– Петр звонил, сказал, что Марию встретили и посадили на другой самолет. Куда она направилась, я спрашивать не стал – вдруг на телефоне чьи-то уши? Думаю, и он тоже этого опасался. Поблагодарил за гостинец. По голосу я понял, что он ему очень рад.
– Ну и замечательно! – заулыбался Стас. – Значит, сегодня будем спать спокойно. Надеюсь, что уж нас- то красть не придут.
Он начал было рассказ о своем милом общении с «робингудовскими» соглядатаями, но Гуров, приложив палец к губам, его остановил. Затем знаком показал, что им нужно выйти в коридор.
– Не хочу, чтобы ты заподозрил у меня манию преследования, но, наверное, теперь в номере обсуждать свои дела не стоит. «Жучка» в наше отсутствие поставить не проблема. А без специальной аппаратуры его, похоже, не найти.
– Встречная идея! – Стас восторженно рубанул кулаком. – Тогда, если считать, что у нас в комнате «жучок», предлагаю сие шпионское творение обратить против его же хозяев! Улавливаешь? Это же отличный канал для перекачки дезы. Мы как бы о нем даже не подозреваем и периодически обсуждаем нечто секретное. Естественно, абсолютно липовое. Пусть глотают.
– Ну, ладно, убедил, товарищ рационализатор, – рассмеялся Гуров. – Вас можно на секунду? – остановил он проходившую мимо горничную. – А нельзя ли завтра прислать в наш номер телефониста, чтобы он со связью разобрался? Что-то немного фонит во время разговора. Так-то ничего, но…
– Что вы говорите?! – удивилась та. – У нас буквально на следующий день, как вы уехали по районам, были телефонисты, проверяли всю связь, работу телефонных аппаратов. Но, если уж так нужно, мы пригласим их снова.
– А-а… – Гуров понимающе кивнул. – Ну, тогда не стоит. Хорошее улучшать – только портить.
– Ого! – тихо изумился Крячко, когда горничная удалилась. – Выходит, ты прав?! Мы ничего не трепанули лишнего за последние часы?
– Вроде нет. Но теперь – ухо востро!
Вернувшись в номер, Крячко как бы между делом поинтересовался:
– Лев, что планируешь на завтра?
– С утра поработаем в архиве. Надо собрать информацию обо всех группировках, причастных к хищениям золота. А с обеда возьмем в оборот Миляева. Надо выяснить, кто занимается исчезновением Сиповицына и как идет поиск. – Гуров старался говорить как можно естественнее, но при этом его почему-то постоянно разбирал смех.
Утром приятели отправились по обычному пешему маршруту в сторону УВД. Не обнаружив «хвоста», на полпути сели в трамвай и, окончательно убедившись в отсутствии соглядатаев, поехали каждый по своему адресу.
Пересев в маршрутку, Гуров отправился на улицу Победы, где в старинной трехэтажке проживал бывший начальник отдела областного УВД, уволенный, по официальной версии, за получение взятки. Найдя нужную квартиру, Гуров нажал кнопку звонка. Дверь открыл мужчина за пятьдесят в расстегнутой нараспашку рубашке с коротким рукавом. Узнав, кто к нему пожаловал, особого восторга не проявил. Скорее даже наоборот – он буквально источал недружелюбность.
– Ну и что, что вы из Москвы? Толку-то с вас? Когда меня ни за что с позором выкинули, я писал в Москву, и не раз. Хрен кто помог. Вот теперь я – кладовщик, а на моем месте сидит баран, который действительно взятки гребет лопатой. А компромата у меня никакого не было и нет. И больше ко мне не ходите! – повысив голос, выпалил он, затем почти шепотом, скороговоркой бросил, закрывая дверь: – В моем почтовом ящике в восемь вечера.
Стас тем временем, найдя высокий забор с железными воротами и проходной, рядом с которой висела табличка «Городской психоневрологический диспансер», еще раз внимательно огляделся. Ничего подозрительного поблизости не наблюдалось. Главный врач долго изучал его удостоверение и после некоторых колебаний все же дал свое «добро».
Бывший участковый оказался коренастым, широкоплечим крепышом с добродушным взглядом. Рассказать о себе он согласился с некоторой неохотой. По его словам, нервный срыв произошел из-за сына, который, как однажды обнаружилось, стал наркоманом. Его пытались лечить, но ничто не помогало. И тогда отчаявшийся отец, потеряв терпение, решил действовать сам. Как-то вечером он приковал сына наручниками к батарее отопления. Когда у того началась ломка, участковый долго старался не обращать внимания на его охи и стоны и, даже несмотря на уговоры жены, отпустить его отказался наотрез. Состояние парня, оказавшегося наркоманом со стажем, стремительно ухудшалось. Наступила кома, его еле откачали в «Скорой».
Вне себя от боли и отчаяния, участковый нашел «пушера», который снабжал его сына отравой. В ходе спонтанного допроса с пристрастием «пушер» признался, кто его хозяин. К изумлению убитого горем отца, главарем наркомафии в их районе города оказался сам начальник райотдела. Тогда участковый нанес визит к нему домой. Поняв, что подчиненный настроен более чем решительно, тот вынужден был написать явку с повинной, в которой указал и своего «куратора» по наркобизнесу. Ночь участковый провел у знакомого в котельной, поскольку опасался, что дома его схватят. Но это случилось утром в районной прокуратуре. А бумага о явке с повинной куда-то исчезла.
– И чья же фамилия была названа, кто «куратор»? – как бы невзначай спросил Крячко.
– Забыл, – простодушно пожал плечами его собеседник.
При этом он водил пальцем по коленке, рисуя какие-то вензеля… Внезапно Крячко понял, что это буквы, из которых складывается уже знакомая фамилия.
– Нет, нет, даже припомнить не могу, – повторил «психически больной», а его палец явственно писал: М-И-Л-Я-Е-В…
– Ну, не помните, так не помните, – развел руками Крячко, незаметно подмигнув: мол, понял. – А вот вам небольшой гостинец – яблочки, апельсины, бананы. Берите, соседей по палате угостите.
С этими словами он потихоньку подошел к двери ординаторской, где проходил их разговор, и быстро ее распахнул. За дверью оказался некий тщедушный тип с восковым желтым лицом. Увидев Крячко, он изобразил нечто подобное улыбке.
