Еврокона? В этих воспоминаниях – ключ к твоему спасению.
Григорий откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Леснид принципиально не отключал музыку, только убавил громкость – песни двадцатого века должны напомнить парню о забытых годах жизни в реальном мире. Конечно, он мог и не знать певцов первой половины восьмидесятых, но стиль песен определенного времени легко угадываем в каждом столетии.
Задетый за живое Григорий вспоминал молодость и выстраивал логические цепочки развития событий. Леснид не торопил с выводами. Он и сам вспоминал прошлую встречу – непривычно видеть, как за несколько недель человек прожил тридцать лет в иной реальности. Еще неизвестно, сумеет ли Григорий акклиматизироваться в реальном обществе начала двадцать первого века после жизни в вымышленном двадцать пятом? Отними у современного городского человека Интернет – и он через неделю иссохнется от тоски. А что произойдет, если человека разом избавить от колоссальных достижений будущего? Для Григория начнется жизнь, напоминающая его же истории о попадании человека из современного мира в средневековье. Наверное, ему покажется забавным оказаться в ситуации, схожей с проблемами героя его романа.
«Возможно, придется стереть ему память, – размышлял Леснид, – пока он не попал из огня в полымя. Не всю – это слишком, но кое-что ему придется забыть, чтобы выжить в цивилизации «прошлого».
– И как? – спросил он через час молчания, когда проиграла последняя песня на диске и наступила полная тишина.
– Плохо, – ответил Григорий. – Я не понимаю, как это произошло. Да, я помню конвент, помню, как ходил и собирал автографы, общался с друзьями. Помню, как вернулся домой… а потом я получил телеграмму от издательства. Телеграмму на настоящей бумаге! В двадцать пятом веке, и на бумаге – это же… оп…
– Вот и место перехода в вымышленный мир, – сказал Леснид. – А как он произошел, ты не помнишь?
– Нет.
– Хорошо, подойдем к проблеме с другой стороны. Что ты скажешь о своем телевизоре?
– О котором?
– О том, который стоит у тебя в квартире.
– Ну… я купил его в кредит на год как раз после возвращения с конвента. Так сказать, на память о событии. Хм, странно… и с тех пор еще ни разу кредит не погашал… – Григорий провел ладонью по лицу. – Похоже, ты прав – я живу в выдуманном мире. А ты, стало быть, доктор из психбольницы, правильно? В какой палате я лежу? Меня навещают?
– В данный момент ты находишься в моей лаборатории, а я пытаюсь остановить утечку твоей жизненной энергии и вернуть тебя в сознание.
Григорий тяжко вздохнул:
– Тридцать лет… Господи, вся жизнь прошла даром… – тихо произнес он. – Мне хотя бы дадут пенсию по инвалидности?
– Ты не инвалид, – возразил Леснид. – В этом смысле ты совершенно здоров.
– Значит, не дадут… – Григорий бросил взгляд на переднее стекло. Безжизненная пустыня простиралась до линии горизонта и украшалась редкими развалинами. Слишком живописное зрелище для того, чтобы любоваться им постоянно. – Да и черт с ней, зато не придется ожидать миллиарды лет взрыва солнца! Я вернусь в настоящий мир! Господи, никаких призраков, никаких проклятий, никаких ожиданий!
Когда он повернул голову и посмотрел на Леснида, его глаза сверкали.
– Что я должен сделать, чтобы вернуться в реальность?
Леснид растерялся.
– Честно говоря, я… не знаю.
Григорий поджал губы.
– Плохо. Какой же ты врач после этого?
– Не вопрос: хреновый.
– Ладно, попробуем так: сейчас я закрою глаза и представлю, что просыпаюсь, – предложил Григорий. – И пусть этот мир пропадет сам собой.
Но мир не пропал, как Григорий ни старался. Он просидел с закрытыми глазами еще час, так и эдак стараясь проснуться, но пришел к выводу, что его попытки очнуться обречены и к положительному результату не приведут: за тридцать лет он основательно поверил в реальность этого мира. С тем же успехом он мог пожелать научиться летать после того, как закроет глаза.
– Это невозможно, – обреченно выдохнул он. – Я сжился с этим миром и не могу выбросить его из головы за пять минут. Окружающие нас руины – вот моя реальность. Призраки внушили нам, что мы освободимся после взрыва солнца. Пока этого не произойдет, я не смогу вернуться домой… Что мне делать, Леснид? Я больше не хочу здесь жить: ты растравил мне всю душу!
Леснид постучал пальцами по рулю. Автомобиль коротко просигналил.
– Я могу устроить локальный ядерный взрыв, для одного тебя – этого хватит, чтобы ты закончил путь и очутился в настоящем мире.
Григорий согласно кивнул головой, но внезапно нахмурился:
– Постой… а как же они? – он указал на призраков, подходивших к автомобилю и рассматривавших новенькую, чуть запыленную машину: среди скопища развалин и сгоревших остовов автомобиль Леснида смотрелся как сверкающий бриллиант среди кучи битого бутылочного стекла.
– Они – плод твоей фантазии и исчезнут сразу после того, как ты вернешься в реальность.
