великолепно просматривается всеми, кто его окружает, и что за его спиной люди перешептываются и многозначительно перемигиваются. Он чувствовал себя так, будто вывалялся с ног до головы в помойке.
И тут еще неожиданно позвонил Пашка. Вот кого Давыдову хотелось меньше всего видеть. Правда, с тех пор, как Давыдов передал ему список своих главных конкурентов, прошло несколько дней, и все оставалось на своих местах, и никаких перемен в своем положении Давыдов не замечал и даже намека на них не видел, и вообще устный договор, который они с Пашкой заключили, казался ему полным бредом. Но Пашка вдруг снова объявился и был неумолим.
– Подгребай в Филевский парк! – распорядился он. – Прямо сейчас. Зайдешь с Новозаводской улицы, сядешь на третью скамейку – я к тебе сам подойду. Только не тяни резину, ладно? У меня на счету каждая минута. А тебя долго не задержу.
Это дурацкое свидание, напоминавшее конспиративную встречу, не вызвало у Давыдова ничего, кроме отвращения. Старый друг Пашка был в своем репертуаре и продолжал делать все возможное, чтобы отбить у Давыдова всякую ностальгию по минувшим временам. Он явно старался казаться значительнее, чем был на самом деле, напускал вокруг себя туману и намекал на свои неограниченные возможности. Однако Давыдов не верил в эти возможности. Человек, чего-то добившийся в жизни, не жрет рыбу в дешевых забегаловках и не напяливает на себя шмотки из секонд-хенда. Для чего Пашке нужно разыгрывать перед ним этот дурацкий спектакль, Давыдов не понимал, но решил именно сегодня внести в их отношения полную ясность. Он не хочет быть единственным зрителем этого горе-актера, у него своих забот предостаточно. Встретились, поговорили по душам, и ладно. Обоим ясно, что у каждого своя дорога и вместе им ни делить, ни делать нечего. Давыдов решил сегодня же потребовать назад список, который он сдуру составил, поддавшись на Пашкины уговоры, и распрощаться.
Полный решимости, он вышел из автомобиля и велел Савелию дожидаться его.
– Никуда не отлучайся! – сердито сказал он. – А то опять попрешься какое-нибудь фирменное масло искать или мороженое жрать затеешь. Я через пять минут буду.
Савелий обиделся и даже не столько на грубое «жрать», сколько на то, что ему так и не удалось выложить Давыдову все, что накипело. Чтобы хоть как-то компенсировать себя за свои мучения, он буркнул вслед Давыдову:
– Вы опять к дружку своему, Алексей Петрович? Вы бы с ним, в натуре, поосторожнее! Неподходящий он вам человек, Алексей Петрович!
– Тоже мне, еще одна жена нашлась! – саркастически бросил через плечо Давыдов. – Подходящий – неподходящий! Мне самому решать, кто для меня подходящий!..
Савелий пожал плечами. В конце концов, он и в самом деле Давыдову не жена. Шеф – взрослый человек и пускай сам решает, что делать. Но завтра с утра он, Савелий, выложит, чего бы это ему ни стоило, все свои сомнения полковнику Гурову, и пусть с этим делом разбираются те, кому положено.
Давыдов вошел в парк, внимательно оглядываясь по сторонам, медленно зашагал по аллее. Как он и предполагал, на третьей скамейке Пашки не было. Несмотря на свои заверения о дефиците времени, тот явно не торопился. Зато там сидела довольно симпатичная молодая женщина с детской коляской. Наклонив голову, так что витой русый локон заманчиво падал на ее розовую щечку, она заглядывала в коляску и что- то говорила лежащему там младенцу, умилительно коверкая слова.
Давыдов подошел и сдержанно осведомился, не помешает ли он. Молодая мама не без интереса посмотрела на него и улыбнулась.
– Если не будете очень шуметь, то, думаю, не помешаете, – кокетливо сказала она, явно рассчитывая на продолжение беседы с интересным, элегантным незнакомцем.
Но Давыдов лишь сухо сказал: «Спасибо», сел на край лавки и, нервно поправив узел галстука, погрузился в мрачное раздумье. Женщина с большим любопытством украдкой поглядывала на него, но инициативы не проявляла. Так продолжалось до тех пор, пока за спиной Давыдова неожиданно не появился Пашка.
Он словно вынырнул из кустов или упал с неба. Давыдов мог поклясться, что абсолютно не заметил, как Пашка приближается. Но такое искусство отнюдь не восхитило, а только еще больше разозлило его.
– Тьфу, черт! – сказал он, порывисто вставая. – Ты меня напугал. Что за дурацкие номера – подкрадываешься, как… Мы что, в ниндзя играем?
– Ты просто невнимательный, дружище! – улыбнулся Пашка. – Ты очень рассеян, и у тебя расстроены нервы. Так нельзя…
Похлопывая Давыдова по плечу, он покосился на женщину с коляской, а потом с размаху сел на скамью рядом с ней и бесцеремонно сунул нос в коляску.
– Восхитительный карапуз! – равнодушно сказал он. – Подумать только, когда-то и я был так же чист и невинен! Пил одно молоко. Ну, я имею в виду – сосал грудь. Женскую грудь я, признаться, и сейчас иногда сосу, но, честно говоря, совсем с иными целями…
Молодая мама вспыхнула до корней своих золотистых волос, вскочила на ноги и, бросив на Пашку уничтожающий взгляд, быстро покатила коляску подальше от злосчастной скамейки. Давыдов посмотрел ей вслед со смешанным чувством стыда и раздражения.
– А ты, оказывается, еще и хам, – с отвращением сказал он Пашке. – Дешевый напыщенный хам. Я думал…
– А ты не думай, – спокойно сказал Пашка. – Потому что все равно ничего не придумаешь. Нам нужно поговорить без свидетелей. Чтобы удалить отсюда эту мадам, мне пришлось выбрать этот несложный, но действенный способ. Ничего личного, как говорится. Так что не переживай по пустякам и присаживайся! И запомни – я ничего не делаю просто так. Каждый мой шаг выверен и запланирован. Запомни это на будущее. А то вдруг опять начнешь мне читать мораль в самый неподходящий момент.
Давыдов с неохотой уселся и отвернулся.
– Ну и что ты теперь дуешься? – спросил Пашка. – Честное слово, я тебя не узнаю, Нобель! Ты как красная девица стал. Неудивительно, что об тебя вытирают ноги всякие подонки.
– Да пошел ты! – с ненавистью сказал Давыдов.
– Я помочь тебе хочу! Неужели не понятно? Ты попал в переплет, так ведь? И в одиночку тебе с этой
