– Для отвода глаз нужно было сидеть и не рыпаться, – заявил Гуров. – И какой отвод глаз, когда у него человека убили? Не сам же он его убил? Кстати, объективный факт. Дело о передаче фирмы «Коннект» в оперативное управление новой администрации застопорилось с того самого момента, как заварилась вся эта каша. Конкретно, с того момента, как был убит Сергиенко. Он непосредственно занимался «Коннектом», и после его смерти никто прежнего рвения не проявлял. Грубо говоря, Давыдов получил передышку. А когда погиб Кашин, дела Величко предельно осложнились.
– И справедливо осложнились, – упрямо сказал Прянишников. – Уж слишком много вопросов вызывает его деятельность.
– Справедливость – дело хорошее, – согласился Гуров. – И деятельность денежных мешков мало кому из нас нравится. Но у меня-то задача – найти убийцу. А там, где ты ищешь, Евгений Дмитриевич, там его нет.
– А где же он? – насмешливо спросил Прянишников.
– Он где-то ближе к Давыдову, чем к Величко, – твердо сказал Гуров. – Где-то там.
– А улики?
– Улик нет, – признал Гуров. – Но есть цепочка событий, которая не кажется мне случайной. Шестого июля водитель Давыдова случайно становится свидетелем убийства. Убийство явно заказное, работал киллер, мотив – месть за присвоенные деньги. Заказчики убийства арестованы, киллер ушел.
– Редкий случай, – прокомментировал Прянишников.
– Ага, редкий. Дальше водитель Давыдова, покойный ныне Кашин, составляет словесный портрет убийцы. И вскоре убивают Сергиенко, человека Величко, предварительно предупредив об этом. Довольно демонстративно, верно? Потом Кашин собирается сообщить мне что-то важное, но на встречу не приходит, а самого его находят убитым в загородной роще. Убийца – человек Величко. Чувствуешь, все вращается в одном круге, точно омут какой-то? Только первый убитый, гражданин Вельяминов, не имел ни малейшего отношения ни к Величко, ни к Давыдову. Но он был как бы той точкой, где встретились два действующих лица нашей драмы – водитель Кашин и неизвестный киллер. Итак – киллер, словесный портрет, Сергиенко, Кашин, Величко. И Давыдов, который вне подозрений, но который имеет отношение ко всем перечисленным людям. За исключением неизвестного киллера. Или все-таки и к нему имеет?
Прянишников некоторое время молчал, потирая подбородок ладонью, а потом неохотно сказал:
– Ну, вообще-то тебе не откажешь в известной логике, Лев Иванович! Что-то в этом есть, согласен. Но пока мои отпечатки, заключение баллистической экспертизы и прочее перевешивают твои догадки.
– У тебя один перевес, – спокойно заметил Гуров. – Препарат, который ввели Шалаеву. Он употребляется для наркоза. А человек под наркозом, как правило, даже мама не может сказать, не то что из пистолета по живым душам стрелять. Одна у тебя надежда – что экспертиза что-то переиначит – но это вряд ли.
– Посмотрим, – сказал Прянишников. – Но тебя я ограничивать ни в коем случае не намерен. Хочешь разрабатывать свою линию – ради бога. Зеленый свет. Если что-то надыбаешь, первым сниму перед тобой шляпу. Ты вообще что намерен теперь делать?
– Мне бы разрешение на прослушку телефонных разговоров Давыдова получить – как со стационарных телефонов, так и с мобильных. Он все время на виду, и если есть у него связь с криминальными элементами, то только по телефону. И еще я намерен с сегодняшнего вечера установить наблюдение за его квартирой. Не одному же Величко этим заниматься!
– М-да, задача! – сказал Прянишников, чеша в затылке. – Прямо скажу, из этой затеи вряд ли что получится. Наверху точно скажут, что для подобной акции оснований маловато. Ни одной ведь реальной зацепки. А про твои изящные предположения я прокурору, извини, рассказывать не стану. Действуй в пределах возможностей. Найдешь что-то веское, тогда и поговорим.
– Ну, как говорится, волка ноги кормят, – сказал Гуров, вставая. – Нельзя слушать – будем смотреть.
– Лучше один раз увидеть, – улыбнулся Прянишников.
– Было бы что видеть, – подхватил Гуров.
Они пожали друг другу руки, и Гуров пошел к двери. Уже на пороге он вдруг обернулся и сказал:
– А парня все-таки зря под стражу взяли. Напрасно. После такой передряги ему бы дома отлежаться, а вы его в камеру. Ограничились бы подпиской о невыезде.
– Подписку о невыезде прокурор с Величко собирается взять, – заявил Прянишников.
– Так вы и ему обвинение уже приготовили? – удивился Гуров.
– А ты что думал? Шалаев упорно держится той версии, что следил за Давыдовым по распоряжению Величко. Еще один из его коллег начинает колебаться, не сегодня завтра подтвердит эти показания. А это уже серьезно. Это уже на запланированное убийство смахивает.
– А про даму с собачкой, с которой Шалаев в сквере познакомился, что думаешь?
– Дама эта, по-моему, плод воображения, и не самый удачный, – сказал Прянишников. – Где она? Пощупать ее можно?
– Щупать даже воображаемых дам – дурной тон, – улыбнулся Гуров. – А вот то, что мы ее скоро увидим, – это мне интуиция подсказывает.
– Увидишь – передавай привет, – сказал следователь.
Гуров покинул прокуратуру и поехал к себе. За последние дни он многое, как ему казалось, понял в этом запутанном деле и почти на сто процентов был уверен, что нащупал ту тонкую ниточку, которая связывала личность не слишком удачливого предпринимателя и ученого Давыдова с неизвестным убийцей, который хладнокровно уничтожил помощника Величко и водителя самого Давыдова. Гуров не сомневался, что к обоим убийствам приложил руку один и тот же человек, потому что оба убийства были, по сути дела, направлены против Величко. Загадкой оставалось одно: имел ли этот убийца отношение к смерти Вельяминова. Она выпадала из общего ряда, но Гуров чувствовал, что какая-то подспудная связь есть и здесь, и, возможно, выбор в качестве жертвы Савелия Кашина был не случайным. Только Гурову никак не
