берега – утром и противоположного – вечером».
Анна знала, что в эти дни настроение Греты было неустойчивым, словно подвесной мост, раскачивающийся из стороны в сторону даже при самых незначительных нагрузках.
– Раз уж мой своенравный муж опять пропустил ужин, может, ты позволишь мне что-нибудь приготовить для тебя? – мягко сказала Грета.
– Давай лучше встретимся в городе. Пойдем напьемся. Грета рассмеялась:
– Ты настоящий параноик, честное слово! Ты не поверила, когда я сказала, что отменила вечеринку?
– Поверила. В основном. Мне просто не хочется сейчас идти домой. – Квартира Греты была прямо за стенкой.
Они договорились встретиться в баре в Блэк-Бэй, месте, в котором Грета никогда не бывала, но как-то раз проезжала мимо.
– Это через дорогу от корейского ресторана – сказала Анна. – Встретимся через час.
Анна пила уже второй бокал мартини, а Греты все не было. Она попыталась дозвониться к ней домой по мобильному, но у телефона села батарейка. Тогда она заказала «Сан Пеллегрино» и начала запивать им мартини, опасаясь не столько опьянеть, сколько расчувствоваться.
Немногим более десяти лет назад она встретила сорокалетие в их летнем доме в Мэне. Хью организовал вечеринку, это был первый и единственный раз, когда она не возражала, поскольку приглашены были люди, которых она действительно любила. Хью вытащил ее на двухчасовую прогулку по пляжу, а когда они вернулись, у парадного входа за столами, покрытыми снежно-белыми льняными скатертями и украшенными красными розами, их ждали друзья. Был струнный квартет на лужайке и официанты, наливающие шампанское. И этим вечером Анне не раз приходил в голову вопрос: где будет она встречать свои последующие дни рождения? И ей смутно виделся тот же летний дом и Хью рядом – может быть, они будут только вдвоем, будут пить вино на берегу после тихого ужина в городе. А этот бар – с липким полом, ободранными виниловыми кабинками и потрепанной публикой, к числу которой она без колебаний отнесла и себя, – этот бар был последним местом, которое она могла представить.
Наконец подошла Грета, прихватив по дороге к кабинке два бильярдных кия:
– Извини за опоздание.
– С тобой все в порядке? – спросила Анна, увидев покрасневшие глаза подруги.
– Нет. Но я бы не хотела обсуждать свои проблемы прямо сейчас. Это твой вечер. – И она протянула Анне кий: – Следуй за мной, мисс Пятьдесят три!
Анна рассмеялась и пошла к бильярдному столу, наблюдая, как Грета разбивает шары. Ее лицо… Да, именно обычное выражение Гретиного лица было причиной того, что Анна покончила с личной жизнью.
В отличие от Греты она вовсе не нуждалась в близком человеке. И чем старше она становилась, тем менее возможными казались ей по-настоящему глубокие человеческие отношения. Мужчины всегда оказывались в пределах досягаемости, если у нее возникала такая потребность, – и Анна воспринимала их, как необходимые для нормального функционирования организма охранные клетки крови. Стоило ей упасть духом, как они атаковали вирус одиночества – ровно до тех пор, пока она не начинала чувствовать себя лучше.
После смерти мужа у нее было несколько мужчин, но никто всерьез так и не заинтересовал ее.
– Начинаем, – сказала Грета. – Твои – полосатые. Играем по-простому.[5]
– Естественно. – Анна сильным ударом скинула два шара со стола. – One!
Грета сердито на нее посмотрела и подала официанту знак принести еще выпивки.
– Я не буду, – пробормотала Анна. – Мне завтра на работу, и еще нужно проверить контрольные.
– Что за чушь! У тебя сегодня день рождения. Ты должна считаться со своими желаниями. Если бы ты была мужчиной в самом расцвете лет, то купила бы огромный автомобиль с багажником, набитым причиндалами для какого-нибудь вида спорта, которым и не собираешься заниматься.
Анна осмотрела стол в поисках хорошего удара. «Нужно сделать что-то безумное. Боюсь, я слишком предсказуема». Третий бокал мартини был лишним: алкоголь никогда не действовал на нее так, как, казалось, действовал на других. Ей не нужно было взбадривать себя и не хотелось предаваться сожалениям впоследствии. Она не сделала ту карьеру, о которой мечтала, но она получила мужа, который сделал ее жизнь даже более наполненной, чем если бы она все-таки стала хирургом. Сейчас в ее жизни тоже были вещи, приносившие удовлетворение: ее музыка, ее работа, – и если этот мир был меньше и легковеснее, чем тот, прежний, в нем гораздо проще было мириться с течением жизни и позволять маленьким радостям скрашивать эпическую борьбу с минувшим счастьем.
И теперь ее жизнь состояла из тихих, незначительных радостей: бесцельных прогулок с Гретой, репетиций самодеятельного камерного оркестра и участия, при случае, в благотворительных акциях.
– Твоя подача, – сказала Грета, – валяй.
Анна тщательно прицелилась – это был верный удар, – но шар прошел мимо лузы. Грета засмеялась:
– В чем дело, бабушка, руки трясутся?
– Дай передохнуть. Я почти старушка. В некоторых штатах я могла бы уже выйти на пенсию.
– Конечно. В любую минуту ты рискуешь сломать бедро или подобрать бродячую кошку. Посмотри на мою юную ловкость: шестерка в угловую лузу.
Анна смотрела на Грету, сосредоточенную на игре, так же как и большинство мужчин в баре. Грете было уже под сорок, но выглядела она гораздо моложе. Она привлекала всеобщее внимание, где бы ни появлялась. Причиной тому отчасти были ее отливающие золотом длинные волосы. Но было и еще что-то почти мистическое, неосязаемое – она будто носила с собой свою собственную погоду, меняя холодный воздух на теплый, низкое давление – на высокое. Грета была крупной женщиной. Не то чтобы полной или
