И не вчерашняя выпивка виной такого плачевного состояния, отнюдь! Пил он редко, но мог выпить и куда больше безо всякого ущерба для здоровья. Это нервы, предельно расшатавшиеся за несколько последних дней. Да ведь если подумать, с какой это стати он вчера накачался в одиночку до полной отключки?! Да именно с той самой: чтобы отключиться. Ведь как гладко все было на этапе планирования: казалось, что все просчитано и никакой опасности нет и быть не может, задумана идеальная комбинация! Его бывший комвзвода, которого он по старой памяти называл Волчонком, истинный вдохновитель этой комбинации, убеждал его тогда:
– Не трусь, Сереженька! Даже если произойдет невероятное, прокол, то тебе ведь ничего не грозит, тебе даже статьи за мошенничество не припаяешь при всем желании. А деньги я тебе предлагаю прямо сейчас, вполне реальные и, заметь, немалые. Ты в чистом выигрыше! Считай, что тебе просто повезло в жизни. И с тем, что мы с тобой встретились когда-то, и с тем, что я нашел тебя в Москве. Тем людям, которые мне нужны, я плачу не скупясь. Точнее, даю возможность хорошо заработать. Запомни, кстати, на будущее: скупость есть признак невысокого интеллекта. Скупой платит дважды, и если бы только деньгами. Бывает плата серьезнее.
– Хочешь сказать, что и тебе ничего не грозит? – угрюмо поинтересовался он тогда.
– А при чем здесь буду я? Кто знает о моей роли, кроме тебя? Вот если узнают, тогда – да. В этом случае я оказываюсь под серьезным ударом. Но ты ведь не допустишь такой непоправимой ошибки? Очень не рекомендую… Ты ведь меня не понаслышке знаешь, ты меня в деле видел. Так что проводи агиткампанию и приходи ко мне за авансом. Что тебя смущает? Моральная сторона дела? Оставь, не поверю, не такой ты дурак. – О, этот змей-искуситель умел убеждать! Хотя на этот раз слишком долго ему трудиться не пришлось.
– Но зачем тебе это нужно? Не из чистой же благотворительности и желания облагодетельствовать своего бывшего подчиненного?!
– Конечно нет. Но твой вопрос преждевременный. В свое время узнаешь, зачем.
Узнал. Три дня тому назад. И то, что он узнал, резко меняло ситуацию, переводило ее в совсем иную плоскость, вот почему и нервы у него натянуты, как струны, так что приходится глушить сознание лошадиными дозами алкоголя. Но аванс-то он тогда взял? Еще бы, кто б на его месте отказался. Выходит, нужно отрабатывать… А ведь мог бы еще тогда, при первом разговоре, догадаться, где здесь собака зарыта и откуда ноги растут. Хоть он и сегодня был уверен, что узнал далеко не все.
Самое неприятное, что обо всем – ну, почти обо всем! – пронюхала Машка. Слежку, что ли, устроила? Или трепанулся кто? Что-то Забалуев последние несколько дней подозрительно часто в дачном поселке появляется, не он ли Машке стукнул? А в результате – грандиозный скандал. Подруга боевая, век бы ее не видеть! Слишком боевая, да к тому же непредсказуемая, и остается только гадать, что она теперь, закусивши удила, предпримет.
Обычно он плохо помнил, что ему снилось, особенно после такой нехилой выпивки. А вот на этот раз сон вновь и вновь вставал перед внутренним взором. Тревожный сон, нехороший, кровавый… Желтый до рези в глазах песок бесконечной пустыни вокруг, и двое против друг друга, двое, мечтающие пролить на песок этой громадной безлюдной арены чужую кровь.
Ну конечно же! Желтое и красное. Кровь и золото. Его цвета.
Он дрался на мечах, дрался с Андрюшкой Трошиным. Ну какой из этого детсадовца фехтовальщик?! Это же курам на смех! Но это в реальности, а вот во сне тот оказался врагом коварным, опытным, опасным. И лицо у него было не таким, как в жизни: с резкими жесткими чертами и быстрыми глазами, полными решимости и отваги.
Они стояли друг напротив друга, чуть согнув колени и держа наготове свои мечи. Острия мечей смотрели в лица противников. Кто начнет?
– Умри! – громко, на выдохе, выкрикнул Андрей.
И атаковал из средней позиции с такой яростью и силой, что Сергей даже подскочил от неожиданности. Он сделал едва уловимое движение, укосом отбил меч врага вправо, но не удержался, отступил на два шага, разрывая дистанцию. Момент для контратаки был упущен. Он замер с мечом, поднятым высоко над головой, в верхней позиции. Трошин вновь атаковал, и в этот момент Сергей нанес удар! Он опустил меч вниз. Безуспешно! Андрей, уклонившись, поднял меч для замаха, но Сергей парировал и ударил по руке соперника. Снова мимо!
Но ведь так не бывает! В реальном бою он непременно попал бы!
А теперь атака справа. Сергей держал меч слева, чуть ниже пояса. Он парировал, нанес ответный удар, который был легко отбит. Чудеса в решете, бой, которого просто не может быть. Но, даже во сне, он чувствовал в руке знакомую тяжесть меча…
Теперь его ударили сверху. Блокируя, он ответил ударом в голову соперника. Тот ушел стремительным вольтом и, используя инерцию обратного движения, на развороте с силой хлестанул Сергея по животу. Меч Трошина с лязгом столкнулся с мечом Сергея. Да, в этом сне даже мечи звучали как наяву. И обжигающая боль, пронзившая его, когда клинок врага косо прошелся по его туловищу, была до жути реальной! Густой струей ударила его кровь, из распоротого живота повалились дымящиеся внутренности. Он одновременно и чувствовал это, и смотрел как бы со стороны, точно глядел кино. Краешком – но только краешком! – сознания он понимал: это не взаправду, это сон, кошмарный сон, нужно просто скорее проснуться – и ужас кончится.
Но еще он понимал – там, во сне, – что ранен смертельно и спасения нет.
И тогда, на последнем предсмертном дыхании, уже не ощущая рукой рукояти оружия, он сделал выпад. Точнее, просто повалился на врага, направив немыслимым усилием свой клинок вперед и вверх. И наконец попал после стольких промахов и неудач! Его меч пронзил горло Андрея так легко, точно это было не человеческое тело, а клочок бесплотного тумана. Снова все не по правилам, мечом положено рубить, а не колоть, это же не шпага! Но у снов своя логика… Окровавленное лезвие вышло из шеи Андрея прямо под затылком, из перерезанного горла брызнуло яростным жарким кармином.
– Убийца! – услышал он сдавленный хрип врага, хотя не может человек хрипеть с мечом в горле.
И проснулся.
Он не верил в вещие сны. Но ощущение надвигающейся опасности, сжимающегося кольца почему-то усилилось чрезвычайно, до болезненной степени. Проще говоря, стало очень страшно.
«Какой я убийца? – мрачно подумал он. – Не хотел и не хочу никого убивать! Там, в горах? Ну, там просто: не ты, так тебя. А так… Не возникало у меня таких кровожадных желаний!»