Но, видно, и впрямь была у Крячко нереализованная до поры охотничья натура. Сменив Гурова задолго до восхода, когда на востоке еще только появилась бледно-розовая полоска зари, где-то неподалеку, за стеной осинника, Стас услышал птичьи крики. Подкинув в костер дров, Крячко приготовил оружие и стал красться, стараясь идти без единого шороха. Выглянув из-за дерева, метрах в двадцати от себя он увидел на суку березы крупную птицу с темным оперением и красными бровями. «Глухарь, что ли?» – присматриваясь к птице, подумал Стас и, тщательно прицелившись, нажал на спуск.
К его дикому восторгу, лишь грохнул выстрел, птица камнем рухнула в траву, откуда во все стороны испуганно вспорхнули такие же, но помельче. Когда он вернулся к костру с добычей, Гуров сидел у огня.
– Вот! – с ликованием воскликнул Крячко, потрясая увесистым глухарем. – Как? А?! Эх, ну мы сейчас и позавтракаем!
Зажарив глухаря над костром и съев его в течение нескольких минут, приятели решили двигаться дальше. Чтобы прикинуть наиболее перспективный маршрут, на сей раз на дерево решил взобраться Стас. Он осмотрелся по сторонам и в южной части горизонта заметил, или ему так только показалось, струйку дыма то ли от костра, то ли из печной трубы.
– Лева! – заорал он, размахивая рукой, рискуя свалиться с дерева. – Дым вижу в той стороне! Там кто- то есть!
Мысль о том, что пусть и не слишком скоро, но они все же доберутся до человеческого жилья, их подбодрила и даже воодушевила. Поднимаясь на пригорки, густо поросшие лесом, и спускаясь в распадки, петляя меж валежин, кустарников и стволов деревьев, огибая многочисленные болотца с тухлой застойной водой, они прошли, может быть, десяток километров, а может быть, и больше, пока не наткнулись на высящийся среди деревьев громадный темно-бурый валун или, точнее сказать, небольшую скалу, неподалеку от которой из земли выбивалась струя родника. По извилистой ложбине вода с журчанием убегала меж корней елей и сосен. Утомленные жаждой робинзоны припали к ледяной, кристально чистой струе и долго пили, не обращая внимания на болезненную ломоту в зубах.
ГЛАВА 12
Теперь свой путь они держали вдоль русла ручья. Пройдя сотни полторы шагов, они увидели другой ручей, впадающий в первый. Петляя по лесу и кое-где образуя заводи, ручей привел их к обширной, почти безлесной низине, поросшей болотной травой, чахлыми елями и молодым осинником. То здесь, то там в обрамлении камыша поблескивали мелкие озерца с водой, покрытой ржавчиной.
– Я так понял, это болото. – Гуров внимательно оглядел противоположный берег низины, просматривавшийся сквозь редкую поросль примерно в сотне метров. – И сюда лучше не соваться. Что же тут поделаешь, будем обходить.
Стас ничего не ответил и лишь обреченно кивнул. Многокилометровый крюк по тайге означал, что ближайшее время, может быть, даже в ближайшие дни, к человеческому жилью им выйти удастся едва ли.
Шагая по пригоркам вдоль все более ширящегося болота, путники были вынуждены без конца отмахиваться от туч комаров и мошкары, в вотчину которых они имели неосторожность вторгнуться. Дело шло к полудню. Июньское солнце палило вовсю. Даже не верилось, что это та самая Сибирь, в обыденном представлении слывшая чуть ли не краем вечной холодной зимы.
– Лева, мы случайно не в Африку забрели? – утирая пот, Стас стоял на пригорке и, озираясь по сторонам, ловил грудью свежий ветерок. – Лева, смотри! – неожиданно заорал он. – Болоту капут! Вон, видишь, берег уходит влево? Все! Сейчас обогнем эту колдобину и выйдем на прежний маршрут.
Но Гуров даже не обратил внимания на этот возглас, поскольку заметил в узкой мелководной канаве, тянущейся параллельно краю большой, поросшей камышом лужи, какой-то плеск.
– Стас! По-моему, мы сейчас наловим рыбы. Ну-ка, снимай рубашку. Из двух рубашек классный бредешок изобразим. Ну, пуговицами их состегнем – и вперед! – подмигнул Гуров.
Стараясь не шуметь, приятели перегородили горловину канавы своим импровизированным бреднем и пошли вдоль ее краев, загоняя в хвост протоки жировавшую там рыбу. Вытащив на сушу донельзя перепачканными рубашками кучу тины, они выбрали из нее пяток крупных, жирных карасей в темной бронзовой чешуе, покрытой слизью.
Пока Гуров чистил рыбу крохотным сувенирным ножичком-брелоком, случайно завалявшимся в его кармане, Крячко собрал сушняк и развел костер. Поскольку утром им подкрепиться уже удалось, Гуров смог осилить всего одного карася, зажаренного на углях костра. Стас справился с двумя. Оставшихся, завернув в листья лопуха, рассовали по карманам.
– Да, дорого бы я сейчас заплатил за одну-единственную щепотку соли! – мечтательно вздохнул Гуров. – Никогда не думал, что пища без соли может быть сродни орудию пытки.
– Ну так у кого-то, по-моему, у китайцев, в древности была такая казнь, когда осужденного на смерть кормили одним лишь вареным мясом, не давая соли, – с видом знатока сообщил Стас. – От такой диеты бедолага начинал заживо разлагаться изнутри и умирал в страшных муках.
– Ты только сейчас это придумал или в самом деле где-то прочитал? – недоверчиво усмехнулся Гуров.
– Лева! – Стас был возмущен до глубины души. – Ты за кого меня принимаешь?!
Они снова двинулись вдоль края низины, выбираясь на бугры, поросшие ивняком и осинником, огибая языки мелководных лиманов, далеко врезавшихся в глубь суши, продираясь через заросли цепкой, богатой колючками болотной растительности. Берег все круче и круче забирал в сторону полуденного солнца, но и конца низине, хотя Гуров и Крячко шли уже около трех часов, не было видно.
Выбравшись на высокий бугор, приятели остановились как громом пораженные. Там, где они ожидали увидеть сухую возвышенность, по которой смогли бы наконец-то обойти болото и оставить его позади, колыхались камыши, в прогалах голубела вода. Заросли камыша образовывали перешеек между двумя низинами, уходившими направо и налево в синеющую даль… То, что приятели приняли за сплошной водораздел, оказалось всего лишь широким мысом, уходившим в глубь топких низин.
– Вот это сюрпризик! – Стас яростно всплеснул руками, добавив что-то не из джентльменского лексикона. – Да что ж за невезуха такая?! А?! Это что же, опять тащиться в обход вокруг этого чертова болота?
– Ну что зря кипятиться? Охолонись! – Гуров тоже выглядел расстроенным, но старался держать себя в
