запрещают мне передавать невероятные технические средства, обнаруженные мною на Луне, какому-либо одному государству. Что бы из этого вышло, лейтенант Клейн? Подумайте об этом как следует, прежде чем ответить».
«Тут не о чем думать. Прежде, чем Америка сумеет опробовать новое оружие, чужие атомные ракеты уже стартуют. Тотальное уничтожение неизбежно. Я уже понял, к чему Вы клоните, майор Родан. Но поймут ли это другие?»
«Они должны понять! — возразил Перри. Его глаза были полны решимости. — В действительности речь идет о гораздо большем, нежели о предотвращении войны. Вы знаете, что мы обнаружили на Луне чужую технологию. Но Вы не знаете, что создатели этой технологии, аркониды, еще живы. Один из них, ученый, находится на борту „Стардаста“.»
Клейну потребовалось мгновение, чтобы справиться с потрясением.
«Инопланетяне живы? И они могут, если захотят, изготовить еще больше этого оружия?»
«Не только оружие, но и другие полезные вещи: неиссякаемые источники энергии в виде ручных генераторов, работающие на них автомобили, корабли, самолеты, космические ракеты. Перечислять можно до бесконечности. Это, чтобы Вы смогли лучше понять, почему я совершил посадку здесь и должен защищаться ото всех. Вы первое исключение».
«Почему?»
«Потому что Вы пришли от Мерканта и Паундера. Я уважаю обоих этих людей и хочу, чтобы они поняли мои мотивы. Но Вы, лейтенант Клейн, сможете убедить других только тогда, когда сами поймете мои причины. Я не объясняю их Вам».
Клейн улыбнулся. «Я понимаю. И даже очень хорошо. И думаю, знаю, чего Вы хотите. Посмотрите, там вдали у реки, за куполом, меня ждут двое коллег. Агент Азиатской федерации и агент Восточного блока. Мы объединились, чтобы решить общую задачу. Несколько дней назад имелась угроза возникновения войны. Но уже сегодня вчерашние смертельные враги действуют вместе, чтобы победить более сильного противника».
Перри кивнул.
«Хорошо, продолжайте. Кажется, мы поняли друг друга».
«А больше ничего, майор Родан. Вы только должны подтвердить, что это небольшое событие является началом того большого переворота, который Вы задумали».
«Да, это так и есть. Страх передо мной и перед силой арконидов объединит народы. Если это случится, то ничто не помешает передаче галактической технологии стабильному мировому правительству. Это, лейтенант Клейн, Вы можете доложить Мерканту и генералу Паундеру. А теперь я хотел бы представить Вас моему гостю, аркониду Крэсту. Идите, пожалуйста, за мной на корабль».
Когда лейтенант Клейн два часа спустя вернулся к реке к ожидавшим его коллегам, уже ничто не могло изменить его решения. Он стал первым сторонником идеи Родана, идеи, которая должна была стать моральной основой будущего Межзвездного государства.
«Ну?» — спросил Коснов и выпрямился.
«Что там произошло?» — хотел знать Ли.
Клейн шел между ними. Справа уверенно шагал русский, из-под его сапог вздымались небольшие облачка пыли. Слева семенил китаец Ли. В его раскосых глазах читалось недоверие.
«Говорите же, наконец, лейтенант. Вы чего-нибудь достигли?»
«Собственно говоря, всего. Мое задание окончено. И я думаю, Ваше тоже. Я объясню Вам. Ли, мы ведь стали хорошими друзьями, правда? Мы прекрасно понимаем друг друга. Коснов, а Вы можете себе представить, что мы уничтожим друг друга только потому, что у нас различные точки зрения на определенные вещи? Вы оба качаете головой. Тогда скажите мне, что бы произошло, если бы космический корабль со своими фантастическими изобретениями, которые он доставил с Луны, перестал сейчас существовать? Или если бы он попал в руки одной из Великих держав, неважно, какой?»
Они не ответили.
«Тогда я Вам скажу. В ту же секунду мы направили бы наши орудия друг на друга. Мы снова стали бы смертельными врагами. И все это только потому, что угрозы более сильной власти больше не существовало бы. Конец „Стардаста“ означает в то же время конец мира. Вы поняли? Пока здесь существует Третья власть, власть арконидов, наш мир продолжает жить, существовать. У нас, троих мужчин, есть сейчас шанс сохранить для мира этот мир, вернувшись в наши страны и сообщив, что „Стардаст“ недосягаем. Тогда мы останемся друзьями, и наши государства тоже».
Ли неожиданно улыбнулся.
«У меня еще шесть дней назад возникали подобные мысли, но я не решался из высказать. Теперь я присоединяюсь к Вам».
Клейн и китаец выжидательно посмотрели на русского. Коснов остановился. Поймал их взгляд.
«Боюсь, добычу соли лучше осуществлять на Черном море. Мы свернем здесь наш палаточный лагерь».
Все трое рассмеялись, а потом протянули друг другу руки.
12.
Гонконг напоминал военный лагерь, когда частная яхта вошла в порт. Булли выключил антиграв, но держал его тем не менее наготове, чтобы в случае нападения быть вооруженным. Хаггард дал экипажу яхты указание причалить к свободному пирсу.
Оба мужчины стояли на носу яхты.
«Удивляюсь Вашему оптимизму, — пробормотал врач скептически. — Как мы сойдем на берег, чтобы нас не арестовали? Весь мир знает, что мы здесь».
«Ну и что? — Булли поднял психотронный излучатель. — Я могу каждому отдельному жителю, каждому солдату отдать приказ, который он беспрекословно выполнит. Нет, я не вижу причин для беспокойства. Еще и потому, что здесь нельзя использовать никакого тактического атомного оружия — единственного, что могло бы угрожать нам».
«А как Вы собираетесь перенести мою лабораторию на берег? Как перегрузить Ваши запасные части и доставить их в пустыню Гоби?»
«Будет время, будет и совет, — считал Булли. — Позовите начальника порта, как только мы причалим. Почему Вы вообще взяли с собой Вашу огромную лабораторию?»
«Огромную лабораторию? Это же малая переносная лаборатория с новейшими приборами для исследования. Операционные инструменты, анализаторы обмена веществ и медикаментозные пробы всех видов. Вы должны понять, что мы имеем дело с живым существом, которое, может быть, реагирует совершенно иначе, чем мы к тому привыкли. Рентгеновская установка тоже здесь, чтобы…»
«А я думал, — перебил его Булли со вздохом, — что мы могли бы обойтись одним шприцем и несколькими ампулами сыворотки».
Хаггард указал на танки, катившие по набережной. — Они только и ждут того, чтобы потопить нашу яхту» — опасался он.
«Ерунда! Они уже давно могли бы попытаться сделать это. Они прекрасно знают, что тогда я подниму их в воздух, в прямом смысле этого слова. Действуйте по намеченному плану».
Он направил излучатель на вытянувшиеся ровными рядами здания на главной набережной и мысленно приказал:
«Начальник порта должен немедленно подойти к пирсу номер семь!»
Булли не мог подозревать, что повлечет за собой его мысленный приказ. Он лишился этого веселого зрелища. В здании управления порта работало около двухсот сотрудников, каждый из которых внезапно посчитал своим долгом обратить внимание начальника порта на то, что он срочно должен быть на пирсе номер семь, где его ждала яхта. Но поскольку начальник уже ушел, то по пути был вынужден отбиваться от всех своих работников, которые останавливали его.
«Я знаю, я знаю», — кричал он так громко, чтобы все могли слышать, торопясь к набережной и пробираясь сквозь толпу устремившихся к нему работников порта, которые также собирались сообщить ему, что он срочно должен быть на пирсе номер семь. Чуть дыша, добрался он до яхты. По дороге к нему молча присоединился командир танковых войск. Они вместе ступили на узкий трап, который тем временем был спущен. Булли установил включенный излучатель таким образом, что тот захватывал пирс и верхнюю
