янтарного цвета по стаканам и протянул один из них падре Хогану. Тот выпил с большим удовольствием, хотя чай кардинально отличался от его любимого «Твайнингса», который он выписывал в Ватикан из Лондона.
— Я не так уж и устал, — сказал падре Хоган, — а времени у нас немного. Если не имеете ничего против, я бы предпочел немедленно обсудить условия нашего сотрудничества.
— Отлично, — кивнул полковник Жобер. — Итак, если я правильно понял, вы хотите проникнуть в наиболее труднодоступный район северо-восточного квадрата. Это так?
— Именно. А вы единственный человек в мире, который может меня туда доставить. Верно?
— Не совсем. Есть еще один человек, которому удалось проникнуть в самый центр этого пекла и вернуться обратно, — Десмонд Гаррет. Но до настоящего времени нам не удалось установить с ним контакт, хотя и остается надежда…
— Вы ведь в любом случае вернулись бы туда?
— Могу поклясться вам в этом: мои солдаты, все, до последнего, убиты в тех краях, и я хочу свести счеты.
— А кто убил их, простите?
— Вы не поверите, если я вам расскажу.
— Все же попробуйте. Я ведь священник и привык иметь дело с невероятным.
Жобер несколько раз быстро моргнул.
— Вы когда-нибудь слышали о блемиях?
— О блемиях? Но… речь идет о мифическом народе, если я правильно помню. Мне кажется, Плиний в своей «Естественной истории»…
— Они действительно существуют, падре. Я с ними столкнулся и видел, как они рвали на куски моих людей и продолжали бежать, размахивая серпами, после того как были ранены из огнестрельного оружия один раз, дважды, трижды. Я слышал их чудовищный вой, леденящий душу больше, чем рев дикого зверя… Верите вы мне или нет, но они существуют, и именно на их территорию мы должны проникнуть: это ад, где температура достигает пятидесяти градусов по Цельсию, а жажда огненным когтем раздирает горло, где ни травинки, ни кустика, а ветер поднимает на горизонте десятки вихрей, танцующих, словно призраки. Именно туда вы отправитесь вслед за мной, если действительно этого хотите.
Я поведу за собой отряд из пятидесяти всадников с обозами и амуницией, с ружьями и тяжелыми пулеметами, а также десяток верблюдов с припасами и водой. Я выяснил, что можно сделать остановку в оазисе удивительной красоты, богатом водой, плодами и всевозможной пищей. Он называется Калат- Халлаки. Его тоже считали сказкой, и все же он существует, и это самое пленительное место из всех, какие только можно себе вообразить.
— Я готов отправиться в путь, полковник. Готов следовать за вами куда угодно, хоть завтра.
Жобер заметил, что падре Хоган все время отгоняет мух, то и дело садившихся на край его чашки.
— Мухи. Да, в Бир-Аккаре полно мух. Они попали в эту грязную дыру, следуя за первым караваном, добравшимся сюда, и здесь размножились… Мы тоже похожи на этих мух: завоевали Бир-Аккар и прочно удерживаем его под своей властью… но не можем размножаться.
Падре Хоган заметил, что в глазах полковника застыло потерянное выражение, а на лице блуждает сардоническая улыбка. Порой казалось, что он уже не здесь и взгляд его следит за образами сна или кошмара.
— Хорошо, — заговорил он снова, — но между нами есть договор. Мы обеспечиваем вам свою полную поддержку в пути и защиту, а вы в обмен на это обязуетесь сообщить нам о результатах вашего эксперимента.
Падре Хоган кивнул.
— Если будут результаты.
— Само собой разумеется. И есть еще кое-что…
— Сельзник, — произнес падре Хоган.
— Именно.
— Вы знаете, где он сейчас находится?
— У нас есть подозрения на этот счет. Нам сообщили, что один из наших офицеров, командующий гарнизоном Алеппо, полковник Ласаль, внезапно и бесследно исчез. Это очень странно. Кроме того, Ласаль прибыл в Алеппо с колотой раной на правом боку, потеряв весь свой отряд, за исключением одного человека. Это тоже очень странно.
— Но с вами произошло то же самое, судя по вашему рассказу. Почему вы находите это странным?
Жобер едва заметно вздрогнул, глаза его сузились, словно их ослепило солнце пустыни.
— Потому что я знаю Ласаля. Он не оставил бы командования вот так, без причины, и не выжил после гибели своих людей.
— Но вы же выжили, — настаивал Хоган.
— Вопреки самому себе и по чистой случайности. Кроме того, я был обязан спастись — вернуться, чтобы сообщить результаты вверенной мне миссии… И эта рана на боку, которую может нанести только левша… Такой, как Десмонд Гаррет. Странное совпадение, вы не находите?
— Да. И все же это лишь предположения.
— Так и есть. Но вернемся к нашему делу, падре Хоган. Нам сообщили, что вы владеете ценной информацией касательно Сельзника, которая имеет для нас жизненно важное значение.
— Это так. У нас будет масса времени, чтобы поговорить об этом во время нашего долгого путешествия. Пока же могу только сказать, что Сельзник не настоящее его имя, а настоящего, по сути, нет, или же их множество… Он был зачат в результате изнасилования. Его отец является венгерским предателем и стал офицером в правление султана Хамида… Но личность отца, хотя она нам и известна, не имеет большого значения. А вот личность матери вас удивит.
Полковник Жобер поудобнее устроился на стуле, скрестив ноги, и закурил сигару.
— Я слушаю вас, — сказал он.
Снаружи доносились крики погонщиков верблюдов добравшегося до этого потерянного места каравана, которые черпали воду для себя и своих изнуренных животных. Самолет, доставивший падре Хогана в Бир-Аккар, поднялся в воздух в лучах солнца, садившегося за горизонт, и, описав большой круг, отправился на север. Молодой священник следил за ним глазами и, увидев, как он исчез в пламени заката, почувствовал, что у него сжалось сердце.
— Я… предпочел бы поговорить об этом в другой раз.
Колонна Сельзника продвигалась в глубь арабской пустыни по широкой и однообразной равнине, воздух над которой застыл в неподвижности, жаркое солнце слепило. На протяжении всей дороги до Джебель-Гафара не было ни одного колодца, но люди и животные экономно расходовали воду, взятую в источнике Петры.
Один из бедуинов принадлежал к южному племени и сражался против турок во время последнего военного конфликта. Он знал дорогу в Джебель-Гафар, но сам никогда не забирался так далеко. Оттуда не шли караваны из-за отсутствия воды на всех возможных маршрутах.
Когда показались первые горы, Сельзник собрал бедуинов и разделил на множество маленьких групп, чтобы они меньше бросались в глаза, если поблизости окажутся люди, и могли разными дорогами отправиться на поиски башни, увенчанной крылатым конем, которую он подробно им описал.
Сам же укрылся в ущелье между двумя холмами, где из-за эрозии образовались глубокие трещины, дающие тень и преграждающие путь косым лучам закатного солнца. Отряды один за другим возвращались, не обнаружив ничего соответствующего описанию. А это были люди с превосходным зрением, способные различить малейшую деталь пустынного пейзажа, и не было повода в них сомневаться. Если Десмонд Гаррет останется жив по его возвращении, он заплатит за свою дурацкую шутку.
Как бы там ни было, Сельзник решил переночевать здесь, чтобы утром совершить еще одну попытку. Выдалась удивительно ясная ночь, и полная луна, поднимаясь над западным горизонтом, заливала долину хрустальным светом, подчеркивая каждый камень и обломок скалы на однообразном фоне безбрежной
