– Да нигде он не работал, – так же монотонно проговорила старушка. – Грузчиком на каком-то складе был, да выгнали его и оттуда.
На каком складе работал Артемов, Гурову выяснить так и не удалось. Судя по всему, Татьяна Захаровна действительно не знала этого. Она сказала только, что ее сын ездил работать к стадиону «Динамо».
– Не знаю, зачем вам это, – после долгих расспросов проговорила Артемова. – Но уж если надо, то можно в его трудовой посмотреть.
Это уже был какой-то плюс, хотя Гуров и не мог понять мотивов убийства. Он пытался проследить связи между Артемовым и Калачевым, но найти не мог. Ничего не могло дать и то, если выяснится, что именно в «Веронике» работал убийца.
«Уволенный грузчик мстит своему начальнику ударами ножа!» – представил Гуров заголовки газет и ухмыльнулся. Глупее ничего придумать было нельзя.
А другое и не приходило в голову. Конечно, то, что после убийства Калачева Артемова сбила машина, может говорить в пользу заказного характера преступления. Но кто рискнет нанять убийцей спившегося грузчика? Да еще и так мастерски подгадать с ликвидацией исполнителя!
Гуров всегда считал, что для совершения преступления должна быть причина. От банальной – «мне твоя рожа не нравится», до фанатично-сверхъестественной – «за бога, царя и отечество». В этом спектре и выискивает себе оправдание каждый преступник. Если он не сумасшедший. У этой категории свои взгляды на мир.
В то, что Артемов был ненормальным, Гуров верить не хотел. Судя по тому, что рассказывала старушка, Николай был обычным русским мужиком – в меру ленивым и не в меру пьющим (а куда ж без нее, родимой). И именно поэтому понять мотивы, толкнувшие его на убийство, было сложно.
Гуров разозлился на себя. Не в его правилах было делать из мухи слона, но именно сейчас он этим и занимался. Пусть в не совсем обычном, но рядовом убийстве полковник пытался найти какие-то скрытые мотивы. А вот зачем он это делал, было непонятно и ему самому.
«Да хрен с ними, со всеми сумасшедшими, вместе взятыми! – раздраженно подумал Гуров. – Что я к этому Артемову прицепился? Моя задача меленькая – установить личность убийцы и найти водителя «пятерки». Найду машину, а с остальным пусть следователь разбирается. И без этого у меня работы непочатый край».
– Извините, Татьяна Захаровна, – проговорил Гуров, поднимаясь из-за стола, – я на минутку.
Он вышел из кабинета и столкнулся с Веселовым. Капитан, подобно церберу, сторожил кабинет. Он, как и обещал, отгонял всех любопытных, обеспечивая полковнику условия для работы.
– Саша, организуй, пожалуйста, явку свидетелей ко мне в кабинет к двенадцати, – попросил Гуров. – Ты уже с ними общался, и у тебя это лучше получится. Следователь прокуратуры требует их к себе к двум, но перед этим мне бы хотелось с ними поговорить. Кстати, что выяснилось по поводу «пятерки»?
– Ничего, товарищ полковник, – Веселов беспомощно развел руками. – Номера никто не видел, примет особых у машины тоже нет. Ищут...
– Ладно. Будет информация, дай знать, – вздохнул Гуров. – Кстати, в каком морге Артемов?..
За всю дорогу до морга Татьяна Захаровна задала только один вопрос: «Скажите, моего сына убили?» Это было сказано таким тоном, словно старушка не спрашивала, а констатировала факт. Гуров на секунду замялся, не найдя что ответить. Он не сказал Артемовой, куда они направляются, и эта проницательность материнского сердца острыми когтями корябнула его душу.
– Татьяна Захаровна, говорить об этом пока рано, – замявшись, ответил Гуров на простой вопрос и возненавидел свою ложь. – Найден человек, похожий на вашего сына. Мы хотим удостовериться, что это не он. Вот и все.
Артемова промолчала. Ее и без того бледные губы стали совершенно незаметны на лице, да и сама старушка подобралась и стала еще меньше, если это только было возможным.
В морге Татьяна Захаровна не упала в обморок, не закатила истерику. Она вообще не проронила ни звука, когда из холодильника достали тело ее сына. Постояв несколько секунд у трупа, старушка дотронулась до его лица рукой и произнесла:
– Холодный...
Гуров не выдержал и отвернулся. Требовалось составить протокол опознания, но полковник, не желая мучить мать, предложил ей сделать это позже.
– Нет уж! – пытаясь поймать его взгляд, произнесла старушка. – Давайте закончим с этим сейчас. Раз и навсегда.
В свой кабинет Гуров вернулся в одиннадцать пятьдесят. То настроение, в котором он пребывал, даже удовлетворительным нельзя было назвать. Гуров уже давно не приносил матерям известие о смерти их сыновей. Последний раз это было давным-давно, когда он был еще майором и возглавлял опергруппу.
Тогда такая же старенькая женщина, мать его подчиненного, куталась в шаль, словно могла этим отгородиться от всего мира. Она тоже молчала и терпеливо ждала, пока уйдет начальник, не уберегший ее сына.
Матери ведь все равно, герой ее сын или преступник, когда его труп принесут к ее ногам. Она не воспримет высокопарных слов, не ответит на обвинения. Мать стерпит все и стерпела бы большее, если бы это могло вернуть ей ее сына.
Неожиданно полковник разозлился на себя за свою сентиментальность. Артемова действительно напоминала чем-то мать его погибшего сослуживца, но и разница была между ними большая. В первую очередь в том, каких они вырастили сыновей.
«Все! Хватит распускать нюни! – одернул себя Гуров. – Если так дальше пойдет, то останется только уйти из главка и сесть смотреть «мыльные оперы»!»
Гуров сел в кресло и достал дело об убийстве Калачева. Он уставился в исписанные листы невидящими глазами, погруженный в свое далекое прошлое и не желающий из него возвращаться.
Из раздумий Гурова вырвал телефонный звонок. Звонил Веселов, чтобы сообщить, что свидетели начали приходить. Гуров потер пальцами виски и попросил привести первых через пять минут.
Несмотря на раннее время, свидетелей происшествия набралось не слишком много: две старушки, женщина и молодая парочка, студенты МГУ. Глядя на этот список, Гуров вдруг представил себе место преступления.
Более неудачного выбрать было нельзя. Убить человека почти в центре, едва за Садовым кольцом, было верхом глупости. Рядом располагался гостиничный комплекс «Волга» и довольно престижный в Москве ресторан. Названия его Гуров не помнил, да сейчас оно и не имело значения. Важно было лишь то, что в шесть часов вечера в Докучаевом переулке всегда много народу.
Там вообще было трудно спрятаться. А глупее всего было пытаться перебежать через дорогу, когда следовало уходить дворами в сторону улицы Маши Порываевой. И уж конечно, проще было убить Калачева у него дома, рядом с Леоновским кладбищем, а затем затеряться в Ботаническом саду.
Гуров оборвал свои размышления. В дверь постучали. Вошли двое – юноша и девушка. Судя по данным, записанным в протоколе, обоим было чуть больше восемнадцати лет, но выглядели они едва на шестнадцать. Приветствуя их, Гуров скосил глаза на материалы дела, чтобы уточнить фамилии – Глеб Иорин и Анна Скороходова.
– Проходите, присаживайтесь, – пригласил их Гуров. – Не буду предлагать чувствовать себя как дома, но и напрягаться особо не нужно. Можете считать это приватной беседой.
Глеб покачал головой, словно знал наперед все ходы сыщика, а его подружка мило улыбнулась и прошла к столу. Когда они расселись, Гуров продолжил: – Меня зовут Лев Иванович. Если вам интересно звание, то я – полковник, – Иорин присвистнул и вновь покачал головой. – Меня пока интересуют подробности того, что вы видели. Они, конечно, записаны в протоколе, но давайте попробуем вспомнить все еще раз. Итак...
Гуров нарочно сделал паузу, ожидая, кто из ребят начнет первым. Он почти не сомневался, что это будет девушка. Ее спутник столь очевидно старался показать свое всезнайство, что это выглядело обычной попыткой доказать свое превосходство. На самом деле Гурову было прекрасно видно, насколько скованно себя чувствует Иорин.
– Навряд ли мы вам расскажем что-нибудь новое, – проговорила девушка, и Гуров внутренне усмехнулся. – Мы как раз остановились у дверей. Думали, куда идти. То ли дворами через сквер, то ли
