– Это личное. Я не хочу это обсуждать. – Голос был испуганным. Хобсон решил не давить на нее.
– Итак, вы услышали голоса и…
– Эрик что-то сказал. Я не вполне расслышала, но он сказал что-то странное.
– Странное?
– Мне это показалось всхлипом, как будто ему было больно. Я спустилась вниз, чтобы посмотреть, в чем дело. В офисе горел свет. Я заглянула. – Она крепко зажмурила глаза.
– Вы в порядке?
Ванесса не ответила на вопрос. Продолжила говорить, будто бы Хобсон ни о чем и не спрашивал.
– Карл стоял ко мне спиной. Весь в черном. Сначала я понятия не имела, кто это такой. Затем он повернулся, и я вскрикнула. Прижала ладонь ко рту. Я это помню. Я сказала «Карл», но тут увидела конгрессмена… и нож. Его держал Карл, и он был весь в крови. Я кинулась бежать. Наверное, я закричала.
– Он пытался вас поймать?
– Нет. Я об этом думала. Карл ведь очень спортивен. Если бы он хотел меня догнать, он бы это сделал. С легкостью.
– Но он за вами не погнался?
– Я не оглядывалась. Просто бежала. Но я почти уверена, что он меня не преследовал. Я побежала в лес, затем услышала, как по озеру прошла моторка. На большой скорости. Затем меня нашел помощник шерифа.
– Как я понимаю, вы давно знали Райса?
– Мы с ним встречались, когда учились в средней школе. Затем его забрали в армию, и мы потеряли друг друга. Я снова встретила его в Вашингтоне за несколько месяцев до… Лост-Лейка.
– Вы не знаете, почему Карл Райс убил конгрессмена?
Ванесса отвернулась:
– Нет.
Хобсон был уверен, что она лжет.
– Ваш отец считает, что Райс убил конгрессмена из ревности.
– Я уже говорила, между нами ничего не было. Мы были просто друзьями. Я на него работала.
– Когда вы встретились с ним в Вашингтоне, говорил ли Райс что-нибудь, из чего можно было заключить, что у него зуб на военных?
– Нет, – ответила она. Слишком быстро. Хобсон подумал, не нажать ли на нее, но решил остаться на дружелюбной ноте. Он поговорит с ней потом, когда у него будет больше данных.
– Какие у вас планы?
– Я не знаю. Когда все это случилось, я училась в аспирантуре. Возможно, я попробую защитить диссертацию, – ответила Ванесса, но звучало это как нечто, планируемое на отдаленное будущее.
– Вы останетесь в Вашингтоне?
Ванесса ехидно улыбнулась:
– Что это, вопрос или предупреждение не покидать город?
Виктор улыбнулся в ответ:
– Нет. Вы абсолютно свободны, можете ехать, куда захотите. – Он встал и протянул свою карточку. – Спасибо, что согласились поговорить со мной, мисс Келлер. Если что-нибудь вспомните, звоните.
Ванесса взяла карточку и, даже не взглянув на нее, положила на стол. Проводила его до двери. Уже в холле Хобсон услышал щелчки замков.
По дороге к машине он думал о разговоре. Агент был уверен, что Ванесса что-то недоговаривает. Интересно, знает ли генерал Уингейт, что скрывает его дочь? Не потому ли он поторопился запрятать ее в «Доме безмятежности», чтобы полиция не могла ее допросить? Когда Виктор подошел к машине, ему в голову пришла еще одна мысль.
– Агент Хобсон?
Фэбээровец повернулся. Поблизости от его машины стоял черный лимузин с шофером. Элегантно одетый мужчина с кристально голубыми глазами и такими светлыми волосами, что они казались почти белыми, придерживал открытую заднюю дверцу.
– Не могли бы вы сесть в машину? – спросил он.
– Нет, не могу. Кто вы такой?
Мужчина протянул ламинированную карточку, на которой значилось: Чарльз Дженнингс, агент ЦРУ.
– Прокатитесь со мной немного, – предложил Дженнингс, когда Хобсон закончил разглядывать его удостоверение. – После разговора я доставлю вас обратно к машине.
– О чем вы хотите поговорить?
– Пожалуйста, садитесь. Уж очень мы тут на виду.
Хобсон поколебался, но любопытство взяло верх, и он сел на заднее сиденье лимузина. Салон был просторным, с баром, телевизором и телефоном.
– Ладно, выкладывайте, – сказал Виктор, когда машина выехала со стоянки.
– Речь пойдет о вашем расследовании убийств конгрессмена Эрика Гласса и генерала Питера Риверы.
– Почему ЦРУ интересуют эти дела?
– Кое-что я сейчас объяснить не смогу.
– Тогда, мне кажется, нет смысла обсуждать расследование.
Дженнингс улыбнулся:
– Я так и думал, что вы что-нибудь в этом роде скажете.
– Я серьезный человек, мистер Дженнингс, и даже ребенком не любил игр.
– Ну, тут вовсе не игра, агент Хобсон. Речь идет о национальной безопасности.
– Предполагается, что я должен поверить вам на слово?
Дженнингс улыбнулся еще шире:
– Все говорят, что вы парень крутой.
– Я не крутой, просто работаю по правилам. Я не обсуждаю свои дела с любым, кто об этом попросит. Если честно, мистер Дженнингс, удостоверение вроде вашего проще простого подделать. На такое вполне способны пройдошливые репортеры в погоне за сенсацией.
– Видите телефон? Позвоните директору испросите, можно ли со мной говорить.
– Директору ФБР?
Дженнингс быстро назвал личный номер директора, причем Хобсон знал, что это правильный номер. Он набрал его, не сводя глаз с агента ЦРУ.
– Я знаю, зачем вы звоните, агент Хобсон, – сказал директор, едва тот представился. – Вы можете быть полностью откровенным с мистером Дженнингсом по этому делу.
– Значит ли это…
– Это значит именно то, что я сказал. Полная откровенность.
Директор отключился. Виктор подержал трубку несколько секунд, прежде чем ее повесить. Дженнингс откинулся на спинку сиденья, спокойный и довольный.
– Что вы хотите знать? – спросил Хобсон.
– Я хочу знать все, что вам удалось найти о Карле Райсе.
Хобсон рассказал ему все, что знал.
– И к каким вы пришли выводам? – спросил Дженнингс, когда он закончил.
– Райс – разочарованный бывший солдат, влюбленный в Ванессу Уингейт. Возможно, это он убил конгрессмена Гласса и генерала Риверу.
– Возможно? Агент поколебался.
– Директор велел вам выкладывать все, вы не забыли?
– Да, он так сказал.
– Тогда, будьте добры, ответьте на мой вопрос. Есть ли у вас какие-то сомнения насчет того, что именно Райс совершил эти убийства?
Хобсон чувствовал себя не в своей тарелке.
