упустили что-нибудь важное. Интересно, как она себя чувствует?»
Гуров закончил разговор и высказал вслух эту общую мысль, обратившись к плачущей хозяйке со словами:
– Как вы себя чувствуете, Мария Ивановна?
Женщина зарыдала еще громче и сквозь слезы проговорила:
– Это ужасно!.. Это звери!.. Я не могу…
Мария, кажется, осознала, что больше ей ничего не угрожает, но психологический шок настолько был силен, что вела она себя не вполне адекватно. Она вдруг села на постели, не стесняясь того, что двое чужих мужчин видят ее обнаженное изуродованное тело, и хрипло сказала:
– Мне нужно выпить! Принесите мне выпить! Водки! Там, в баре…
Гуров с содроганием смотрел на кровавые следы, которые нож оставил на ее теле – грудь и живот у Марии тоже были изрезаны. Он сомневался, можно ли ей сейчас пить, но ситуация была слишком неординарной, чтобы придерживаться правил. Он мигнул Крячко.
– У тебя нюх на выпивку, – негромко сказал он. – Найди, что просит Мария Ивановна. Только плесни чуть-чуть.
Крячко понимающе кивнул и исчез. Гуров посмотрел на Марию, которую все еще била дрожь, и осторожно спросил:
– Не хотелось бы сейчас вам докучать, Мария Ивановна, но все-таки задам вам вопрос: что здесь произошло? Если не хотите отвечать – не отвечайте, поговорим потом.
Она подняла на него воспаленные заплывшие глаза. Если Мария Перепечко и была красивой женщиной, то сейчас об этом не догадался бы ни один человек на свете. Сейчас она была похожа на жертву тяжелейшей автокатастрофы.
К удивлению Гурова, Мария заговорила. Видимо, у этой женщины был далеко не слабый характер, если после таких издевательств она сумела достаточно быстро прийти в себя. Она больше не плакала, и только голос ее дрожал и прерывался.
– Вас вызвали соседи? – спросила она.
Гуров пожал плечами.
– Нет, Мария Ивановна, – сказал он. – Сомневаюсь, что соседи о чем-то вообще догадываются. По правде говоря, мы пришли сами. Хотели с вами поговорить и вдруг услышали крик в квартире…
– Как же вы вошли? Или… или эти мрази оставили дверь открытой?
– Нет, дверь была заперта, – терпеливо объяснил Гуров. – Но у нас есть некоторый, гм, опыт… Однако это сейчас несущественно. Мне бы хотелось…
Появился торжествующий Крячко с бокалом в руке. На дне его что-то плескалось. Трясущейся рукой Мария выхватила бокал и жадно выпила. Через несколько секунд лицо ее порозовело, а дыхание стало ровнее. Она поискала вокруг глазами. Гуров понял, что она по привычке ищет сигареты.
– А вот курить я вам не разрешу, – твердо сказал он. – Даже не настаивайте.
– Ну и ладно, – отозвалась Мария, горько усмехаясь. – Переживу. Если уж такое пережила… – Она перевела взгляд на свою израненную грудь, и лицо ее болезненно исказилось.
Гуров поспешил отвлечь ее внимание.
– Вы удивительно сильная женщина, – сказал он искренне. – Подобное пережить нелегко даже мужчине. Но что же все-таки случилось?
Мария подняла руки и запустила пальцы в спутанные волосы.
– Не знаю! – простонала она. – Я ничего не понимаю! Это бред какой-то! Кафка! Я только вернулась домой и приняла ванну. Вдруг звонок. Я пошла открывать. Как была, в халате, с мокрой головой. Вообразила, что это муж решил сделать мне сюрприз. Он на днях должен вернуться из Голландии – у него там персональная выставка. Он художник, если вы не в курсе… Ничего себе, сюрпризик! За дверью стояли двое. Я даже рассмотреть их не успела. Один зажал мне рот и втолкнул в квартиру. Потом они потащили меня в спальню, заперли двери и начали пытать.
– Начали пытать? Чего они хотели? – спросил Гуров. – Деньги, ценности?
– Ни то и ни другое, – покачала головой Мария. – По-моему, они сами готовы были приплатить, лишь бы я сказала…
– Что сказали?
Мария серьезно и внимательно посмотрела на Гурова и всхлипнула.
– Чтобы я сказала, где мой друг. Мой бойфренд, мой любовник, как хотите.
– Значит, они искали какого-то определенного человека? Он ваш любовник, так?
– Ну да, они спрашивали, где Глумов.
– Глумов? Кто это – Глумов? – вмешался Крячко. – Лева, тебе эта фамилия что-нибудь говорит?
– Подожди! Мария Ивановна, объясните, чем мог ваш Глумов так досадить этим людям? Кстати, вы их знаете?
– Кажется, знаю. Одного. Он почти не изменился. Это бандит. Он…
– Это Бугай? – спросил Гуров.
Мария с испугом посмотрела на него:
