Он должен что-то сделать, вспомнилось ему. Он должен встать и пойти. Почему он этого не сделал? Он попытался выпрямиться, но это ему не удалось. Что-то было не так, как должно было быть. Он, должно быть, о чем-то забыл. Что это было?
На следующее утро глайдер, на этот раз под управлением Рона, ещё до восхода голубого солнца поднялся вверх с маленького полуострова. Лофти сказал, что он никогда раньше не проникал дальше этой реки и что теперь они попали в местность, где ещё не ступала нога ни одного землянина.
По ту сторону реки не было также никаких названий. Река называлась Ветреной рекой. Почему — этого не знал ни один землянин. В восточном направлении это был последний участок местности, носящий земные названия, который земляне на протяжении всей истории колонизации Пассы видели не только из безопасных глайдеров.
Дальше на восток местность была совершенно незнакомой. Горы, которые поднимались на востоке в часе полёта, не имели названия. Двадцать четыре года назад картографическая служба земного флота пролетела над ними и удовлетворилась тем, что нанесла их на главную карту планеты. Название им должны были дать поселенцы, имеющие на это больше прав. Но до сих пор поселенцы никогда не забирались сюда.
Объяснение Лофти побудило Рона Лэндри высказать пару мыслей о продолжении экспедиции. У него в ушах все ещё звучало замечание Найка Квинто о том, что после того, как шпрингеры высадились на Пассе, они провели с туземцами какой-то трюк, которых они знали тысячи, побудивший тех отказать в дружелюбии землянам. Если это было так, тогда им, троим землянам в маленьком глайдере, придётся иметь дело с весьма достойным противником, как только они достигнут цели.
По ту сторону гор, на расстоянии более тысячи километров, находился ближайший город Модесса. Конечно, расстояние не играло большой роли, если речь шла о том, чтобы передать сигнал о помощи. Фройд Коулмен и майор Бушнелль в Модессе тотчас разобрались бы в том, что произошло далеко в глубине неисследованной лесистой местности. Но Бушнелль именно теперь так перегруппировал наблюдательный флот, что не мог бы отправить часть его на оказание помощи, если бы кто-нибудь попал бы в беду. Может быть, пройдёт пять-шесть дней, прежде чем он вышлет на помощь пару истребителей, если Рон Лэндри попросит его об этом. А пока они должны были рассчитывать на то, что может сделать Фройд Коулмен, а это, вероятно, не более чем посылка двадцати или тридцати глайдеров с двумя или тремя сотнями человек, которым понадобится полтора дня, чтобы добраться до места, и пары самолётов, которые в этой гористой местности мало чем могут помочь.
Ждать, пока Бушнелль закончит свою перегруппировку, было невозможно. Каждый день, прошедший без событий, давал шпрингерам возможность укрепить свои позиции. Они должны напасть на них как можно быстрее.
И, кроме того, Бушнелль и его проворные истребители — действительно последний из ходов, потому что туземцев не следовало пугать зря. Важнейшей частью колониальной психологии было требование никогда не показывать туземцам разрушительного превосходства земной техники. Опыт научил, что в результате этого туземцы испытывают к землянам больше страха, но никак не дружелюбия. Так что, как ни глянь, перспективы маленькой экспедиции были отнюдь не радужными. Они, собственно, добились только одного- единственного успеха, на который могли рассчитывать в этом случае: идол, вероятно, был каким-то созданием шпрингеров, и он не имел никакого понятия о том, что они находятся в пути.
Может быть, неожиданность поможет быстро разрешить эту задачу.
Когда голубое солнце снова поднялось на небе, эвергрин все ещё лежал там, где Рон Лэндри и Ларри Рэнделл оставили его. Он испытывал голод и жажду, и его кожа начала зудеть, потому что наступило время сбрасывать её. Но он не мог её сбросить, так как для этого нужна была ветка стеклянного дерева, он должен был зацепиться за эту ветку хвостом, повиснув вниз головой.
Но как же ему это сделать, если он не может двигаться?
Он ломал голову, чтобы вспомнить, что он забыл и почему его мышцы больше не повинуются ему. Чувство паники охватило его, когда он обнаружил, что он умрёт в этом месте от жажды, голода или будет задушен своей собственной кожей, если к нему в самое ближайшее время не вернётся то, что он утратил. Но от этого его дела были не лучше. Мысли его кружились друг за другом, вращались вокруг бедственного положения, в котором он оказался, а также вокруг того, что он забыл, и тех, кто обошёлся с ним так жестоко.
Что это было?
Когда они оказались над горами, Рон Лэндри включил трансек и проиграл запись разговора, который он вёл с эвергрином. Вот то место, где эвергрин сказал:
— Там, в лесу. По ту сторону гор… сссст… — Рон остановил ленту. При помощи селектора он стёр шипение с записи и вместо этого произнёс в один из двух микрофонов слово «Мидленд». После этого он снова проиграл ленту, и на этот раз механический голос произнёс без запинки:
— Там, в лесу. По ту сторону гор Мидленд…
Затем Ларри Рэнделл нанёс новое слово на карту, где до сих пор была обозначена только горная цепь, и теперь картография Пассы пополнилась ещё одним новым названием. Больше никто из тех, кто будет теперь беседовать с эвергрином о горах Мидленда, не должен будет задумываться, где они находятся. Потому что все трансеки на Пассе ежегодно обмениваются новыми выражениями, согласовывая их между собой. А о том, чтобы новое название было нанесено на карты, позаботится сам Рон Лэндри.
Название «Мидленд» не было выбрано произвольно. Судя по карте, горы находились довольно точно в середине большого экваториального континента.
Рон все ещё держался низко над скалами и трещинами гор. Только это давало шансы продвинуться дальше на восток так, чтобы их не встретили шпрингеры.
Стеклянный лес поднимался на удивительную высоту. Даже на высоте пяти тысяч метров горы покрывала густая растительность. Здесь не было переходной зоны, поросшей неприхотливыми растениями, тянущейся к каменистым пустошам высокогорья. Здесь голые скалы начинались прямо от края леса.
Картина не изменялась и дальше. Здесь все ещё тянулось стеклянистое покрывало, которое они видели внизу.
В этот день глайдер проник в восточное предгорье.
На этот раз найти место для посадки было значительно труднее, чем в прошлый вечер. Нужно было по возможности избегать яркого свечения термоизлучателя, освобождающего почву от всякой растительности, могущей стать помехой. Любой звук мог привлечь внимание эвергринов; Лофти сказал, чго они обладают чрезвычайно тонким слухом и, к примеру, могут услышать звук спокойно сказанных слов на расстоянии двухсот метров.
Поэтому Рон продолжал поиски до тех пор, пока не нашёл в стеклянной чаще леса место, которое, казалось, поросло меньше, чем другие. Он осторожно опустил глайдер, и эластичные ветви сцепившихся деревьев при этом медленно изогнулись в разные стороны.
В конце концов они оказались довольно глубоко под пологом леса, погрузившись в сумерки у грунта, чтобы воспользоваться тёрмоизлучателем. Они включали его импульсами, делая длинные паузы. Прошёл почти час, прежде чем они освободили от поросли достаточно места, чтобы спокойно разбить лагерь.
В этот вечер они гораздо меньше ощущали романтику джунглей, чем в предыдущий на речном полуострове, где они так были ею захвачены. Они находились в области, бывшей их целью. Их здесь повсюду мог подстерегать враг.
И нельзя было узнать, когда он нападёт.
Когда наступил час сумерек, эвергрин все ещё думал. Теперь его мысли, конечно, были заняты почти исключительно мрачной картиной того, что его ожидало, когда его могучее тело ослабеет от голода и жажды и истомится от жары, окончательно сломается отставшая кожа и перекроет дыхательные поры. Он едва вспомнил о том, что забыл нечто очень важное и что он будет спасён, если снова вспомнит это. Но он утратил всякую надежду.
В этом состоянии незадолго до восхода красного солнца и нашли его трое людей. Они летели над лесом на машине, в принципе похожей на глайдер Рона Лэндри. Но они летели не наобум и оказались в этом месте совсем не случайно. Они знали, что одно из племев эвергринов в дубине леса потеряло одного из своих
