видно от волнения. И, утирая нос, выкрикнул: - Женская туфля, что ли? Иисусе Христе, я же читал донесения, ничего там не было... Или я случайно пропустил какой-нибудь лист?
Пан Боуше стремглав бросился назад и самым внимательным образом прочел этот лист, который он в самом деле случайно пропустил.
Прочел - и в глазах у него потемнело. Вот оно! Случай, на котором, как изволил тогда пошутить пан главный полицейский советник, обламывает себе зубы все управление! Туфля!
Ну да, но разве можно ждать до завтрашнего утра и разыскивать Повондру в 'Курьих ножках'? А вдруг он туда случайно не заглянет?
Пан Боуше чувствовал, что его бьет лихорадка. Чиханье участилось, пульс тоже.
Чтобы тогда, в те идиллические времена, детективу давали машину ради срочного дела - это было делом немыслимым. Машина была только у пана начальника полиции, если б она вдруг понадобилась пану главному полицейскому советнику, это еще куда ни шло, но детективу? Тем более какому-то пану Боуше?
И он избрал кратчайший из доступных ему путей: поездом до Крчи, а оттуда припустил на своих двоих по полям, где пастухи жгли картофельную ботву, в сторону Ходова. Пока добрался, изрядно вспотел, хоть рубаху выжимай, но, как ни странно, насморк немного поутих, видно, все-таки тот доктор был прав: прогреться у моря как следует - глядишь, и полегчало бы. Простому человеку, однако, больше подходит пешее путешествие в Ходов - тоже хорошо согревает.
Пан Повондра был дома. У него сердце екнуло при виде пана Боуше, ведь он знал его профессию.
- Неужто и у нас здесь объявился свой карманник? - перепугался он.
- Нет-нет, пан Повондра, просто мне позарез нужна туфля. Ну та, которую в вас бросили!
Да ведь я же говорил тогда в трактире, что мне непарные туфли ни к чему. Так она там и осталась, а может, кто-нибудь ее подобрал.
Но кто? Кто, пан Повондра? Ах, беда какая! Если б вы знали, что эта туфля для меня значит! - убивался пан Боуше.
Пан Повондра только плечами пожал:
- Ну, откуда ж я мог знать... А для чего она вам понадобилась, эта самая туфля?
- Это долгая история, и пока ее нельзя вам рассказывать, - уныло отвечал пан Боуше.
- Вы бы лучше искали того мерзавца, что сидел за рулем, вот это было бы по мне... Ну ничего, я его и сам найду.
- Да как же вы его найдете? Туфли у вас нет, как он выглядел, вы не обратили внимания... Может, вы хотя бы помните, как выглядела его машина?
- Нет, не помню, но я все равно узнаю! Хотя бы по номеру.
Пан Повондра, - зашептал пан Боуше, и вид у него при этом был такой блаженный, как у святого, перед которым только что разверзлись небеса. - Пан Повондра, так вы знаете номер? Номер того автомобиля? И вы скажете мне его, ведь правда? Только не торопитесь, чтобы не ошибиться!
Могу и поторопиться, если надо, - мне главное, чтобы насолить паршивцу. У него было сзади написано на такой табличке: Н 3584. Или 3587, точно не помню...
Это неважно, неважно, спасибо вам на том,пан Повондра,- залепетал в экстазе пан Боуше и добавил, чихнув: - Вы знаете, что такое случай? Случай, про это еще философы писали, и наш пан главный полицейский советник Кнотек любит о нем поговорить. О, случай, пан Повондра, - это вам не хухры- мухры...
И пан Боуше опять отправился в Прагу пешком.
Разумеется, найти машину не составило труда, это был легковой автомобиль темного цвета, спортивный, с раздвижной крышей, марки 'Вальтер', и принадлежал он сыну промышленника Возаба. Когда полиция навестила его на дому, молодой господин тут же сломался и выложил все, что знал.
Они тогда устроили небольшую вечеринку у знакомых на вилле, было их там, кажется, восемь... точнее, девять человек, в их числе и барышня Тина... Когда веселье было в самом разгаре, один из них, точнее, некий пан Соукуп, предложил присутствующим кокаин, и барышня Тина переборщила: приняла такую дозу, что ей стало страшно плохо. Компания перепугалась, история была чревата серьезными неприятностями. Все вдруг настолько отрезвели, что дальше некуда. Решили бросать жребий.
Жребий выпал на молодого Возаба. Остальные торжественно поклялись, что будут молчать, ему же было поручено погрузить девушку в машину и поскорее отвезти в лечебницу.
Когда он нес ее к машине, ему не понравилось, что она была бледна как смерть и вся похолодела, хотя еще дышала. Он уложил барышню на заднее сиденье, авто не такое уж широкое, и ноги у нее не совсем помещались, но никто на это не обращал внимания, ни он, ни те, кто украдкой покидал виллу, исчезая в рассветной мгле.
По дороге он то и дело оборачивался к ней и повторял: - Тиночка, проснитесь, Тиночка, скоро все будет в порядке... Когда они проезжали Виноградами и сворачивали на Будечскую улицу, барышня на заднем сиденье странно так вздрогнула и напряглась, словно по телу ее прошла судорога; да, возможно, именно тогда она и сбросила с ноги туфлю; насколько он помнит, обе туфли были на месте, когда он клал ее в машину... Через несколько минут они подъехали к лечебнице, но тут он понял, что девушка мертва.
Рассказывая, молодой господин дрожал как осиновый лист. В конце протокола он собственноручно приписал имена всех присутствовавших на вилле в ту ночь. Вышла скандальная история, которая обсуждалась в самых высоких инстанциях.
Все отделение в полном составе помогало разматывать это дело и водить людей на допросы, только у пана Боуше, героя дня, был выходной. Первой его заботой было найти пана Повондру и объяснить ему, что никто в него туфлей не швырялся, что это был несчастный случай, за который можно только бога благодарить.
Но еще прежде, чем он отправился к 'Курьим ножкам', его призвал к себе сам пан главный полицейский советник.
Пан советник долго глядел на детектива Боуше, на вечную капельку под его носом, крутил свой ус и молчал. Потом вздохнул и сказал:
- Послушайте, я вот-вот выйду на пенсию, и я рад, что под конец сподобился присутствовать при случае, который даже представить себе не мог. А ведь я немало повидал на своем веку! Боуше, вы - живой пример такой счастливой случайности, о которой даже философы не писали! Гордитесь этим, приятель! Так вот, в ваше личное дело я вписываю благодарность, а летом вы на море так и поедете, это уж я беру на себя!
Счастливый пан Боуше, пятясь из начальственного кабинета, почтительно зашмыгал носом. И тогда пан главный советник добавил:
- Но только, черт побери, не вздумайте вместе с насморком лишиться хорошего полицейского нюха! Я бы это никак не приветствовал!
Мертвая старуха лежала на ковре почти посредине столовой, обставленной весьма старомодно, стол был явно сдвинут. Голова ее лежала на какой-то думке, по-видимому с углового дивана; с верхней ручки высокого окна еще свешивался обрезок веревки, на которой она висела совсем недавно.
Вот и все, что увидел с первого взгляда детектив Бружек, а больше он и видеть не хотел. Главное, он не хотел видеть, что сделает их старик с теми, кто сейчас слоняется по комнате, не хотел видеть, как он осадит полицейского из ближайшего участка, который с умным видом пытается описать ему, что произошло, хотя и так все ясно. На ковре и за телом покойницы подрагивали светлые пятна - это солнце пробивалось сквозь сетчатую штору.
- И вы, значит, нам позвонили, - произнес пан советник Вацатко сладчайшим голосом. Таким сладким, что детектив Бружек прищурил глаза.
