сказал он.
После недолгого молчания Скэллен ответил: — Джим, я лично против тебя ничего не имею… мне просто платят за это. Но я хочу сразу тебе сказать: если ты попытаешься сократить эти семь футов между нами, то я спущу оба курка одновременно — без предупреждения. Ясно?
Кидд глянул на Скэллена и опять уставился за окно: — Холодно, к тому же. — Он потер руки, цепь кандалов зазвенела. — Там щель, мне дует. Я закрою?
Скэллен плотнее обхватил рукоятку обреза и поднял стволы повыше: — Если дотянешься со своего места, не вставая.
Кидд посмотрел на подоконник и покачал головой: — Слишком далеко.
— Ладно, — сказал Скэллен, поднимаясь. — Ложись на кровать. — Он повернул свой пояс с кобурой так, чтобы Кольт оказался на левом бедре.
Кидд медленно устроился на постели, ухмыльнувшись: — Не хочешь рисковать, да? Где же твой азарт?
— Остался в Бисби, вместе с женой и тремя детьми, — ответил Скэллен без улыбки, обогнув стол.
На фрамуге не было рукояток. Держась другой стороны окна и не спуская глаз с лежащего, Скэллен уперся основанием ладони в раму и резко толкнул ее вниз. Окно с грохотом закрылось, и в ту же секунду он увидел, как Джим Кидд в прыжке взлетает с кровати, без помощи рук. На мгновение Скэллен заколебался, чувствуя как палец ложится на спусковой крючок. Кидд уже был на полу, его тело напряглось, он наклонил голову, собираясь протаранить Скэллена. Скэллен отступил на шаг и резко двинул коленом в голову Кидда.
Бандит отлетел назад на кровать, ударившись затылком о стену. Он не двигался, глаза внимательно смотрели на Скэллена.
— Ну, как, Джим, лучше стало?
Кидд ощупал нижнюю челюсть скованными руками: — Ну, я же должен был попробовать тебя на излом, — ответил он. — Я знал, что ты не выстрелишь.
— Но в следующий раз уж точно.
Какое-то время Кидд не шевелился. Затем он заворочался и сказал: — Я хочу сесть.
Скэллен, оставаясь с другой стороны стола, кивнул: — Располагайся.
Кидд опять уставился за окно.
— Маршал, а сколько ты получаешь? — неожиданно спросил он.
— Думаю, что это не твое дело.
— Ну а все-таки? Какая разница-то?
Скэллен поколебался: — Сто пятьдесят в месяц, — сказал он наконец. — Плюс расходы и по доллару за каждый арест в пределах Бисби.
Кидд кивнул с неподдельной симпатией: — И у тебя жена и трое детей?
— Все равно это больше, чем получает ковбой.
— Но ты-то не ковбой.
— Я достаточно гонял коров.
— Сороковник в месяц плюс доля? — рассмеялся Кидд.
— Так точно, сорок в месяц, — ответил Скэллен. Он почувствовал себя глупо. — А у тебя сколько выходит?
Кидд осклабился. Когда он улыбался, он выглядел сущим юнцом, и двадцати не дашь: — Смотря какой месяц. Все зависит от.
— Но награбил ты прилично?
— Достаточно, чтобы купить все, что я захочу.
— Ну и что ты будешь хотеть в следующие пять лет?
— Ты как-то очень уж уверен, что мы попадем в Юму.
— А ты, как я вижу, шибко уверен, что мы туда не доедем, — ответил Скэллен. — У меня два билета и дробовик, которые говорят в мою пользу. У тебя что?
— Увидишь, — улыбнулся Джим. Неожиданно он сменил тему: — Что заставило тебя стать законником?
— Деньги, — ответил Скэллен машинально, и почувствовал себя еще глупее. Тем не менее он продолжил разговор: — Я работал на ранчо у Пантано-Уош, когда Старый Нана вырвался из резервации и устроил сущий ад в долине Санта Роза. Армия слишком долго раскачивалась, так что маршал округа Пима собрал отряд добровольцев, и мы всю весну гонялись за апачами. У меня с ним сложились добрые отношения, ну, он и предложил мне должность помощника. — Он хотел было добавить, что начинал с семидесяти пяти долларов и постепенно дошел до ста пятидесяти, но воздержался.
— И когда-нибудь ты станешь маршалом и будешь получать двести?
— Может быть.
— И затем, какой-нибудь пьяный ковбой, которого ты никогда не видел будет разносить чей-нибудь салун, ты пойдешь его забирать и он влепит тебе пулю прежде чем ты успеешь достать свой ствол.
— Я так понимаю, ты хочешь мне сказать, что я чокнутый.
— Как будто ты сам этого не знаешь.
Скэллен снял руку с дробовика, вытащил из кармана кисет и бумагу и начал сворачивать сигарету: — Ты уже посчитал, сколько я стою?
На мгновение Кидд смутился, но моментально взял себя в руки и опять осклабился: — Не, еще нет. Может быть, ты стоишь больше, чем я думаю.
Скэллен чиркнул спичкой о стол, прикурил сигарету и кинул ее на пол, между сапог Джима: — У тебя столько денег не наберется, Кидд.
Кидд пожал плечами и потянулся за сигаретой: — ТЫ ко мне хорошо относился. Я просто хотел облегчить тебе жизнь.
Через некоторое время в комнату вошло солнце. Поначалу бледным и холодным слабым светом. Постепенно он становился ярче и вот уже между кроватью и столом блестел яркий прямоугольник. Утро тянулось медленно, поскольку делать было нечего. Двое мужчин сидели в напряжении, думая каждый о своем — правда каждый свое напряжение держал внутри, ничем не выдавая.
Иногда помощник маршала скручивал сигареты для себя и для конвоируемого. Большую часть времени они молчали. Один раз Кидд спросил, когда отбывает поезд. Скэллен ответил, что вскоре после трех, Кидд промолчал.
Скэллен подошел к окну и глянул на узкую изрытую колеями дорогу, носившую название Коммершел- стрит. Достав из жилетного карманы часы, он уточнил сколько времени. Было почти полдень, однако на улице почти никого не было. Интересно, подумал он, на Коммершел-стрит в воскресный полдень всегда так тихо…или это нервы?
Скэллен принялся внимательно изучать мужчину, стоявшего под деревянным навесом на другой стороне улицы. Незнакомец лениво опирался на столб, засунув пальцы за пояс, его широкополая шляпа была сдвинута на затылок. Что-то знакомое крылось в нем, что-то очень знакомое. Каждый раз, когда Скэллен подходил к окну — он видел, что парень все стоял у столба.
Скэллен глянул на лежащего Джима, потом еще раз посмотрел в окно. К стоявшему подошел какой-то человек, Около минуты они стояли вместе, видимо разговаривая, затем второй отвязал лошадь от коновязи, вскочил в седло и направился вниз по улице.
Стоявший у столба поглядел ему вслед и надвинул шляпу на глаза, от ярких лучей. И тут Скэллен вспомнил. Он уже видел эту низко надвинутую шляпу этим утром. Незнакомец, спавший в фойе гостиницы… спавший ли?
Скэллен припомнил свою жену и троих детей. Он зримо почувствовал, как младшая сидит у него на руках и целует его на прощанье. Он пообещал привезти им из Таксона подарки. Он понятия не имел, почему он так неожиданно вспомнил о семье. Но поскольку думать об этом было не время и не место, он прогнал мысли и неожиданно почувствовал жжение внутри, как будто проглотил кусок, вставший комом на полпути к желудку. Его сердце учащенно забилось.
Джим Кидд наблюдал за ним с улыбкой: — Кто-нибудь, кого я знаю?
