вступает,Как Персефона, в легкий круг;И в царстве мертвых не бываетПрелестных, загорелых рук.Зачем же лодке доверяемМы тяжесть урны гробовойИ праздник черных роз свершаемНад аметистовой водой? Туда душа моя стремится,За мыс туманный Меганом,И черный парус возвратитсяОттуда после похорон!Как быстро тучи пробегаютНеосвещенною грядой,И хлопья черных роз летаютПод этой ветряной луной.И, птица смерти и рыданья,Влачится траурной каймойОгромный флаг воспоминаньяЗа кипарисною кормой.И раскрывается с шуршаньемПечальный веер прошлых лет —Туда, где с темным содроганьемВ песок зарылся амулет;Туда душа моя стремится,За мыс туманный Меганом,И черный парус возвратитсяОттуда после похорон!* * *Собирались эллины войноюНа прелестный остров Саламин — Он, отторгнут вражеской рукою,Виден был из гавани Афин.А теперь друзья-островитянеСнаряжают наши корабли —Не любили раньше англичанеЕвропейской сладостной земли.О Европа, новая Эллада,Охраняй Акрополь и Пирей!Нам подарков с острова не надо —Целый лес незваных кораблей.
Декабрист
– Тому свидетельство языческий сенат —Сии дела не умирают! Он раскурил чубук и запахнул халат,А рядом в шахматы играют.Честолюбивый сон он променял на срубВ глухом урочище Сибири,И вычурный чубук у ядовитых губ,Сказавших правду в скорбном мире.Шумели в первый раз германские дубы.Европа плакала в тенетах.Квадриги черные вставали на дыбыНа триумфальных поворотах.Бывало, голубой в стаканах пунш горит.С широким шумом самовараПодруга рейнская тихонько говорит,Вольнолюбивая гитара.– Еще волнуются живые голосаО сладкой вольности гражданства!Но жертвы не хотят слепые небеса:Вернее труд и постоянство.Всё перепуталось, и некому сказать,Что, постепенно холодея,Всё перепуталось, и сладко повторять:Россия, Лета, Лорелея.* * *
А. В. Карташеву
Среди священников левитом молодымНа страже утренней он долго оставался.Ночь иудейская сгущалася над ним,И храм разрушенный угрюмо созидался.Он говорил: «Небес тревожна желтизна.Уж над Евфратом ночь, бегите, иереи!»А старцы думали: не наша в том вина;Се черно-желтый свет, се радость Иудеи.Он с нами был, когда, на берегу ручья,Мы в драгоценный лен Субботу пеленалиИ семисвещником тяжелым освещалиЕрусалима ночь и чад небытия.* * *Твое чудесное произношенье —Горячий посвист хищных птиц;Скажу ль: живое впечатленьеКаких-то шелковых зарниц.«Что» – голова отяжелела.«Цо» – это я тебя зову!И далеко прошелестело:Я тоже на земле живу.Пусть говорят: любовь крылата,Смерть окрыленнее стократ;Еще душа борьбой объята,А наши губы к ней летят.И столько воздуха и шелкаИ ветра в шепоте твоем,И, как слепые, ночью долгойМы смесь бессолнечную пьем.* * *Что поют часы-кузнечик,Лихорадка шелестит,И шуршит сухая печка —Это красный шелк горит.Что зубами мыши точатЖизни тоненькое дно —Это ласточка и дочкаОтвязала мой челнок.Что на крыше дождь бормочет —Это черный шелк горит.Но черемуха услышитИ на дне морском: прости.Потому что смерть невинна,И ничем нельзя помочь,Что в горячке соловьинойСердце теплое еще.* * *Когда на площадях и в тишине келейнойМы сходим медленно с ума,Холодного и чистого рейнвейнаПредложит нам жестокая зима.В серебряном ведре нам предлагает стужаВалгаллы белое вино,И светлый образ северного мужаНапоминает нам оно.Но северные скальды грубы,Не знают радостей игры,И северным дружинам любыЯнтарь, пожары и пиры.Им только снится воздух юга — Чужого неба волшебство,И все-таки упрямая подругаОткажется попробовать его.
Кассандре
Я не искал в цветущие мгновеньяТвоих, Кассандра, губ, твоих, Кассандра, глаз,Но в декабре – торжественное бденье —Воспоминанье мучит нас! И в декабре семнадцатого годаВсё потеряли мы, любя:Один ограблен волею народа,Другой ограбил сам себя…Когда-нибудь в столице шалой,На скифском празднике, на берегу Невы,При звуках омерзительного балаСорвут платок с прекрасной головы…Но если эта жизнь – необходимость бредаИ корабельный лес – высокие дома, —Лети, безрукая победа,Гиперборейская чума!На площади с броневикамиЯ вижу человека: онВолков горящими пугает головнями —Свобода, равенство, закон! * * *В тот вечер не гудел стрельчатый лес органа,Нам пели Шуберта – родная колыбель!Шумела мельница, и в песнях ураганаСмеялся музыки голубоглазый хмель.Старинной песни мир – коричневый, зеленый,Но только вечно-молодой,Где соловьиных лип рокочущие кроныС безумной яростью качает царь лесной.И сила страшная ночного возвращеньяТа песня дикая, как черное вино:Это двойник – пустое привиденье — Бессмысленно глядит в холодное окно!* * *На страшной высоте блуждающий огонь,Но разве так звезда мерцает?Прозрачная звезда, блуждающий огонь,Твой брат, Петрополь, умирает.На страшной высоте земные сны горят,Зеленая звезда мерцает.О, если ты звезда, – воде и небу брат,Твой брат, Петрополь, умирает.Чудовищный корабль на страшной высотеНесется, крылья расправляет —Зеленая звезда, в прекрасной нищетеТвой брат, Петрополь, умирает.Прозрачная весна над черною НевойСломалась. Воск бессмертья тает.О, если ты звезда, – Петрополь, город твой,Твой брат, Петрополь, умирает.* * *Когда в теплой ночи замираетЛихорадочный форум МосквыИ театров широкие зевыВозвращают толпу площадям —Протекает по улицам пышнымОживленье ночных похорон:Льются мрачно-веселые толпыИз каких-то божественных недр.Это солнце ночное хоронитВозбужденная играми чернь,Возвращаясь с полночного пираПод глухие удары копыт.И как новый встает Геркуланум,Спящий город в сияньи луны:И убогого рынка лачуги,И могучий дорический ствол.* * *Прославим, братья, сумерки свободы,Великий сумеречный год!В кипящие ночные водыОпущен грузный лес тенет.Восходишь ты в глухие годы —О солнце, судия, народ! Прославим роковое бремя,Которое в слезах народный вождь берет.Прославим власти сумрачное бремя,Ее невыносимый гнет.В ком сердце есть – тот должен слышать, время,Как твой корабль ко дну идет.Мы в легионы боевыеСвязали ласточек – и вотНе видно солнца; вся стихияЩебечет, движется, живет;Сквозь сети – сумерки густые —Не видно солнца и земля
