ВОПРОС: Да, но в межзональном турнире Вы проиграли две партии!
Р. ФИШЕР: Для того чтобы выйти в турнир претендентов, пришлось поймать и шестую «рыбку». В итоге я поделил с Ф. Олафссоном 5 – 6-е места, а первым был Михаил Таль. Правда, до начал турнира я полагал, что победителем выйдет Давид Бронштейн.
ВОПРОС: Итоги межзонального турнира в Портороже (1958) оказались сенсационными – в пятнадцать лет Вы уже международный гроссмейстер. Дайте оценку Вашим выступлениям до того момента, как Вы прочно утвердились в когорте сильнейших шахматистов мира.
Р. ФИШЕР: Южноамериканское турне 1959 года и турнир претендентов в Югославии (1959) прошли с переменным успехом. Но в 1958, 1959 и 1960 годах я неизменно становился чемпионом США, не проиграв ни одной партии!.. Ясно, что в Америке мне не было равных. К 1968 году я уже восемь раз становился чемпионом США и мне это чуть ли не надоело…
ВОПРОС: Школа Вам тоже наскучила?
Р. ФИШЕР: В школе нечему учиться. Это лишь потеря времени. Вас заставляют возиться с книгами и делать дома уроки. Делать уроки вообще не нужно, никого это не интересует. Учителя глупы. Нельзя, чтобы учителями работали женщины. Они понятия не имеют как надо преподавать. Нельзя заставлять посещать школу. Если вы не хотите туда ходить, вы не идете, вот и все! Это смешно, но я не могу вспомнить, чему учился в школе! Я потерял 2,5 года в высшей Эвансовской школе Нью-Йорка. Мне не нравилось все это. Вы должны общаться с глупыми мальчишками. Учителя еще большие дураки, чем мальчишки, хоть и смотрят на них свысока. Только один учитель физкультуры был не глуп – он неплохо играл в шахматы… (1961)
ВОПРОС: Не слишком ли субъективны Ваши воспоминания?
Р. ФИШЕР: Нет. Считаю, что продолжать учебу в таких условиях – значит, терять время зря. Я хотел стать чемпионом мира и в этом отношении школа мне ничего дать не могла. (1968)
ВОПРОС: И как же Вы разрешили этот конфликт?
Р. ФИШЕР: После того как я стал гроссмейстером, я бросил школу. Если бы мне разрешили, я сделал бы это раньше 16 лет.
ВОПРОС: Значит, уже тогда Вы рассматривали шахматы как профессию?
Р. ФИШЕР: Да! Лучше быть одним из сильнейших в мире шахматистов, чем находиться в числе многих тысяч с дипломами. (1970)
ВОПРОС: И Вас не смущает тот факт, что Вы, в отличие от других выдающихся шахматистов, не закончили своего образования? Ведь Ласкер был философом, Капабланка – дипломатом, Алехин – доктором права, Эйве – математиком. Этот список можно без труда продолжить…
Р. ФИШЕР: Я не имею высшего образования и не чувствую потребности его иметь. Главное – самообразование. Быть может, поэтому обо мне распространяют слухи, что я не умею писать, требую гонорар за интервью, ненавижу журналистов, выдвигаю невыполнимые условия. Это не так. Я постоянно работаю над собой. Стараюсь быть обходительным. Я не делаю все за деньги, но живу на доходы от шахмат…
ВОПРОС: Как к Вашему решению бросить школу отнеслась мать?
Р. ФИШЕР: У нас с ней разные взгляды. Мать слишком упряма. Она беспрестанно повторяла, что я слишком увлекаюсь шахматами, что мне надо искать друзей вне шахмат, что я должен кончить школу и делать подобные глупости. Мать не давала мне покоя и нам пришлось расстаться… (1961)
ВОПРОС: Она покинула Вашу квартиру в Бруклине?
Р. ФИШЕР: Да, она переехала в Бронкс. В начале 60-х она разъезжала вместе с пацифистами по Америке. Затем долго жила в Англии, где снова вышла замуж… У меня с ней мало общих интересов.
ВОПРОС: Думается, однако, что в Ваших успехах есть доля и ее заслуг…
Р. ФИШЕР: Да, но она не знала, что делает. Ей не надо было вмешиваться в шахматы.
ВОПРОС: Бобби, но говорят, что Вы ведете себя как примадонна?
Р. ФИШЕР: Я не знаю, что вы подразумеваете под словом «примадонна», но если что-либо меня не интересует или наскучило или мне кажется, что это глупость, я показываю, что мне до этого нет никакого дела. У меня нет никаких тайн. Я всегда говорю, что думаю. Вот и все! (1961)
ВОПРОС: Вернемся к началу 60-х годов. Опишите типичный для Вас день.
Р. ФИШЕР: Много времени проводил в разъездах. Европа, Южная Америка, Исландия. Когда оставался дома, ничего особенного не делал. Вставал около одиннадцати, листал какую-нибудь шахматную книгу, шел в ресторан. Никогда не готовил себе еду, не ел в буфетах и автоматах. Потом навещал кого-нибудь из друзей-шахматистов, анализировал какую-нибудь партию или занимался еще чем-нибудь. Иногда заходил в шахматный клуб или смотрел фильм…
ВОПРОС: Сколько часов в день Вы посвящали шахматам?
Р. ФИШЕР: Иногда я работал днями напролет, но бывало, даже не притрагивался к шахматам. После турнирных партий имел обыкновение их анализировать вместе с противниками и часто играл с ними «молниеносные» партии до поздней ночи. Я не считаю, что блицпартии повышают класс игры, но я их люблю, так как они очень увлекательны, полны напряжения – а в шахматах меня прежде всего привлекает борьба. Каждую новую партию я считаю эпизодом борьбы, в котором стремлюсь одержать победу.
ВОПРОС: Вы зарабатывали на жизнь только шахматами?
Р. ФИШЕР: Я и Решевский – единственные в Америке, кто это делал. Но мы зарабатывали не много. У остальных же мастеров имелись другие профессии. Россолимо – шофер, Эванс работает в кино… У русских в этом отношении большое преимущество – они получают поддержку от своей федерации. Шахматисты других стран сами должны бороться с жизненными трудностями. Это нелегко…
ВОПРОС: От прихоти сильных мира сего не раз страдали и Вы: матч с Решевским за звание сильнейшего шахматиста Америки (1961) был, как известно, прерван из-за скандала, который вовлек и известную меценатку г-жу Пятигорскую. В чем, по-Вашему, причина такой «кабальной» зависимости шахматистов?
Р. ФИШЕР: Мы зависим от турнирных призов, которые большей частью ничтожны. Несколько сот долларов! Миллионеры, правда, поддерживают шахматистов, но недостаточно. Для турниров по гольфу они не жалеют и 300 тыс. долларов, а на шахматы швыряют тысчонку или две – и еще хвастаются этим. Турнирам же присваиваются их имена, каждый должен им низко кланяться, играть, когда они захотят – и все это за пару тысяч долларов, которые для них ничего не значат и которые они отсчитывают от своего подоходного налога!
ВОПРОС: Остановимся подробнее на конфликте в том матче с Решевским. При счете 5,5:5,5 Вы не явились на 12-ю партию, протестуя против игры в неурочный час, и Решевскому была присуждена победа. Во всяком случае, он получил долю победителя. Как Вы реагировали, узнав об этом?
Р. ФИШЕР: Помню, я сказал: «Напрасно они считают меня ребенком. Все равно я оспорю свое право через суд». Полгода спустя я действительно подал в Верховный суд штата Нью-Йорк жалобу на гроссмейстера Решевского, который подрывал мой авторитет, считая матч между нами оконченным и продолжая как ни в чем не бывало играть в различных турнирах. Но ни шахматная федерация США, ни «большая» пресса меня не поддержали, хотя приходило много писем от любителей шахмат с осуждением допущенного произвола!
ВОПРОС: К тому времени Михаил Таль победил Ботвинника. Считали ли Вы, что Таль превосходит остальных претендентов на шахматный престол?
Р. ФИШЕР: Этого никак нельзя сказать! Я верил, что в свои неполные двадцать лет мог бы победить и Ботвинника, и Таля.
ВОПРОС: Когда же Вы думали завоевать титул чемпиона мира?
Р. ФИШЕР: В 1963 году.
ВОПРОС: Так скоро?
Р. ФИШЕР: А почему бы и нет.
ВОПРОС: На турнире в Бледе (1961) Вы, после четырех поражений кряду, одержали наконец первую победу над Талем. Вероятно, эта встреча стала для Вас одной из самых памятных?
Р. ФИШЕР: Наконец-то он не ускользнул от меня! Хотя Таль снова был первым, я выиграл у него уже во втором туре!
ВОПРОС: Что Вы думаете о Тале?
Р. ФИШЕР: Таль знал, что он не сильнее меня. Я был уверен, что ему уже не будет так везти, как раньше.
