Он положил в карман трубку, поднялся и шагнул к двери, которая угадывалась по полоске света, падающего через узкую щель из коридора.
– Ну что? Пойдемте, господа-товарищи! – предложил он с тихим смешком. – Видимо, у нас вот-вот будут гости. Нам даже придется поставить один лишний прибор, потому что появился незапланированный участник.
Все молча встали и последовали за ним. Последним в коридор вышел Калинин. Он выглядел неважно: был бледен и смотрел по сторонам с тоской, как человек, которому только что сообщили неутешительный диагноз.
– Вы бы подтянулись как-нибудь, господин Калинин! – посоветовал ему Гуров. – По вашему виду они сразу могут понять, что с вами что-то происходит.
– Со мной действительно что-то происходит, – проворчал в ответ Калинин. – Я чем больше думаю, тем больше склоняюсь к мысли, что этот ваш Вексель – сумасшедший. Он чокнутый, понимаете! Он меня убьет! Почему вы не можете просто пойти и взять его? К чему эти дешевые представления?
– Представления отнюдь не дешевые! – возразил Гуров. – Знаете, сколько задействовано сегодня народу? Такие вещи влетают в копеечку. Или вы думаете, что все это делается на энтузиазме, как театральный капустник? Нет, это очень дорогое удовольствие, господин Калинин, и вы тоже обходитесь налогоплательщику недешево. Ваше стремление поправить свое благосостояние любыми путями вредит обществу. Может быть, эта простая мысль хоть теперь до вас дойдет. А что касается убийства, постараемся этого не допустить. Бронежилет мы вам выдали, своей грудью, в случае чего, прикроем… Но совсем вывести вас из операции, боюсь, не получится. Вексель хочет видеть вас. Если он вас не получит, то может опять удариться в бега, и мы потеряем его окончательно. Места тут для беглецов подходящие. Вы вон среди бела дня сумели скрыться и голый… А что говорить про Векселя, который одет?
– Сколько можно вспоминать эту идиотскую историю? – поморщился Калинин, ловя на себе любопытный взгляд лейтенанта Шароновой. – Все было так неожиданно. На моем месте вы бы выглядели ничуть не лучше.
– Согласен, – улыбнулся Гуров. – Только вся штука в том, что на вашем месте мне никогда не оказаться.
На этот раз Калинин ничего не сказал, только махнул рукой. Они спустились вниз, миновали ярко освещенный первый этаж и вышли во двор, где горел один-единственный фонарь, освещавший пятачок у ворот. Машин здесь сейчас было совсем мало – темная «Вольво», неприметно стоящая в углу двора, и такой же темный фургон с зарешеченными окнами, приспособленный для перевозки арестованных. К приему гостей было все готово.
Внизу Гуров попросил всех задержаться, а сам подошел к оперативникам, которые дежурили у ворот.
– Прошли трое, товарищ полковник! – доложили Гурову. – Старались на свету не показываться, но, похоже, это те самые, кого мы ждем. Покрутились тут, понаблюдали за домом и пошли дальше. Предполагаем, что проверяют, нет ли засады.
– В доме напротив готовы? – спросил Гуров.
Дом напротив пустовал, и с наступлением темноты там на участке тоже заняли позиции двое оперативников.
– Михайлов отзванивался только что – они готовы.
– Значит, ждем, – сказал Гуров. – Сейчас они проверку закончат и обратно пойдут.
Он вернулся к своему подопечному. Калинин угрюмо молчал, наблюдая, как полковник Крячко отпускает комплименты лейтенанту Шароновой. Та делала вид, что сердится. Гуров хотел нарушить эту идиллическую картину, но она и без него была нарушена тихим телефонным звонком. Звонил телефон Калинина.
– Свисток к началу игры! – подмигнул Крячко, который еще пребывал в игривом настроении.
Калинину, однако же, было не до шуток. Его лицо свела судорога, он опять побледнел и беспомощно посмотрел на Гурова.
– Возьмите себя в руки! – сказал тот внушительно. – Все же вы мужчина. И потом, не забывайте, вам нужно зарабатывать прощение. Тут уж кровь из носу, а старайся!
– Он же сумасшедший! – в очередной раз повторил с отчаянием Калинин, но все-таки после короткой борьбы с самим собой взял телефон в руки.
Было так тихо, что отчетливо стало слышно сверчка, который верещал где-то в траве за забором. Калинин включил мобильник, тусклым голосом сказал в трубку «Слушаю!» и передал телефон Гурову.
Звонил, как предполагалось и как было договорено, не Вексель. Звонил Ираклий. Сейчас он делал вид, что разговаривает с хозяином дома режиссером Чаплыгиным и просит позвать к телефону Калинина.
В организме Ираклия Телавы присутствовал такой щедрый набор гормонов, что он даже в тяжелую для себя минуту не мог лишиться оптимизма и жизнерадостности. Поэтому и сейчас голос его звучал ликующе, как пионерский горн на лужайке.
– Это ты? А это я! – сообщил он Гурову. – Ну, не узнал, что ли? Ираклий! Я тебе чего звоню – ты ведь говорил, что Калинин сейчас у тебя, а он мне нужен. Хочу пару слов ему сказать. Позови, будь добр! Ага, жду… – и выдержав нужную паузу, опять затарахтел как механическая мясорубка: – Сергей? Это я, Ираклий… Да ты подожди орать! Послушай лучше, что я тебе скажу…
Ираклий вел свою роль превосходно. Вряд ли профессиональный актер сумел бы выполнить ее лучше. Гуров невольно улыбнулся, а потом, улучив момент, тихо спросил:
– У вас там все нормально? Имейте в виду, что кругом наши люди. В случае чего просто ложитесь на землю.
– Ага, так ты меня слушай, Сережа, – голос Ираклия приобрел отчасти трагическое звучание. – Хочешь повидать свою подругу? Очень тебе советую сделать это прямо сейчас. Нет, сама она к тебе прийти не может. Ну что я тебе буду объяснять? Выйди – сам увидишь. Только уж постарайся как-нибудь не поднимать там шума. Не нужно подвергать лишнему риску свою жизнь и жизнь этой милой девушки… Ну да, ну да… Я вижу, что ты меня понял. Значит, делаешь так – выходишь сейчас из дома и сразу идешь направо до упора, пока тебя не окликнут. Там очень темно, но ты не смущайся. У нас глаза уже привыкли, если надо, мы тебе
