для человека без сознания начал отползать подальше от Баррагина. – Хорош притворяться! Лучше иди и посмотри на свою крепкую люстру!
Стражник открыл глаза.
– В следующий раз ты так легко не отделаешься! – рыкнул Баррагин.
– А я на тебя первому советнику нажалуюсь, – ответил стражник.
– К этому времени я успею тебя придушить!
– Но-но-но! – пригрозил стражник. – Без рук!
– Да мне для такого дела и ноги не жалко!
Стражник отодвинулся еще на метр.
– Признаю свою ошибку! – возопил он, понимая, что перенервничавший Баррагин так просто не угомонится. – Каюсь, виноват! Да, люстра держалась на старинных соплях и могла рухнуть в любой момент! Но ты моложе, и был обязан уступить право спастись первым пожилому профессору!
– Баррагин, – попросил профессор. – Мы все чуть было не стали инвалидами, так что успокойся. В конце концов, мы живы и здоровы!
Баррагин напоследок еще раз рыкнул и примирительно протянул стражнику руку, чтобы он поднялся с пола.
– Вот так-то лучше, – сказал тот, вставая. – Мир?
– Мир. Где Фармавир?
– Заперт в подсобке.
– Освободи и принеси извинения! – угрожающе произнес Баррагин.
– А то что?
– А то он слишком злопамятный и не в пример коварнее меня…
– Понял, уже бегу.
Песок падал, а лестницы все больше напоминали решето. Через четыре пролета дыр оказалось больше, чем камня и мрамора, а на пятом от лестниц и вовсе ничего не осталось. Только песок, который падал, падал и падал беспрерывным потоком. Благодаря растущей массе его таранные свойства увеличивались, и нижние, насквозь «пропесоченные» лестницы сметались в мгновенье ока. Под конец сотни килограммов песка упали в подвальное помещение и рассыпались по нему толстым слоем.
Первый стражник ощупал шишку на затылке. Внушительная. Он тихонько шикнул, надавив на шишку сильнее необходимого, громко чертыхнулся и спросил:
– А скажите, профессор, как мы объясним разгром в лаборатории, частичное исчезновение лестниц и появление во дворце огромной массы песка?
Профессор поводил карандашом по краю дыры, освобождая каменную поверхность от крупиц песка.
– Появлением форс-мажорных обстоятельств.
– Например?
– Локальным стихийным бедствием, – уточнил профессор. – Оно не подпадает под статью об умышленном причинении вреда, а у нас, ко всему прочему, вредное производство.
– Хорошо, пусть будет так, – согласился стражник. – Но только учтите: в случае чего – это все вы со своими экспериментами! Я вовсе не горю желанием становиться крайним в этом деле и отдавать годовой заработок на восстановление здания.
Профессор пожал плечами: начальство не занималось поисками крайнего. Доставалось сразу всем без разбора полетов и сортировки на правых и левых.
– Вам ничего не грозит, – заметил он.
– Неправда: нам грозит советник по технике безопасности, – уточнил стражник. – Он с виновных по три шкуры снимет!
Профессор вздохнул.
– Да, вообще-то, вы правы… – сказал он. – Но во дворце еще шесть лестниц. Переживем.
– А нашу зарплату точно не вычтут в счет восстановления дворца? – спросил стражник. Он заметно волновался, испытав за одно утро столько эмоций, сколько в обычное время переживал за несколько лет. А кто бы не волновался, если б лестницы пропали в его смену, а некий бывший студент пытался его же придушить? Не задалась смена, что уж говорить!
– Между прочим, – добавил профессор, – сегодня я завершил важный эксперимент, и нам положена премия. Ее и отдадим.
– Хорошо использование… – буркнул первый стражник. – Но премия только вам положена: мы и здесь ни к селу, ни к городу.
Напарник стражника заметил:
– Слушай, никогда бы не думал, что ты настолько слабонервный.
Стражник удивился.
– С чего ты взял? – спросил он. – Я не слабонервный, а, наоборот, сильно нервный!
– Ну да, я и вижу…
Стражник запнулся и непонимающе посмотрел на коллегу в ожидании пояснений. Но тут до него дошло, что именно он произнес.
– Э-э-э… нет! – протянул стражник. – В смысле, нервы у меня сильные. Но я имею право волноваться: у нас не каждый день лестницы рассыпаются песком!
– Не спорю, – кивнул напарник. – Кофе пойдем пить? Время-то к обеду подходит. Еще три часа – и опа, прозевали! Или тебе чего покрепче налить?
– Объединю кофе с «чего покрепче», – решил стражник. – Так надежнее: начальство не докопается.
Профессор еще раз заглянул в дыру и задумчиво пробормотал:
– Интересно, на какую глубину ушла эта жидкость?..
Он встал – хрустнули колени – и объявил:
– Сейчас я напишу первому советнику объяснительную о случившемся, и завтра же строители начнут восстанавливать лестницу. Вас упоминать не стану, коли просите, а насчет уменьшения зарплаты не беспокойтесь – там и так уменьшать нечего.
– Да уж… вот тут вы стопроцентно правы, – согласился стражник. – Не ценят нас, ох, как не ценят… А ведь не будь нас – придворные давно бы все разворовали.
Стражники вернулись на свой этаж освобождать из заточения Фармавира и приносить ему свои глубочайшие извинения, а профессор с Баррагином – в несколько видоизмененную лабораторию. Песок уже улегся красным покрывалом на оборудовании и мебели, и кабинет выглядел так, словно его забросили лет двести назад, только паутины не хватало для полноты картины. Но это кабинет внизу. От лаборатории Гризлинса остались только потолок и стены. Полы полностью рассыпались, увеличив высоту кабинета с нижнего этажа вдвое. И основательно разрушенные воздуховоды оказались почти полностью забитыми песком.
– М-да, – произнес профессор, представив, где лежал бы сейчас, если бы не успел перебраться на лестницу. – На этом история вряд ли закончится.
– Как пить дать, сократят нас из-за ликвидации рабочего места, – предсказал Баррагин дальнейшее развитие событий.
– Меня не сократят, – не согласился профессор, – пенсионеров не сокращают, их с почестями провожают на заслуженный отдых. Да и тебе тоже ничего не грозит. Разве что работу по созданию антигоргоновского оружия придется начинать заново.
– Ерунда, – отмахнулся Баррагин. – Я еще ничего толком не успел сделать. Вот Фармавир – его отчеты рассыпались песком.
– Фармавир и Альтарес тоже всего лишь лаборанты, – продолжал профессор, – а лаборантов не увольняют.
– Стало быть, – уточнил Баррагин, – нашему карьерному росту ничто не угрожает?
– Именно так, – подтвердил профессор. – Ведь пенсия – это вершина карьеры: там платят деньги просто так, не принуждая работать. Уверен на сто процентов – в понедельник меня непременно повысят. Прямо с утра. Со свистом.
