по кабинету, заложив руки за спину, и это означало, что генерал чем-то очень серьезно озабочен. С Гуровым он поздоровался официально, без улыбки и даже не предложил садиться. Так они и разговаривали – на ногах, стоя друг против друга едва ли не по стойке «смирно».
– Ну что, как дела, полковник? – хмуро сказал Орлов, разглядывая Гурова с головы до ног. – Может быть, посвятишь? Или генерал существует только для того, чтобы прикрывать ваши художества широкой спиной?
– Не понял, Петр! – сказал Гуров. – Что случилось? Все идет по плану. Я как раз собирался предложить тебе одну идею...
– Я тоже хочу предложить тебе одну идею, – сказал Орлов. – Не забывать, что существует руководитель следственной бригады – в данном случае Балуев Сергей Михайлович. Слышал про такого? Ну, слава богу! А то он уже начал в этом сомневаться.
– Что-то быстро, – заметил Гуров.
Генерал уничтожающе фыркнул и ожег Гурова взглядом.
– Не строй из себя дурачка! – сказал он. – Балуева каждый день теребят сверху – наметились ли сдвиги, появилась ли версия, круг подозреваемых... Министр и со мной разговор начинает с того же самого. Один ты спокоен и безмятежен, как младенец. Шукаешь что-то там себе помаленьку, чтобы в конце огорошить всех своей проницательностью... Шерлок Холмс, понимаешь! А мы, между прочим, должны командой работать, командой! Дело на особом контроле, в высоких кабинетах хай стоит, а над тобой не каплет! Почему Балуев второй день тебя ни увидеть, ни услышать не может? Есть у тебя разумные объяснения этому феномену? И где твой Крячко, кстати? Я, кажется, вас двоих вызывал? Совсем распустились!
– Зря ты, Петр, горячишься, – спокойно ответил Гуров. – Крячко делом занят. Тем самым, которое на особом контроле. И я стараюсь не отставать. И насчет спокойствия ты загнул. Спокойствия нет и в помине. Интересно, что ты скажешь, когда узнаешь, что Марии уже дважды угрожали с тех пор, как меня подключили к этому делу? Обещали кислотой в лицо плеснуть. А ты – спокойствие!
Генерал изменился в лице и, подскочив к Гурову, крепко схватил его за плечи.
– Да ты что?! – выдохнул он. – Марии? Да ты серьезно говоришь, что ли?
– Не тянет что-то на шутки, – сказал Гуров. – И командой работать тоже не хочется. Понимаешь, в чем дело – о моем назначении кто-то знал с самого начала. Первое предупреждение мы получили, едва выйдя от следователя. То есть в нашей системе точно есть человек, который в курсе всех событий и сливает информацию преступникам. Без помощи людей в погонах никто из посторонних про нас с Крячко знать не мог. А кто этот человек в погонах? В главке он, в министерстве, в прокуратуре? Нет ответа. И что прикажешь делать? Поднимать бучу, чтобы они на дно залегли? Нет уж, будем действовать потихоньку, оглядываясь на каждом шагу, а Балуев пока потерпит. А уж в высоких кабинетах – тем более.
– Там терпеть не любят, – сердито возразил Орлов.
– А твоя широкая спина на что? – парировал Гуров. – Придется изыскать возможность, Петр! Если с Марией что-то случится, ты ведь себе этого первый не простишь...
– Да Марию на время следствия под особый надзор надо! – горячо воскликнул Орлов. – Сменить квартиру, поставить охрану...
– А она пошлет тебя подальше, – спокойно сказал Гуров. – А то ты не знаешь, какой у Марии характер. Об изоляции она и слышать не хочет. У нее театр, у нее на носу гастроли, и, хотя она жутко боится, принципами поступаться не желает ни на йоту. Вот что хочешь с ней, то и делай! Но пока она, я считаю, в относительной безопасности. Вот как только мы этим подонкам на хвост наступим, тогда они зашевелятся. Но до этого пока далеко. Я не знаю, что произошло. В группе Вишневецкого некоторые упирают на бытовую подоплеку – якобы у Вишневецкого была женщина, и ревнивый муж расправился с обидчиком. Но эта версия вызывает у меня большие сомнения. И очень большие сомнения вызывает у меня фирма «Индиго», по которой Вишневецкий работал. Надо покопаться в прошлом этой фирмы, да и в настоящем тоже не помешает. Хорошо бы поставить телефоны на прослушку и организовать наблюдение кое за кем. Что-то они недоговаривают!
– Это будет не так-то просто, – сказал Орлов. – И уж во всяком случае, без прокуратуры такие вещи не проходят. Надо тебе, Лева, с Балуевым...
– Я против Балуева ничего не имею, – быстро сказал Гуров. – Но я не уверен, что кто-то не заглядывает блудливым оком в его бумаги и не приставляет ухо к его замочной скважине. Не забывай – как только мерзавцы поймут, что мы у цели, как тут же решатся на крайние меры. У них просто не будет другого выхода. Если они меня не остановят, я их достану. – Он замолчал, а потом мрачно прибавил: – Я их достану, даже если они меня остановят. Просто у них может не хватить на это воображения, и вот этого я боюсь больше всего.
Генерал Орлов на минуту задумался, а потом расстегнул китель и слегка ослабил узел галстука, словно вдруг почувствовал, как душно в комнате.
– Ну-ка, присядь! – сказал он совсем другим тоном и первым подал пример, усевшись за свой необъятный стол. – Давай разложим все по полочкам. Убили опера Вишневецкого. Он вел дело по фирме «Индиго». Насколько я помню, там стреляли в какого-то... м-м...
– В Елисеева, – подсказал Гуров.
– Вот именно. А у тебя насчет этой фирмы сомнения. А в группе считают, что Вишневецкого убили из-за бабы. Тогда получается, что твои сомнения гроша ломаного не стоят, потому что фирмой занимался не ты, а как раз группа Вишневецкого...
– Которая тоже вызывает у меня сомнения, – вмешался Гуров. – Ну, не вся, конечно, а вот Трегубов меня, если честно, смущает, и Шнейдер тоже.
– Знаю я Трегубова, – сказал Орлов. – Крепкий мужик. Я имею в виду, сильный опер. Чем он тебе не угодил?
– Да не то что не угодил, – поморщился Гуров. – А вот не нравится мне, что он изо всех сил старается меня убедить в бытовой версии убийства. Он так настаивает на существовании у Вишневецкого любовницы, будто сам ее руками трогал.
– А может, и трогал, – глубокомысленно заметил Орлов. – Мы ведь знать не можем!
– Но ведь он ни имени ее, ни адреса назвать не может! – возмущенно сказал Гуров. – Но на своем стоит твердо. И это меня смущает, Петр...
– И правильно смущает! – вдруг прозвучал от двери жизнерадостный голос Крячко. – Потому что Трегубов беспардонно врет!
Он, видимо, только что вернулся в главк, даже пот со лба не успел вытереть – и сразу помчался разыскивать Гурова. Найти того не составило труда, но вот удержать в себе сенсационную новость у Крячко никак не получалось. Поэтому он пренебрег и приветствием, и докладом, а сразу выпалил, торжествующе глядя на генерала:
– У Вишневецкого вообще не могло быть никакой любовницы! В принципе не могло. Дело, конечно, деликатное... Но, короче, жена призналась, что Викторович вот уже три года как импотент был. И даже адресок доктора дала, к которому Вишневецкий обращался. Я сейчас у того был и все выяснил. Он, правда, меня тоже сперва за импотента принял, посоветовал не отчаиваться – мол, безвыходных положений не бывает, но потом мы с ним разобрались, кто есть кто, и в порядке исключения он мне рассказал про Вишневецкого. У того действительно была импотенция, совершенно запущенный случай, да вдобавок Викторович указания врача выполнять не хотел... В общем, доктор меня уверил, что в настоящий момент никакой любовной связи у Вишневецкого быть не могло. Только ведь вряд ли он на каждом углу трубил о своем недуге – не из таких он был. Вот и получается, что Трегубов нам намеренно дезинформацию подбросил – только вот такого нюанса он, конечно, не учел.
– В жизни не знаешь, где найдешь, где потеряешь! – сказал Гуров.
Глава 7
Гуров и Крячко сидели в небольшом кафе на Ленинградском проспекте и ждали информатора. Идею подал Крячко – он вспомнил, что у него есть знакомый, неплохо знакомый с секретами московского бизнеса. Знакомый этот отсидел срок за мошенничество и должен был получить второй, но сумел избежать заключения, согласившись сотрудничать с милицией – конкретно с полковником Крячко, потому что, строго говоря, услугами этого информатора он один и пользовался.
– Чем рыться в бумагах, да выпрашивать у прокуроров бумажку на прослушивание, – сказал Крячко
