тут же вскочил. И не медля, стараясь успеть до того, как она вновь зайдет за спину Крюка, бросился к ним, в самый водоворот песка, в самую его середину. Пригнувшись и уйдя в сторону от размашистого удара веером бритвенно острых когтей, ударил прикладом, попав точно в голову… вот так, сука, на, получи!!!
Буря волос остановилась, бэньши сбилась с ритма, пропустив мой, вовсе даже не случайный удар. И не надо думать, что снова повезло, не надо. Пусть я и не Измененный, но в такой ситуации тело ведет себя очень интересно, выдавая то, о чем ты никогда и не подозревал. Как сейчас, когда бэньши, вот-вот готовая поставить точку в новом противостоянии двух легенд, оказалась на коленях, потеряв свой главный козырь – скорость.
Голем не стал терять момента, который я смог ему подарить. Широченная ладонь захватила огненную гриву, дугой выгибая бэньши назад. Левая рука, тяжелая, усиленная цепью, рухнула вниз, ударив в корпус. Она вскрикнула, и еще раз. Ее взвизг оглушал. Хруст, который пришел одновременно с криком, рвущимся из ее перекошенного рта, заставил меня мгновенно отстегнуть маску, после чего рвотный спазм освободил меня от всего, что было в желудке. Боже, насколько же это было страшно. Я поднял голову, понимая, что сейчас увижу что-то еще более страшное, уже будучи готовым к этому.
Крюк рывком перекинул ставшее таким безвольным тело на спину. И нанес сильный и страшный удар правой ногой, метя в грудную клетку, ломая ребра, вгоняя их внутрь. Она вскрикнула в последний раз, выплеснув карминную струю, дернулась и затихла, раскинув сильные тонкие руки…
Чудовище, монстр, самый страшный кошмар Района. Та, которую практически никто не видел. Бэньши, непобедимое создание, казалось бы – непобедимое.
Но смятый ударами Крюка результат у наших ног полностью убеждал в обратном. Странно, но почему-то на какой-то миг мне стало очень грустно. Голем уже сидел рядом с ней на коленях, положив на них рыжеволосую головку, неловко и неумело гладил ее своей громадной ладонью, перебирая пальцами этот легкий струящийся шелк. Смерть вернула девушке ее обычный облик, выгнав из нее все то, что подарила Волна.
Тонкое лицо с зелеными, широко открытыми глазами. Красивые губы, сейчас окровавленные, полураскрыты, между ними блестят зубы. Вытянутые ладони, длинные пальцы безо всяких там когтей. Обычные, чуть обломанные ногти, розовые и гладкие. Что-то дернулось в груди, заставляя стиснуть челюсти и глубоко вздохнуть. Район, Район, что же ты делаешь с нами всеми, во что превращаешь?..
– Катя… – тихо сказал Крюк, смотря в эти широко распахнутые глаза. – Прости меня, прости. Я же отпустил тебя, ты же понимаешь, Катя. Прости…
Мы ушли от того места, где так вовремя вылезшая «конфорка» жадно заглотила то, что осталось от девушки, которая когда-то так неудачно оказалась там, где оказалась. Крюк шел, заметно припадая на левую ногу, на нее ушла половина нашего запаса бинтов и гемоклея. И вновь возникло нехорошее, мерзкое чувство повторения, сопряженное с воспоминаниями. Да, именно так и было год назад, когда рядом с нами, вот так же, прихрамывая и матерясь сквозь зубы, вооруженный хоть и не пушкой, шел наш огромный Большой. Шел, шел и дошел… да что же за черт?!!
Но впереди оставалось еще очень много чего, и не стоит думать, что все снова будет, как и тогда. Ситуация и цель совершенно иные, и нужно приложить максимум усилий для того, чтобы результат был другим. Не время погружаться в собственные воспоминания, непроизвольно начиная что-то сравнивать и проводить параллели. Вперед надо идти, вперед, и не бояться ничего, включая плохого результата. А борьба и боль потерь всегда сопровождают такие пути, и нет в этом ничего странного. И всегда стоит быть готовым к тому, что, идя вперед, можно оставить за собой очень много того, что любишь. Но верить при этом, что в конце пути ты должен победить, несмотря на все, что потерял. Вот я и шел, отгоняя все
