правда, что ли?
– Да посмотри внимательно, кретин! Я это!
– Ничего себе! Охренеть! Столько лет!.. Слушай, за это надо выпить! Может, возьмешь себе чего- нибудь? Ты ведь эту парашу пить не станешь, я уже понял. Но здесь можно и приличной водки взять... А как же это ты меня нашел?
– Язык до Киева доведет, – туманно объяснил Чижов. – А водки я заказывать не стану. У меня еще дел полно. А тебя я нашел по одной простой причине. Помнишь Архиповск?
– Ну, помню, – пробурчал Захарчук. – Смутно, но помню. А что?
– А Титаева помнишь?
За столом воцарилась гнетущая тишина. Они долго смотрели друг на друга неприязненным взглядом. Потом Захарчук неохотно сказал:
– Ну, допустим, помню. И что дальше?
– А дальше ничего хорошего. Он еще у тебя не появлялся?
– Он?! У меня? Ты что плетешь? Он, что, живой, что ли?
– Как Ленин. Живее всех живых, – усмехнулся Чижов. – А вот ты и дня не проживешь, если он до тебя доберется. Это уже не тот мозгляк, которого мы гнобили в свое удовольствие. Меня он, например, спеленал в один момент. Я остался в живых только чудом, хотя рядом со мной мои люди были. А тебя в твоем нынешнем положении он, как блоху, пальцем раздавит.
– Да ладно меня пугать! – недовольно сказал Захарчук. – Столько лет прошло. Может, это и не он вовсе. Откуда ему взяться? Ты хоть раз про него с тех пор слышал?
– Он меня чуть на тот свет не отправил! – зло кривя губы, бросил Чижов. – Ты совсем тупой, что ли? Он вернулся, понятно тебе?!
Захарчук опустил глаза, подрагивающей рукой взял ложку, принялся вяло возить ею в тарелке.
– Ну вернулся и вернулся, – пробормотал он. – Какое кому дело? Чего ему надо?
– Так он долги возвращает! – язвительно заметил Чижов. – Твоя идейка, между прочим, была – отправить Титаева в плавание!
– Не помню, чья была идейка! – мрачно заявил Захарчук. – Может, твоя? Все балдели, а теперь решили на меня все повесить?
– Дурак! – с глубочайшим презрением сказал Чижов и, с треском отодвинув стул, наконец сел напротив Захарчука. – Если хочешь знать, Зарапин уже убит, Кащеев убит, Меркулов убит, Смирнов убит... Троих покалечили... Чего тебе еще? Очередь за тобой.
– И чего ты от меня хочешь? – заволновался наконец Захарчук. – Ты для чего мне все это рассказал?
– А чтобы ты ушами не хлопал. Я тут кое-какие справки навел. Ты, оказывается, кое-кого из местных бандитов знаешь?
– Никого я не знаю. Какие бандиты? Я живу сам по себе, скромно, на тусовки не хожу. Вот, случайными заработками кормлюсь...
– Я вижу, – сухо сказал Чижов. – А когда-то ты орел был! Красавец. Мы все тебе завидовали. Каждое слово твое ловили. Не роди ты тогда эту оригинальную идею, никто бы до нее не додумался. Глядишь, сейчас и заботиться ни о чем не надо было бы, и ребята все живы были...
– Да пошел ты! – сказал Захарчук. – Ты не следак – дело мне шить. У тебя самого рыло в пуху. Вот ты и прискакал сюда – чтобы на меня стрелки перевести. Не получится.
– Получится, Володя! – возразил Чижов. – Ты кашу заварил, ты теперь и расхлебывай. Отсидеться в стороне не получится. Прикончит тебя Титаев. Так что или в ментовку иди, сознавайся и проси защиты, или бродяг каких-нибудь найми, чтобы замочили Титаева, как только он здесь появится. И поспеши, потому что он появится здесь со дня на день. В Москве у него пока дел нету.
Чижов встал, сунул руку в карман и вдруг швырнул на стол перед носом Захарчука пачку денег.
– Это тебе за работу, – сказал он. – Найми людей, я тебя прошу! Иначе у нас у всех, кто остался, есть шанс сыграть в ящик. Я не шутя тебе говорю. Знаешь, как выглядит смерть? У нее лицо Титаева. Только учти, от того Титаева в нем почти ничего не осталось. Ты его можешь не узнать. Так что смотри в оба. Как только услышишь, что тебя ищут, так сразу кончай этого человека, не раздумывая. Тогда, может быть, уцелеешь.
Чижов ушел, растаял в морозной дымке. Захарчук не успел даже спросить, как он теперь живет и чем занимается. Хотя, по правде сказать, не очень ему было и интересно. Он хватанул залпом стакан портвейна, запил пивом. Пухлая пачка денег подтверждала, что все происшедшее не было сном. Захарчук вороватым движением смахнул ее со стола, сунул в карман. По-настоящему ему надо благодарить этого Титаева за то, что тот появился. Теперь Захарчук богач. Таких денег он не держал в руках уже целую вечность, с тех пор, как продал квартиру. Теперь можно отожраться маленько, поправить могилку родителей на кладбище, из одежонки кое-что купить. Но сначала он хорошенько выпьет, чтобы привести в порядок нервы. Надо же, он, оказывается, зачинщик! Это он придумал отправить того ублюдка в плавание!.. А эти сволочи все в стороне как будто... Еще товарищи называются! Армейская дружба, мать их!..
В тот день и еще дня три Захарчук был почти счастлив. А потом вдруг обнаружил, что деньги кончились, и нужно снова что-то думать. Снова пришлось идти на поклон к Тамарке. В этот вечер его знобило и трясло, ему негде было ночевать, и он собирался проситься остаться на ночь у Тамарки. Но он даже не успел выклянчить у нее стакан вина, потому что вломился этот скот Придонов и заявил, что Захарчука разыскивает один человек.
У Захарчука и так в голове все смешалось, а тут этот гад, который настойчиво предлагал ему встретиться с каким-то человеком. По правде говоря, Захарчуку стало страшно. Все так тяжело наложилось на трехдневное похмелье, что нервы не выдержали. Они с Придоновым сцепились (тот тоже был на взводе). Придонов стал звать на помощь. Захарчук понял, что его караулят за дверью. Он сам не помнил, как пырнул Придонова столовым ножом. Увидев кровь, напугался не столько того, что наделал, сколько крика Тамарки и тяжких ударов во входную дверь. Выскочил в окно, едва не свернув себе шею. Но шею свернул не себе, а какому-то ухарю, который поджидал его на улице. Все сложилось так удачно, будто сама судьба сдала ему прикуп.
Он удачно избавился от преследователя, долго уходил и петлял проходными дворами и вот наконец выдохся окончательно где-то на краю города. Надо было решать, что делать дальше.
– Спокойно, Захарчук! – сказал он сам себе, поднимаясь и сползая с обледенелого сугроба. – Какие наши годы? Мы еще всех натянем!
Голос его, однако, звучал совсем не так уверенно, как хотелось бы. Щемило в груди, дыхание никак не хотело налаживаться, и круги в глазах все еще плавали, хотя и не так сильно, как десять минут назад. Захарчук похлопал себя по карманам в поисках курева, но вспомнил, что выкурил последнюю сигарету перед тем, как зайти к Тамарке.
– Ладно, загляну к Тенгизу! – решил Захарчук после некоторого раздумья. – Тенгиз меня уважает, и он реально может помочь. Конечно, плохо, что бабок у меня уже не осталось, но тут ничего не поделаешь. На нет, говорят, и суда нет. Тенгиз умный мужик, конкретный. Объясню, что есть человек, который может заплатить. Тенгиз знает ходы.
Он пошел задворками, прячась от ветра в облезлый воротник. Пока добирался до жилища Тенгиза, промерз насквозь. Сейчас он с удовольствием бы опрокинул стаканчик-другой, но вряд ли от такой персоны, как Тенгиз, следовало ожидать щедрости. Тот всегда внешне изображал из себя человека строгой нравственности. Пьянства он не одобрял. В этом вопросе они никогда не сходились. Естественно, дискуссий Захарчуку вести не приходилось – с Тенгизом он не соглашался мысленно, считая, что только пьянство приносит истинную радость.
Во дворе у Тенгиза было чисто, снег убран и сложен в сугробы возле забора. Черная овчарка на цепи, учуяв гостя, выбралась из будки и подняла предупредительный лай. Тотчас из двухэтажного деревянного дома появился высокий и широкий, как шкаф, человек – помощник Тенгиза по прозвищу Биг-Мак. Прозвище свое он получил до знакомства с Тенгизом. Тот не одобрял англоязычной экспансии и никогда бы не дал подобной клички своему человеку. Но Биг-Мак и вправду был очень большой. Просто громадный.
– Кто там? – сурово выкрикнул Биг-Мак, всматриваясь в темноту.
– Это я, Володька! – крикнул в ответ Захарчук. – Мне бы с Тенгизом поговорить. С глазу на глаз...
