смастерит собственные, если сможет.
– Понятно. Умно поступил, ничего не скажешь! – одобрительно заметил первый советник. – Будем ждать выздоровления Альтареса и последующего суда. Удачи тебе, парень!
– Она пригодится всем нам, – заметил Баррагин.
Стражники вывели Баррагина из лаборатории, первый советник вышел последним и лично опечатал кабинет. Вскоре король узнает, что по вине одного из трех лаборантов изобретение, о котором он мечтал много лет, оказалось недоступно. И суд должен был четко ответить на вопрос о том, кто прав, а кто виноват.
Фармавир выпустил из рук магического художника – волшебную пташку, умеющую создавать картины в наиболее выгодном ракурсе. Пташка выпорхнула из ладони и облетела ковер-самолет на приличном удалении. Фармавир стоял, гордо распрямив плечи и держась за меч. Согласно правилам, полагалось сохранять неподвижность примерно треть часа, чтобы на портрете получилось четкое лицо и мелкие детали одежды. Его плащ развевался за плечами, в лицо светило восходящее солнце. Вокруг были облака и синее небо – самое то для фона картины.
Пташка совершила круг почета и запорхала перед ковром, на лету создавая картину. Холст, грунт, масляные краски – все появлялось само собой, сантиметр за сантиметром увеличивая площадь картины.
Птичка пропела незатейливый мотивчик, докладывая, что запомнила мелкие детали, и теперь полностью воссоздаст изображение по памяти. Фармавир расслабился.
– Теперь можно сесть и наслаждаться бегством. Когда-нибудь повешу эту картину на самом видном месте в собственном дворце, – мечтательно произнес он, – и назову ее скромно, но со вкусом: «Жизнь в бегах: высоко и недоступно!».
Птичка уверенно рисовала, картина расширялась и удлинялась, как тесто на дрожжах. Фармавир наблюдал за ее работой, практически не отрывая взгляда, и когда картина оказалась готова, с восторгом взяли ее в руки. Пташка исхитрилась создать и небольшую деревянную рамку, чтобы холст не сворачивало порывами сильного ветра.
– Глазам своим не верю! – восхищенно прокомментировал он. – Это даже лучше, чем я представлял!
Фармавир любовался мельчайшими деталями картины до тех пор, пока не заметил, что на ее дальнем фоне виднеются восемь точек, располагавшихся практически по прямой горизонтальной линии. На стаю птиц точки не походили, но ничего большего по поводу непонятных объектов колдун не придумал. Поломав голову, Фармавир понял, что зря тратит время на пустые раздумья: гораздо проще и удобнее обернуться и своими глазами посмотреть, что же там летит за ковром, такое маленькое и черное?
Он так и поступил, заранее сетуя на то, что обладает не самым зорким зрением, и придется долго вглядываться, чтобы понять, что же за точки находятся позади. Но казалось, что мелкие объекты давно уже не мелкие, и что самое неприятное, они летят именно за ним.
– Глазам своим не верю! – пробормотал он. – Меня догоняют! Вот только этих маньяков на хвосте не хватало! Ковер, ты чего убавил ход? Добавь скорости!
Километрах в трех от него летели сверхскоростные ковры-самолеты стражников королевства. Черные боевые костюмы, делающие стражников относительно неразличимыми в темное время суток, а днем просто выглядевшие стильно, и послужили пташке в качестве точек на горизонте. С момента, когда пташка нарисовала картину, прошло не меньше получаса, и за это время преследователи значительно сократили расстояние.
Ковер летел на максимальной скорости, но все же недостаточно быстро, как ковры стражников. Фармавир вспомнил, как лично создал новую, скоростную модель для стражников, а усовершенствовать собственный ковер запамятовал.
– И подкупить вас невозможно, – проворчал он, отлично зная, что никакие деньги не спасут человека, на которого команда стражников обратила пристальное внимание. В такие группы набирали настоящих маньяков, готовых служить отечеству верой и правдой, да и платили им настолько хорошо, что никакие взятки не могли уменьшить их любовь к Родине и уважение к порядку.
Старший из стражников поднес ко рту рупор, и в небе прозвучало искаженное эхом обращение:
– Колдун Фармавир! Немедленно остановитесь, вы подозреваетесь в намеренном взрыве лаборатории и похищению секретного изобретения! В противном случае, мы применим силу!
– Да ради бога! – согласился Фармавир. – Пока вы меня не догнали, хоть какую силу применяйте. У вас только притормози – в момент по почкам и зубам схлопочешь.
– Если вы не остановитесь, – предупреждал стражник, – мы имеем право открыть стрельбу на поражение!
На первый взгляд, последняя угроза казалось более ужасной, чем первая, но только на первый взгляд, и колдун отлично об этом знали. В Академии он обучался основам медицины и проходил практику в тюрьме города, обрабатывая раны заключенных. Основатель медицины утверждал: лучший метод превратить ученика в настоящего врача – давать ему работать с живыми людьми. Заключенные подходили для этого лучше всего: студенты временами путали болезни и использовали не те лекарства, вместо лечения усугубляя ситуацию с болезнями, но заключенные не могли протестовать – нарушив чужие права на нормальную жизнь, они лишились своих. После вынесения приговора заключенных передавали в тюрьмы для опытов, и тем самым они компенсировали причиненный обществу ущерб.
– Лучше быстро погибнуть свободным и здоровым, чем долго быть заключенным и хронически больным! – выкрикнул в ответ Фармавир. Стражники не расслышали. Колдун прокричали фразу еще раз, но стражники снова развели руками: мол, не слышим.
Фармавир махнул рукой, и стражник с рупором продолжил информационную обработку:
– Остановитесь, – приказал он, – нам необходимо вас допросить. Если вы невиновны, то продолжите свой скоростной путь после вынесения оправдательного приговора.
– А если меня не оправдают? Замените скоростной путь последним?
Стражники выпустили вперед ковер-самолет с тремя вооруженными луками и стрелами коллегами. В обычной ситуации использовались бы рушки, но сейчас стражники получили задание попутно ликвидировать и сверхсекретный ковер-самолет, который мог оказаться в руках вероятного противника.
Фармавир чертыхнулся.
– Похоже пора менять название картины на «Как все завершалось», – мрачно предложил он, отмечая, что ковры стражи находятся всего в полукилометре. – Сейчас стража прицелится, и мне – крышка, в смысле, стрела с огоньком! Эх, не хотел пользоваться магией попусту, но придется… Ковер, остановись!
Ковер-самолет завис на месте, слегка подрагивая краями. Фармавир ощущал, он колышется, противостоя потокам ветра. Система защиты создавала вокруг пассажиров защитную стену из «мертвого» воздуха, сквозь который не мог проникнуть ветер, и только шевеление самого ковра давало понять, насколько сильные ветра сейчас на этой высоте.
Стражники восприняли остановку, как согласие подчиниться.
– Стойте, мы сейчас подлетим! – прокричал стражник в рупор. Черные ковры-самолеты сравнялись в плоскости полета с ковром Фармавира, стражники привычно выхватили из заплечных мешков кандалы. Фармавир раскрыл сумку, перевернул ее вверх дном и с силой тряхнул. На ковер-самолет упала пушка. Большая, массивная, матовая. И еще невероятно тяжелая, из-за чего ковер незамедлительно сложился надвое в месте падения пушки и камнем ухнул вниз. Фармавир оказался стоящим на пушке и прижатым половинками пикирующего ковра.
– Ай!!! – воскликнул он, получив по ушам обоими краями ковра. – Вот это тяжесть!
– Какого хрена ты сейчас сделал, друг любезный? – сквозь зубы проговорил недовольный стражник. – Вооруженное сопротивление! Из пушки! Огонь на поражение!
Фармавир сунул высыпал в пушку мешочек с порохом, надел сумку на ствол и перекатил из нее ядро.
– А вот вам ответный удар! – воскликнул колдун, и поджег фитиль заклинанием огня. Пушка громыхнула, и стражники разлетелись по небу, спасаясь от снаряда.
Отдача оказалась мощнее ожидаемого Фармавиром, и получивший ускорение ковер понесся к земле с утроенной скоростью.
