следовавшей за ним совсем близко, все время держа факел высоко над головой, так что рука болела от постоянного напряжения, и вдруг почувствовал, что ветер стал еще слабее, а потом внезапно стих; в воздухе, неожиданно спокойном, пахло теперь травой и цветами, слышались перекличка часовых, дежуривших на башнях замка, погруженного во мрак, и пение ночных птиц. Амир задумчиво созерцал безмолвную долину: Халлаки спал, распростертый в темноте, словно прекрасная женщина на своем напитанном ароматами ложе. Он обернулся и увидел Арад, выезжавшую из тумана и освещенную лунным светом, словно привидение.
— Мы дома, Арад, госпожа моя, моя возлюбленная, мы дома.
Караван добрался до границы оазиса, когда звезды начали бледнеть и небо постепенно белело над башнями крепости. В этот момент со стороны скал донесся звук трубы, потом второй, третий, и вся долина огласилась эхом. Открылись огромные ворота, и оттуда выехал отряд всадников, чтобы встретить возвращавшихся Амира и принцессу Арад.
Они проводили их в замок, а на башнях тем временем зажгли десятки факелов, другие светильники озаряли красноватым отблеском стены двора и проем огромного, украшенного росписями и резьбой портала. Мост загремел от топота копыт, воины поскакали внутрь и выстроились на широком четырехугольнике.
Разаф-эль-Кебир, с непокрытой головой, в длинном синем плаще, ниспадавшем с плеч, с саблей на боку в серебряных ножнах, раскрыл объятия и прижал их к груди — свою дочь и молодого военачальника.
— С возвращением, — сказал он, — с возвращением! Калат-Халлаки без вас опустел, я уже начал отчаиваться.
— Наша миссия полностью удалась, — произнес Амир. — Мы преодолели все испытания. Перед воротами стоит караван из семидесяти верблюдов, груженных глиняными сосудами, которые я наполнил нефтью, бьющей ключом из источника в Хите. Я поведу твоих воинов меж двух огненных стен к Башне Одиночества. И твоя супруга Альтаир снова обретет свет разума в день, когда Знание засияет над башней. Я возвращаю тебе ключ от гробницы коня, стальную звезду, пролетевшую мимо щеки твоей дочери, словно ласковое прикосновение, не причинив ей никакого вреда.
— Я тоже возвращаю тебе ключ, — сказала Арад, — пролетевший мимо щеки Амира, словно ласковое прикосновение, не причинив ему никакого вреда.
Амир смотрел на нее и чувствовал в сердце глубокую тоску, понимая, что она сейчас дальше от него, чем звезды, которыми он каждую ночь любовался в пустыне, прежде чем погрузиться в сон.
— День близится, — промолвил Разаф, — и если мы победим, я надеюсь испытать величайшее счастье, какое только может меня ожидать, после того как я снова обрету жену: увидеть, как вы соединитесь, дабы продолжить род цариц Мероэ. — Он пристально посмотрел в глаза дочери, но та потупила взор, словно хотела утаить от отца свои мысли. — А теперь отдыхайте после трудного путешествия. Женщины приготовили для вас ароматную ванну и мягкое ложе. Сегодня вечером вы поужинаете в большом зале замка вместе со всеми, кто мне дорог. Мы проведем счастливые часы в ожидании и надежде, что наши мольбы исполнятся.
В назначенный час Амир и Арад, каждый из своей комнаты, поднялись в большой зал, где был накрыт ужин. Разаф встретил их возле дверей.
— Проходите, — произнес он, — садитесь рядом со мной, чтобы вместе отпраздновать ваше возвращение. Мы будем есть и пить, готовя наш дух к последней битве.
— Моя мать, — сказала Арад, — где она? Как себя чувствует?
— Твоя мать отдыхает, — ответил Разаф. — Она выпила настоя, от которого будет спать до самого выступления. Но сейчас не думай о ней: ты сделала все, что могла, терпела трудности и лишения, дважды пересекла пустыню. Подари немного радости своему сердцу и человеку, сидящему напротив тебя, самому благородному из сынов этой земли.
— Да, отец, — молвила Арад и улыбнулась Амиру. Но мыслями все время возвращалась в ту комнату с голыми стенами, где отдала свою любовь незнакомцу, бледному юноше с большими голубыми глазами. Тогда ей на мгновение показалось, что она может жить, как любая женщина, рождающаяся и умирающая под этим небом, рожающая детей, чтобы увидеть, как они растут, работают в поле и пасут стада. Она поддалась чувству, никогда прежде не испытанному, силе, превосходящей силу ветра, пламеннее солнечных лучей и нежнее вечернего ветерка.
Ей показалось, что она может сбежать вместе с ним и прожить жизнь в укромном месте, где судьба не сумеет ее найти. Она обманулась и теперь понимала это: ее ждет битва с блемиями — ее ждут Пески призраков, бесконечность тайны, по ночам источающей на горизонте кровавое сияние. Она вновь улыбнулась, когда Амир протянул ей кубок с пальмовым вином, и выпила его, надеясь, что однажды обо всем забудет.
Когда пир подходил к концу, вошел гвардеец и приблизился к Разафу.
— Господин, — сказал он, — солдаты пустыни пересекли стену песка, их полководец явился к нам, безоружный, и просит позволения видеть тебя. Однажды мы уже спасли его в Песках призраков. Он говорит, что пришел с миром, предлагает тебе свое союзничество и готов предоставить в твое распоряжение мощное оружие, которое привез с собой.
— Проведи его ко мне, когда все покинут зал. Поставь дозор у входа в оазис и часовых на башни: мы должны контролировать все их передвижения.
Воин склонил голову и вышел. Разаф обратился к Амиру и Арад:
— Я хочу, чтоб вы остались. Чужестранец, солдат пустыни, просит разрешения говорить с нами, тот человек, которого ты однажды уже спас от смерти, Амир. Выслушаем, что он нам скажет.
Участники пира удалились один за другим, и зал опустел. Когда все вышли, дверь открылась и на пороге появился полковник Жобер. Он был весь в пыли, усталые глаза покраснели.
— Мне сказали, что ты — Разаф-эль-Кебир, господин этой земли.
— Госпожа этой земли не может присутствовать здесь, потому что ее разум давно погружен во мрак. Я ее муж.
— Я знаю, — ответил Жобер, — слышал ее сладчайшее пение на башнях Калат-Халлаки и крик ее ужаса. Я пришел предложить тебе союзничество против общего врага, против чудовищных созданий, помутивших разум твоей супруги и истребивших моих людей у меня на глазах.
— Ты пожелал отправиться в Пески призраков, не зная, что тебя ожидает, и жестоко заплатил за свою дерзость, — заметил Разаф.
— Я знаю, — кивнул Жобер, — но солдаты пустыни обязаны исполнять распоряжения своего командования. Мне приказали исследовать территорию, которую вы называете Песками призраков, и у меня не было выбора. Я обязан тебе жизнью и вернулся, чтобы предложить свое союзничество; я хочу отомстить за своих павших и похоронить их с почестями. У меня есть мощнейшее оружие, способное убить сотни людей за несколько мгновений, со мной отряд верных и храбрых солдат. Мы выступим в поход вместе и уничтожим блемиев. Я обещаю тебе, даю слово чести, что потом навсегда уйду и никто из солдат пустыни больше не пересечет стену песка. Калат-Халлаки снова станет мифом.
Разаф молча смотрел на него: пришелец был обессилен и с трудом держался на ногах, но в глазах его читалась отчаянная решимость и несгибаемая воля. И Разаф понял, что честь для этого человека не просто слово, но чувствовал при этом — столь великая жертва, столь ужасные усилия и огромный риск объясняются не только жаждой мести и желанием похоронить кости, высохшие на солнце. Он обернулся к Амиру и увидел, что и полководец думает так же.
— Ты хочешь не только мести, и погребение останков — не единственная твоя задача. Что еще ты ищешь? Я не позволю тебе пройти, если ты не будешь со мной откровенен.
Жобер опустил голову.
— Мудрецы нашего народа говорят, что через пять дней, семнадцать часов и семь минут от звезд придет послание. Один из них явился со мной, чтобы выслушать его. Но место, куда оно придет, находится в Песках призраков, на земле блемиев.
Арад вздрогнула, Разаф тоже не смог скрыть удивления.
— Мудрецы твоего народа сказали тебе правду, — промолвил он. — Мы тоже хотим услышать этот голос.
— Зачем нам чужестранец? — перебил Амир. — У нас тоже есть мощное оружие, которое я привез с
