Вряд ли тебя правильно поймут».
Полковник осторожно миновал тридцать метров и подошел к дому. Дверь черного хода оказалась заперта. Осмотрев замок, Гуров хмыкнул и в очередной раз подтвердил известную истину о том, что самый подготовленный преступник – это милиционер. Вынув из кармана связку длинных и тонких проволочек, он принялся вставлять их в замочную скважину английского замка. Ему потребовалось семь или восемь попыток для того, чтобы провернуть замок.
Как и предсказывали мусорные баки, стоящие около черного хода, он оказался на кухне. Газовая плита и огромный стол – вот и все, что сюда успели завезти. Ничего, Маревский еще немного попоет, и у него появятся средства для того, чтобы обставить свое гнездышко.
Полковник вышел в холл.
Внутренней отделки в доме никакой не было. На полу пыль и грязь. Из мебели – деревянные ящики и старые, доживающие свой век стулья.
Откуда-то сверху донесся стон, затем упало что-то тяжелое, послышался звон стекла.
Шум борьбы, громкая нецензурная брань и девичий визг слились где-то на втором этаже. Гуров бросился наверх. Пока бежал, визг перешел в стон, а невидимый мужик удовлетворенно «заакал».
Дверь в комнату, из которой доносились звуки, была открытой.
– Ребята, как вам не повезло. Групповое изнасилование в извращенной форме.
Конский хвост отпрянул от лица Веры, лихорадочно запихивая предмет своей гордости в брюки. Голый Боря замер, повернул голову и, зло осклабившись, стал подниматься.
– Чего ж это, батя, твоя дочь в пятнадцать лет уже не целка? – В голосе прозвучала плохо скрытая угроза.
Одежда Веры, разорванная, валялась на полу. Бедняжке даже нечем было прикрыть свое тело. Она лишь подтянула к себе колени, испуганно глядя на Гурова. А двое мужиков медленно оправлялись, полагая, что беседа с появившимся из ниоткуда джентльменом не закончилась.
Гуров стоял в дверном проеме так, что рука с пистолетом была не видна «звукорежиссерам».
Вера попыталась подойти к Гурову, но конский хвост с силой дернул ее за волосы.
– Куда ты, сука, собралась? Мы с тобой еще не закончили. Сейчас папу твоего жизни научим, а потом и за тебя примемся. Мы еще кое-что не доделали...
– Что ж ты дочку-то в артистки пихаешь, а сам за ее шкуру трясешься. Артистки – они все давалки, папа. Без этого нельзя. – Боря пошарил в заднем кармане джинсов и вытащил «бабочку». – Извини, мы тебя порежем. Нам свидетелей нельзя оставлять.
– Можно не извиняться. – Гуров вынул руку с «ТТ». – Что теперь скажешь? Брось нож, ложись на пол. И ты, волосатый, давай рядом.
Насильники переглянулись и как по команде рванули на Гурова. Гуров выбрал того, что с ножом. Пуля вошла в правое плечо, отбросив нападавшего назад. Конский хвост оказался весьма проворным. Ему удалось перехватить руку полковника и провести бросок из тех, что демонстрирует Стивен Сигал в своих элегантно-костохрустящих боевиках.
Гуров от неожиданности полетел на пол. Пришел в себя и попытался послать пулю вслед убегающему преступнику, но кисть не слушалась. Гуров с сожалением видел, что пуля не задела преступника.
Тяжело дыша, полковник поднялся на ноги.
– Кажется, отбились, – пропыхтел он. – Вот тебе и второй тур, – он с сожалением посмотрел на безжизненно повисшую кисть. – Думаю, тебя больше никакими пряниками к отборочным турам или конкурсам не заманишь.
Вера смотрела куда-то за спину Гурова. Сыщик оглянулся и увидел, что Борис двумя руками упер нож в грудь прямо над сердцем. Пуля попала ему не в плечо, а в правое легкое. Кровь пузырилась – в отверстие вырывался воздух.
– В тюрьму не сяду. Не сяду.
– Как хочешь, – попытался безразлично произнести Гуров.
– Вот именно, как хочу, – полусумасшедшая улыбка озарила его лицо, и он с силой вонзил нож себе в сердце. Гуров бросился к нему, но опоздал. Судорожно вздохнув пару раз, Боря умер.
Гуров заметил, что Веру несколько мгновений отделяют от истерического припадка, и попытался помешать этому.
– Там, в лесу, стоит машина. Сможешь дойти? – строго спросил он.
– Да со мной почти все нормально! – воскликнула она, истерично расхохотавшись. – Я же сама на это напросилась. Они лишь намекнули на то, как важна эта поездка для моей карьеры. Я знала, что меня ждет.
– И поехала?
– Вы какой-то глупый, ей-богу. А что, я должна была отказываться, что ли? Другие девки, вон, жопами по миру крутят, и ничего, деньги зарабатывают. Пяток лет попашут – и на всю жизнь обеспечены. Кому я буду нужна в пятьдесят-то?
– Это плохо, когда в пятьдесят никому не нужен, – согласился Гуров, пытаясь вправить кисть. От резкой боли он едва не закричал. – Не хочу тебя пугать, но знаешь, чем это все могло закончиться?
– Что у вас с рукой? – Она только заметила, что кисть полковника вывернута.
– Боюсь, что мне не справиться самому с рукой. Пошли к машине, время дорого.
Они двинулись к машине, и Гуров сообразил, что Анатолий Иванович должен был услышать выстрел, а значит, оперативники уже мчатся сюда.
– Пожалуй, мы никуда не пойдем, – Гуров уселся на ступеньки парадного крыльца. – Мы немного пошумели, и поэтому за нами скоро приедут. Кстати, эти двое не обмолвились, чей это домина?
– Я не помню, не помню. – Она зарыдала, уткнувшись ему в плечо.
Желтенький «жигуленок» прилетел к коттеджу через десять минут. Из машины выпрыгнул усатый сержант в форме.
– Что здесь происходит? – закричал он, хватаясь за кобуру.
– Перестаньте, – устало бросил полковник. – Во внутреннем кармане моего пиджака – удостоверение.
Тем временем, убедившись, что перед ним полковник, представитель местной власти сменил настороженность на готовность выполнять распоряжения начальства.
– Что я должен делать?
– Вы из Апаринки? – уточнил Гуров.
– Так точно. Из Москвы поступил сигнал, что в яблоневском коттедже стрельба.
– В каком коттедже, простите?
– Яблонев Алик. В столице рынок держит, вы что, не знаете?
Гуров не знал.
– Крутой?
– Ну неужели я на свою сержантскую зарплату могу построить такое?
«Быстро он от „так точно“ перешел к панибратству», – отметил Гуров, но главное другое: сержант приехал за считанные минуты. Весьма оперативно, учитывая, что необходимо время, чтобы сообщение дошло до него, и плюс время на сборы. О Яблоневе полковник обязательно наведет справки. Кто он и что он, а пока бы с рукой разобраться, черт.
– У вас тут есть врач какой-нибудь? – Гуров протянул руку.
– Конечно, садитесь в машину. И вы садитесь, девушка.
– Нет. Так не пойдет. Там труп. Сейчас подъедет бригада из Москвы. М-м-м! – От резкой боли Гуров застонал. – Вера, умеешь водить?
Вера водить не умела, но, на счастье, из кустов выпрыгнул бледный Анатолий Иванович.
– Все нормально? – осведомился он, тупо уставившись на руку Гурова.
– Где там твоя «Волга», мать твою! – заорал Гуров. – Оставайтесь здесь, сержант, вместе с девочкой! Подъедет «Скорая», отправите ее на обследование как жертву изнасилования. Когда ж я до врача-то доберусь?!
