— Вы все можете. Лапин доверчив. Вы можете получить от него сведения любым путем. Но не через меня, майор. Я соотечественников выдавать не буду, мы договорились с вами раз и навсегда. Вы меня не свяжете кровью, этот номер не пройдет. Я согласился на радиоигру. И только.
— Вы его ударили? Мне просто интересно, капитан? Удовлетворите праздное любопытство. — Шлоссер понимал, что эта часть акции с Лапиным провалилась, хотел перевести все в шутку. Майор действительно хотел, получив данные о настроении среди курсантов, неблагонадежных убрать, затем с сожалением сообщить об этом русскому, свалив все на гестапо. Русский считал бы, что именно по его вине погибли соотечественники. Мучения совести сделали бы его доверчивее, значительно сговорчивее.
— Разведчик не должен проявлять праздное любопытство, майор, ответил Скорин, давая понять, что разговор на эту тему окончен. — Вы получили вчера шифровку из Центра?
— Да. Центр одобряет ваше знакомство с Лотой Фишбах и то, что вы поселились в ее особняке.
— Прекрасно, что я должен делать дальше?
— Закреплять доверие Центра. Ваши информационные сообщения, капитан, должны становиться все интереснее и интереснее. Как вы смотрите на знакомство с полковником генштаба, который регулярно бывает в Таллинне? Полковник любит выпить и, естественно, болтлив.
— Серьезно? — Скорин задумался. — Вы мне разрешите передать полученную от него информацию?
— Конечно, капитан. Зачем бы иначе я делал подобное предложение? Большая игра требует мелких проигрышей. Сейчас июль, вы для дезинформации мне понадобитесь только в сентябре. Я же понимаю, что ваш Центр перепроверяет информацию по другим каналам.
— Согласен, давайте вашего полковника.
— Прекрасно, он скоро приедет в Таллинн. Я попрошу Лоту, она пригласит его в гости.
Скорин не ответил, лишь взглянул на майора, в который уже раз задавая себе вопрос: «Что ты за человек, Георг фон Шлоссер? Разведчик ты высокопрофессиональный, человек какой? Не ответив на этот вопрос, победить невозможно. Как добраться до самого нутра?» Неожиданно Скорин вспомнил слова Симакова, что любовь — грозное оружие. Человек без любви и не человек вовсе, а так — пустышка. Есть ли любовь у Шлоссера? Кто такая Лота? И как Шлоссер относится к ней?
После долгой паузы Скорин сказал:
— На вашем месте я бы не привлекал фрейлейн к нашей работе. Не женское это дело — рисковать жизнью.
Удар оказался точным.
— Каждый решает на своем месте, капитан, — неожиданно резко ответил Шлоссер. — Лучше расскажите, о чем в казино вы беседовали с Хонниманом?
— Спросите у Маггиля. Хонниман его человек.
— Я хочу сначала получить ответ от вас, — в той же резкой манере настаивал Шлоссер.
Скорин не ответил. Чем вызвана внезапная резкость барона? Упоминанием о фрейлейн Фишбах? Конечно, чем же еще?
Шлоссер, взяв себя в руки, сказал:
— Я поинтересуюсь у Франца, что за парень Хонниман.
— Давно пора, — рассеянно ответил Скорин. Он был убежден Хонниман лишнего не скажет. А вот влюблен барон в свою секретаршу или это пустые домыслы — надо узнать. Факт действительно немаловажный. Любовь — грозное оружие, а ничейного оружия не бывает. Если оно не в твоих руках, значит, оно в руках врага.
Вечером Скорин отстучал шифровку. Шлоссер вновь записал ее на магнитофон и, вырезав предупреждение о работе под контролем, отослал в Москву. Казалось, они довольны друг другом.
— Тебя можно поздравить, Георг. — Целлариус был бодр и весел, словно разговор происходил не в два часа ночи и фрегатен-капитан только что не прилетел из Берлина. — Как себя чувствует русский?
— Спасибо, Александр. — Шлоссер потер ладонями лицо. — Прикажи приготовить кофе. Я не такой железный ариец, как ты.
Распорядившись, Целлариус вновь стал расхваливать Шлоссера.
— Элегантный, красивый, преуспевающий. Завидую, Георг! Адмирал говорит только о тебе. Как тебе удалось обломать русского?
Шлоссер, приглашенный к Целлариусу среди ночи, отлично понимал, что фрегатен-капитан не решается сообщить какую-то неприятную новость. Барон спросил сам:
— Когда должна быть передана дезинформация?
— В ближайшие дни, Георг. — Целлариус развел руками: мол, от меня не зависит.
— Невозможно. У русского нет еще «агента», способного передать ему крупную военно-политическую информацию. Я знаю в Берлине одного полковника из генштаба, некто Ред-лих. Очень подходящий для этого человек. Надо организовать его приезд в Таллинн и здесь столкнуть его с Кригером. Русские должны дать разрешение на вербовку этого полковника, получить несколько достоверных шифровок, успеть проверить их и убедиться в благонадежности источника. Тогда только, Александр, дезинформация пройдет.
— Ты прав, черт возьми. — Целлариус встал и с чашкой кофе в руках стал разгуливать по кабинету. — Но адмирал не может ждать.
Шлоссер выпил уже две чашки кофе и, хотя чувствовал, что злоупотребляет этим напитком, налил себе еще.
— Знаешь, что произошло в Норвегии? Наши коллеги получили данные о высадке с подводной лодки русской диверсионной группы и захватили ее. Радиста перевербовали, начали радиоигру, которую решили закончить захватом подводной лодки. Русским сообщили, что группа раскрыта и ее необходимо срочно эвакуировать. Те ответили, что высылают лодку. Адмирал поспешил доложить лично фюреру о захвате лодки. — Целлариус остановился рядом с бароном. — Лодку в последний момент спугнули, она ушла, Георг!.. Кальтенбруннер смеялся, как дитя. У адмирала большие неприятности.
— Две недели, Александр. Как минимум две недели. Я готовлю радиста, он целыми днями набивает себе руку, подделывает почерк русского. В любой момент капитан может отказаться сесть за ключ. А я не могу терять канал, не имею права.
— Я попробую убедить адмирала, — неуверенно сказал Целлариус.
— Нечего пробовать, фрегатен-капитан! — вспылил Шлоссер. — Я не готов! Все! Канал необходимо закрепить самой серьезной информацией. Еще будет ревизор из Центра! Все еще будет! Имейте терпение!
— Спокойно, барон. — Целлариус положил руку Шлоссеру на плечо. Мне известно твое высокое мнение о разведке русских, но надо учитывать…
— Я выполню приказ ставки, если меня не будут торопить. — Шлоссер снял с плеча руку Целлариуса. — Ты только что рассказал поучительную историю. Сколько мы провалили операций из-за недооценки противника? Придворные интриги адмирала меня не касаются. Хотите иметь качество? Имейте терпение!
— Но в разумных пределах, барон. — Целлариус пытался успокоить Шлоссера. Начальник абверштелле считал майора отличным разведчиком, но плохим политиком. Он знал настроения в Берлине и понимал, что две недели — крайний срок, на который согласится Канарис. — Сведения, которые необходимо передать Москве, доставит адъютант адмирала.
— Скажите, Целлариус, вы знаете характер дезинформации? — спросил Шлоссер.
— Нет. Это держится в строжайшей тайне.
— Но операцию проводят не из-за пустяка, который можно было бы протолкнуть русским через обычную агентуру?
— Конечно, Георг, и не надо со мной разговаривать на «вы». Никто не принижает важности твоего задания. Оно исходит лично от фюрера.
— Я забочусь не о карьере, черт вас всех возьми! Стратегическую информацию разведчик не может получить в офицерском казино! Ей не поверит последний идиот — не то что руководители русской разведки. Необходим солидный источник. Очень солидный.
— Согласен, Георг. — Целлариус обнял Шлоссера за плечи. — Считаю, что твой план с полковником Редлихом будет принят адмиралом. Редлих, работая в генштабе, может знать очень много. Русские
