подскажем, куда двигаться. Ну все, время пошло! Я тебя жду!
Ираклий отбарабанил свой текст и отключился. Видимо, эта миниатюра все же далась ему не так просто, и он просто вынужден был взять паузу.
– Ну все, началось, – объявил Гуров. – Сейчас вы, господин Калинин, идете направо, пока вас не остановят. Мы предполагали, что вас сначала проводят до машины, а потом отвезут куда-нибудь. Но они, кажется, предпочли решить вопрос на месте. В том конце улицы места довольно глухие, много дач пустует. Думаю, они уже присмотрели что-то подходящее. Но вы не волнуйтесь, идите спокойно, мы с полковником Крячко незаметно последуем за вами.
– А как же я? – ревниво спросила лейтенант Шаронова.
– А вы остаетесь за главного, – сказал Гуров. – Будете координировать всю эту неразбериху. Сейчас созвонитесь с Власенко, предупредите его, чтобы был наготове. Прочие пусть тоже потихоньку подтягиваются к месту действия. Но и про окрестности тоже не забывайте. В общем, действуйте!
Он проводил Калинина до ворот и выпустил на улицу. Того трясло.
– Вам дам тот же совет, – сказал Гуров. – Будет тяжело – просто ложитесь на землю.
Актер понурил голову и нетвердой походкой двинулся в темноту. Гуров и Крячко покинули двор через ту самую потайную калитку, через которую еще совсем недавно удирал сам Калинин, и, разделившись, пошли вслед за артистом, прижимаясь к заборам по обе стороны улицы.
Смутная тень актера все время маячила перед ними. Актер двигался обреченной походкой, точно на казнь шел. Кроме шарканья его подошв и нежного треска сверчков, ничего не было слышно. А вскоре наступила почти полная темнота. Это было как раз то место, где находилось несколько нежилых или недостроенных домиков. Калинин невольно замедлил шаги. Ему было страшно – сейчас даже до Гурова доносилось его тяжелое дыхание.
Внезапно во тьме на короткое мгновение вспыхнула яркая лампа, но тут же погасла, и где-то сбоку коротко прошелестела листва. Калинин замер. Гуров тоже застыл, прижавшись к забору.
– Дорогой! – послышался рядом виноватый голосок Ираклия. – Пришел! Вот умница! Иди ко мне! Сюда, сюда… Я подам тебе руку, чтобы ты не ушибся. Ну, иди же!
И тут актер повел себя совсем не так, как его инструктировал Гуров.
– Где Вера? Где она, скотина?! Я задушу тебя, сволочь! – заорал он и вдруг с коротким криком бросился на адвоката. – Стой! Остановись, гад!
Затрещали ветки. «На землю! На землю!» – озабоченно пробормотал в темноте Ираклий и грузно шлепнулся в пыль. Артист споткнулся и тоже упал.
«Ну, все пропало! – с неудовольствием подумал Гуров. – Они мне всех бандитов распугают!»
Вдруг опять вспыхнул фонарь, и злой голос выкрикнул:
– А ну встань, клоун! И ты тоже! Быстро! Идите сюда оба!
«А ведь он их обоих прикончит, – мелькнуло в голове у Гурова. – Раз уж он взялся убирать свидетелей. Ну что же, придется вынимать первый блин комом…»
Он метнулся вперед, плечом шарахнул пытающегося занять вертикальное положение Калинина, опять уронил его на землю и бросился туда, где, по его расчетам, должен был стоять человек с фонарем.
– Что? Кто? – закричал тот и полоснул вокруг себя огненным лучом. – Менты!! Продали, суки!
Свет погас, и человек с треском метнулся в заросли то ли крыжовника, то ли смородины, которые щедро покрывали этот клочок земли. Гуров бросился за ним и даже смог ухватить его за полу пиджака. Беглец ударил Гурова под ложечку, прыгнул в сторону, зацепился за какую-то проволоку и повалился на землю. И почти сразу же с того места, где он лежал, мигнула красная вспышка. Выстрел хлестнул Гурова по барабанным перепонкам, но он понял, что пуля прошла мимо, и поспешно залег сам.
Противник завозился в кустах, пытаясь встать. Гуров мгновенно вскочил и, пользуясь моментом, выпрыгнул из темноты, как тигр. Опять над самым ухом громыхнул пистолетный выстрел, но теперь Гуров сумел заломить и прижать к земле руку бандита. Тот застонал и завыл от боли, дергая длинной ногой, как саранча, и пытаясь освободиться из захвата. Гуров держал его надежно.
– Лева, я иду к тебе! – вдруг заревел рядом Крячко и принялся ломиться через крыжовник.
Сделал он это совершенно напрасно, потому что, привлеченный его телодвижениями, откуда-то со стороны вылупился еще один человек, тот самый третий, про которого в суматохе на какое-то время все забыли. Он был предоставлен самому себе, и выбор у него на этот момент был большой – он мог, например, совершенно беспрепятственно смыться с места событий, и вряд ли кто-то ему впоследствии предъявил бы какие-либо обвинения. Однако он предпочел ввязаться в свалку.
Гуров услышал, как с дороги бабахнул выстрел. Полковник Крячко охнул, нырнул рыбкой в кусты, наделал много шуму, а потом разом затих. Гуров облился холодным потом.
Они с Крячко были в бронежилетах, но, в конце концов, бронежилет такая штука, которую на голову не натянешь. Гуров на мгновение представил себе, как пуля буравит упрямую голову Крячко, старого друга, с которым они бок о бок прошагали столько лет, и ему самому стало плохо. Вне себя от отчаяния, он оторвал от земли своего пленника и что есть силы впечатал его обратно. Голова у того мотнулась, как гирька на цепочке, и с гулом воткнулась в почву. Человек будто кашлянул и отключился.
Убедившись, что он пока не опасен, Гуров бросился назад, упал на колени рядом с телом друга. За забором опять выстрелили. Потом выстрелили в ответ. Потом послышался топот многих ног, и суровый голос рявкнул: «Стоять! Руки!» Стрельба оборвалась.
Гуров наклонился к другу, схватил его за плечи.
– Стас! Ты живой? Стас!
По саду уже бежали оперативники. Со всех сторон засверкали огни фонариков.
– Товарищ полковник! Лев Иванович! Где вы?
