отлично знала, куда я заглядываю.
Песок она насыпала долго. А когда выпрямилась, посмотрела на меня с довольно откровенной улыбкой… Но это ты, тигрица, зря. Этот номер не катит.
— Вы, наверное, о Володе хотели поговорить, Андрей?
«Не столько о Володе, сколько о тебе, тигрица», — подумал я, но говорить стал о Володе. Я стал говорить о том, что Соболин — человек неплохой, но несколько импульсивный, увлекающийся. Что он женат, что немножко устал за последнее время… Виктория слушала с улыбкой, иногда кивала…
«Зачем тебе этот парик? — подумал я. — У тебя прекрасные волосы…» Я говорил, она улыбалась и кивала. Я пытался вспомнить, что я знаю о клептомании. Главным образом меня интересовало: что клептоман делает с украденным? Выбрасывает или оставляет «на память»?… Выбрасывает или оставляет? Но так ничего и не вспомнил.
— Еще кофе? — спросила Виктория.
— Нет, спасибо…
— А я, пожалуй, сделаю себе еще, — сказала она и снова прошла в кухонный «отсек», демонстрируя «вид сзади». Снова поколдовала с посудой, что-то напевая… Я прислушался, и мне очень понравилось.
Виктория вернулась с чашечкой кофе, села:
— На чем мы остановились?
— На том, что Володя — человек увлекающийся. Он даже собрался посвятить вам стихи. Или, вернее, шлягер… Не слышали?
— Нет, не слышала… Если вы, Андрей, пришли спасать семью вашего увлекающегося Вовчика, то я могу вас успокоить: он мне на хер не нужен. Он же нищий?
— Весьма не богат, — подтвердил я.
— Так что зря вы беспокоитесь… Я сама скажу ему вечером, чтобы летел к своей кастрюле. О'кей?
— О'кей, — ответил я и поднялся. — Спасибо за кофе. Надеюсь, еще встретимся на ужине.
— Конечно. Я рассчитываю, Андрей, что вы пригласите меня танцевать.
— Разумеется… Буду счастлив.
Виктория вышла вместе со мной в прихожую… Невзначай прижалась грудью.
— Так что зря вы, Андрей, беспокоились. Ну, пошалили немножко, приятно провели время… А завтра разъедемся. И — никаких слез!
— Да, — подтвердил я. — Завтра разъедемся… Кстати, как вы, Вика, поедете?
— У меня джип, — сказала она.
— Я знаю. «Лендкрузер», шикарный аппарат… Я имел в виду, что у вас украли сумочку. Видимо, и ключи тоже украли?
Виктория осмотрела меня внимательно… «Жаркий взгляд… Как опасен твой тигриный взгляд!»
— Нет, — сказала она, — ключи, слава Богу, не украли. Я их в кармане куртки ношу.
— Вот и замечательно, — ответил я и вышел. Воздух на улице был бодрящим и свежим. Замечательно, но… не доказательство.
— Вот теперь понял, — сказал Танненбаум. — Вы решили, что Виктория имитировала кражу сумочки с целью отвести подозрения от себя, но не учла одного момента: ключи должны были пропасть вместе с сумкой. Так?
— В общем — да. Однако доказательством это быть не может. Аня носит ключи от своей машины в сумочке, а Виктория — в кармане. Реально? Вполне… Доказательством ее… э-э… болезни стал другой факт.
— Какой же? — спросил Женя крайне заинтересовано.
— Песня, которую она мурлыкала, когда делала кофе.
— Песня? Что же такое она пела?
— Она пела песню, которую не могла слышать. Текст существовав только на кассете диктофона, украденного у меня.
Воздух на улице был бодрящим и свежим. Я прошел мимо джипа, подмигнул ему, и он подмигнул мне в ответ огоньком сигнализации… «Жаркий взгляд… Как опасен твой тигриный взгляд!»
Я вернулся в коттедж Лукошкиной, отобрал у Коли Повзло коньяк и наказал больше не пить. Потом изложил ситуацию. Потом мы отправились на прощальный ужин.
Первым делом я поймал Соболина, еще раз извинился за «потерянный» диктофон и поинтересовался между делом: не давал ли Володя послушать свой бессмертный шлягер марсианской тигрице? Володя ответил: нет, не давал. Текст сыроват, да и вообще… хочу сделать сюрприз. Ну-ну, сказал я, сюрприз — святое дело. Сам люблю делать сюрпризы. Сомнений у меня больше не было — тигрица! Осталось только поймать ее в ловушку. И я построил эту ловушку.
После того как отзвучали дежурные тосты за гостей и за хозяев, и обстановка сделалась непринужденной, а зал заполнился голосами, я попросил слово. Слово мне дачи и начали наполнять рюмки и фужеры напитками.
— Коллеги, — сказал я, — я отвлек ваше внимание не ради тоста, а для того, чтобы сделать небольшое объявление. Мы с вами не худо поработали и не худо повеселились… Все это здорово, но наш семинар был омрачен некоторыми известными вам происшествиями крайне неприятного свойства. (После этих слов слушать меня стали гораздо внимательнее.) Я знаю, что кое-кто из вас, коллеги, склонен был подозревать нас… Для нас это было крайне неприятно, но… Мы, дорогие друзья, провели свое собственное расследование и вычислили вора.
По залу прокатился гул. Быстрый, неразделимо-слитный, как накат волны на галечный пляж. А потом несколько голосов почти одновременно выкрикнули:
— Кто?
— Имя! Назовите имя.
— Не назову, — ответил я.
— Почему? — выдохнул зал.
— Потому, — ответил я, — что я хочу дать ему шанс… (Гул.) Да, я хочу дать ему шанс. Сейчас двадцать один ноль три. Ровно в полночь я назову имя… Если до этого времени похищенные вещи не будут возвращены, я назову имя. Ровно в полночь.
Некоторое время за столом царила тишина. Затем зазвучали голоса:
— Назовите сейчас!
— Серегин, вы даете преступнику шанс избавиться от украденного.
'Правильно, — подумал я, — даю… или, во всяком случае, предлагаю это сделать.
А уж как он поступит — одному Богу известно'. Голоса звучали, я молчал. Я молчал до тех пор, пока не прозвучал главный вопрос — тот вопрос, которого я ждал.
— Ну, допустим, Андрей, вы назовете имя… А чем вы подтвердите свои обвинения? — спросил какой-то бородач. Молодец! Умница! Я ждал, чтобы кто-то задал этот вопрос.
— Хороший вопрос, коллеги, — ответил я. — Очень правильный вопрос. Итак, чем я подтвержу свои обвинения?… Украденными вещами, коллеги. Но при одном условии.
— При каком? — спросил один голос.
— Что за условие? — спросил другой.
— Почему вы навязываете нам какие-то условия? — выкрикнул третий.
— Я не навязываю, я предлагаю. А условие простое: мы должны разделить ответственность, — сказал я и обвел взглядом зал.
На меня смотрели глаза: заинтересованные, насмешливые, удивленные, негодующие…
Виктория смотрела с ироничной улыбкой, и я вдруг подумал: «А если сорвется? Если я не прав и — сорвется?»
— Какую ответственность? — спросил бородач. — Объясните, Андрей.
— Охотно. Я знаю, коллеги, где лежат похищенные вещи. Точно знаю, наверняка. Но — коли воришка не захочет сам их вернуть — нам придется провести обыск.
Абсолютно незаконный обыск. Я, со своей стороны, гарантирую, что вещи окажутся именно там, где я скажу. Но нам, однако, придется проголосовать.
