Возражений не последовало. Позже так позже. Пантелей молча поднял рюмку и одним махом опорожнил ее. С глухим стуком поставил обратно на столик. Слегка скривил губы и ловко подцепил пальцами лимонную дольку.
– Пусть земля тебе будет пухом, Заран, – негромко произнес Князь. – Спи спокойно, братишка.
После этого он тоже выпил, однако закусывать в отличие от Пантелея не стал. Закурил сигарету.
Всеобщее внимание сосредоточилось на телевизионном обозревателе. Комментарий к недавним событиям в Москве был на редкость коротким и лаконичным. Грузный мужчина-репортер с двойным подбородком и неаккуратно подстриженными усами проинформировал зрителя о том, что мотивы убийства Ильи Бутуева до сих пор так и не обнаружены, впрочем, так же, как и сами убийцы. Выдвинув несколько собственных версий, одну нелепее другой, он в завершение сообщил, что следствие по этому делу продолжается. Затем уже другой корреспондент, помоложе и поэнергичнее, так же коротко, почти скороговоркой, рассказал о случившейся вчера перестрелке на МКАД. Крупным планом показали все три изуродованных автомобиля, суетившихся оперов, небольшое блицинтервью с полковником Маракуниным из РУБОПа…
Ничего нового, ничего определенного, ничего такого, из-за чего стоило беспокоиться… Сова уже хотела было выключить телевизор, как вдруг на экране появилось оплывшее синее лицо девушки с простреленной правой глазницей. Узнать в ней Натали было трудно, но не невозможно. Князь поднялся на ноги. Сова резко подалась вперед.
– Они нашли ее, – по-змеиному прошипела она. – Быстро. Не ожидала. Умеют работать, суки, если захотят.
Камера слегка отъехала назад, взяв общий план, и рядом с лежащей на носилках Натали в кадре появился все тот же полковник Маракунин. Хмуря брови, рубоповец стал монотонно излагать рабочую версию относительно найденной утопленницы. Князь почувствовал подкативший к горлу приступ тошноты. Он не мог видеть со стороны собственное лицо, но почти физически ощутил, как оно побелело. Сердце гулко заухало в груди. Слишком поздно осознав свою оплошность, Сова подхватила с левого подлокотника пульт дистанционного управления и выключила телевизор. Но все увиденное и смысл произнесенных Маракуниным слов успели дойти до сознания Пантелея.
– Что за?.. – пропустив за время телевизионного репортажа еще две рюмки, Пантелей тяжело поднялся во весь рост.
– В чем дело, Пантелей?
Сова уже была на ногах. Недокуренная сигарета упала и откатилась в сторону. Мерцающее пламя свечи отразилось в ее напряженных холодных зрачках. Облаченное в бикини и кружевной бюстгальтер сухощавое, жилистое и, можно сказать, совершенно неженственное тело отливало какой-то неестественной мертвенной белизной.
– Вы сами добили ее, – жестко откликнулся Пантелей. – Вы всадили ей пулю в башку. Это так, Князь?
– Князь тут ни при чем, – Сова шагнула вперед, на выручку отстраненно молчавшему сообщнику. – Я добила Натали.
Пантелей скосил глаза на лежащий перед ним пистолет. Сова заметила это цепким кошачьим зрением. Ее собственный «марголин» остался лежать в кресле в двух шагах позади.
– Зачем? Зачем ты это сделала?
– Она бы все равно не выжила, – Сова говорила, едва размыкая губы. Ее голос доносился словно из чрева, что еще больше усиливало ее схожесть с зомби. – Ранение, которое ей нанесли, было смертельным. Мы и до больницы бы не успели ее довезти при всем желании.
– Почему я не верю тебе, Сова?
– Как знаешь. – Она хотела казаться равнодушной, но даже такой хорошей актрисе, как она, это не удавалось. Князь без труда уловил фальшь. Уловил ее и Пантелей. – Веришь ты мне или нет, сути дела это все равно не меняет. Натали ничем нельзя было помочь. И я поступила правильно…
– Скажи еще «милосердно», – парировал Пантелей.
– И милосердно тоже. Ты обязан понять…
– Понять? Черт возьми! Знаешь что, Сова…
Князь осторожно переступил с ноги на ногу. В случае обострения конфликта ему совсем не хотелось оказаться на линии огня. А теоретически он сейчас на ней и находился. Князь старался, чтобы его телодвижения остались незамеченными, но похоже, что ни Сова, ни Пантелей не обращали на него ни малейшего внимания. Они неотрывно смотрели друг другу в глаза.
– Ты ведешь себя странно, Сова, – продолжил Пантелей, выдержав паузу. – Очень странно. И я не могу тебя понять. Ты убиваешь Натали, хотя по всему выходило, что мы должны были беречь ее как зеницу ока. Стеречь и оберегать. Ты отказываешься выпить с нами за упокой души Зарана. Ты не отвечаешь на звонки Инжира, Шпалы и всех остальных и даже, более того, ты не хочешь иметь с ними ничего общего. Почему? Все это вызывает нездоровые подозрения… Ты прекрасно знаешь, как я всегда к тебе относился. Я считал, что тебе можно доверять, Сова. Безоговорочно. Несмотря на то, что понятия не имею, откуда ты появилась. Я никогда не задавался этим вопросом, но за последний год мы немало пережили вместе. Бок о бок. И, отправляясь с тобой на дело, я всегда знал, что рядом со мной человек, на которого можно положиться. Которому не страшно доверить свою задницу…
– Благодарю.
– Но сейчас… Все изменилось. Я не понимаю игры, которую ты затеяла.
– Нет никакой игры, Пантелей.
– Ты уверена? – Он кровожадно прищурился, и его рука почти рефлекторно потянулась к лежащему на столике оружию.
– Не лезь в бутылку, Пантелей, – не оставив незамеченным его порыв, Сова тоже перегруппировалась. Она едва заметно отклонилась назад. Но глаз с Пантелея не спускала ни на секунду. – Если тебе есть, что предъявить мне, – предъяви. Но не занимайся словоблудием.
Просочившийся сквозь щели в оконной раме сквознячок всколыхнул пламя свечей, и бесформенные тени трех застывших в напряженных позах людей заплясали на дощатом полу. Нерв под правым глазом Пантелея дернулся несколько раз подряд. Князь приподнялся на носках. Сова провела по губам острым кончиком языка.
– Где печатка? – Голос Пантелея прозвучал сипло.
Его позиция была значительно выгоднее, но полной уверенности в себе и своих дальнейших действиях он не чувствовал. Сова – опасный противник. Ему ли, Пантелею, не знать об этом. Он колебался. Колебался еще и из-за того, что ему до последнего не хотелось верить в пошатнувшиеся приоритеты.
– Она у меня, – просто ответила Сова. – А что?
– Покажи мне ее.
– Зачем?
– Хочу взглянуть.
– Думаешь, тебе это поможет понять картину в целом? – Издевка была неприкрытой. Похоже, что Сова созрела для открытой провокации. – Очень сомневаюсь в этом.
– Ты можешь показать мне печатку или нет? – Пантелей стоял на своем.
– Да ради бога, – она небрежно пожала плечами и шагнула назад.
Уже значительно позже наблюдавший за ними со стороны Князь понял, какую роковую ошибку совершил Пантелей. Он сам себя загнал в ловушку и облегчил положение женщине. Позиционная игра была проиграна в одно короткое мгновение.
Все произошло стремительно и почти одновременно. Сова развернулась вполоборота и прыгнула в сторону кресла, на котором недавно сидела. Пантелей толкнул ногой стол, опрокинув все, что на нем находилось на пол, попутно успев подхватить только свой пистолет. Открытая бутылка из-под водки покатилась по крашеным доскам и сбила стоящую на полу свечу. Огонек погас. Князь плашмя откинулся назад и проехался на спине. Он зацепил вторую свечу, и она тоже погасла. Комната погрузилась во тьму. Скудный лунный свет, с трудом пробивавшийся сквозь тяжелые портьеры на окнах, можно было не брать в расчет.
Грохнул выстрел, короткой вспышкой озарив перекошенное злобой и ненавистью лицо Пантелея. В
