их к ногам наваба. Ритм музыки все убыстрялся, а с ним и движение рук танцовщицы. Девушке как бы не хотелось расставаться со своими драгоценностями, но она должна была это сделать, ибо иного выхода не было, и один за другим они покидали ее тело, браслет за браслетом, пояс за поясом и, наконец, зазвенели снятые с ног браслеты, и танцовщица, лишенная всех своих украшений, смиренно склонила колени возле ног наваба.
— Шабаш! Превосходно! — закричал повелитель и опорожнил в честь своих фей несколько чаш вина. Он пожал руку резидента, преподнесшего ему украшенную резьбой шкатулку для драгоценностей, и стал надевать гирлянды на высших придворных сановников.
— Надо бы и тебе что–нибудь ему вручить, — напомнил мне поэт.
Об этом я и не подумал, поэтому ничего с собой не взял. Однако я вспомнил, что у меня есть миниатюрный коран, изданный в чешском городе Вимперк, может, он подошел бы к данному случаю. Надо мигом слетать в дом профессора.
В этот момент я просыпаюсь от сильного чиханья. Нечего и удивляться, ведь я босой стою на каменном полу и почему–то роюсь в чемодане.
Шиитские празднества
Спустя дня три после нашей первой встречи Шамим снова зашел за мной, на этот раз уже в общежитие. Он не забыл о своем обещании сопровождать меня во время шиитского праздника мухаррама.
Каждый год в месяце мухаррам шииты устраивают свои самые большие мистерии. В это время отмечается и начало мусульманского Нового года, так как мухаррам, в переводе с арабского языка «заповедный, священный», является первым из двенадцати месяцев мусульманского лунного года. Мусульманский год содержит 354 дня, поэтому праздник мухаррам отмечается каждый раз в разное время. Он начинается сразу же после того, как достоверные свидетели увидят на небе выходящий серп нового месяца, и продолжается десять дней, которые называются ашура, то есть «десятка». На индийском субконтиненте шиитские мистерии проходят с наибольшим размахом в таких старых мусульманских центрах, как, например, Лакхнау, индийском и пакистанском Хайдарабадах и в Карачи. Во время ашуры мистерии инсценируют трагические события, которые имели место в арабских странах Западной Азии тринадцать столетий назад, когда между различными группировками мусульман развернулась борьба за место халифа — имамат.
Во главе сирийской провинции стоял тогда наместник Муавия из рода Омейядов. Прямые наследники пророка Мухаммеда — его дочь Фатима и ее муж, двоюродный брат пророка, «праведный халиф» Али, глава шиитов, — были уже отстранены с ведущих позиций в общине верующих, и место заместителя пророка, то есть халифа, заняли чужие им люди. Позднее Али был убит, а его старший сын, второй шиитский имам, отравлен. На защиту прав семьи пророка выступил младший сын Али, третий шиитский имам Хусейн.
Тем временем Муавия из рода Омейядов сделал халифом своего сына Язида. Тот призвал Хусейна признать его за главу мусульман и подчиниться. Однако Хусейн отказался сделать это и с небольшим отрядом своих приверженцев выступил из Мекки, чтобы свергнуть халифа Язиду. Уже будучи в пути, он получил известие о поражении своих сторонников в Куфе, но не захотел повернуть назад.
На второй день мухаррама 61 года хиджры (10 октября 680 года по григорианскому календарю) Хусейн со всего лишь семидесятью самыми верными единомышленниками стал лагерем в безводной пустыне у местечка Кербела недалеко от Куфы. Здесь его окружило четырехтысячное войско халифа. Путь к реке Евфрат был отрезан, и отряд Хусейна, находясь в сильную жару в пустыне, страдал от нестерпимой жажды. Однако шииты отказались сдаться и предпочли честную смерть в бою. Имам Хусейн погиб в неравном бою на восьмой день мухаррама. В тот же день были убиты младший брат Хусейна Аббас, а также его племянник Касим. Победители перебили небольшую горстку шиитов, взяли в плен их жен, и, выстроив их в одну колонну, во главе которой несли отрубленную голову Хусейна, отправили к халифу в Дамаск.
Поражение у Кербелы решило судьбу шиитов: сторонники Али навсегда потеряли свое ведущее положение в мусульманской общине. Шииты, разбросанные по всему свету, до сих пор чтят кербельских мучеников как святых и верят, что попадут в рай, если хотя бы один раз в жизни прольют за них кровь и слезы. Эта вера лежит в основе кровавых шествий, которые можно увидеть в годовщину кербельской битвы на улицах индийских и пакистанских городов. Такие шествия выходят из имамбар, которые также носят название таазиехана («дом оплакивания»). Здесь во время мухаррама отпевают на протяжении целой ночи шиитских мучеников и ставят катафалки. Перед началом мухаррама в таазиехану также торжественно приносят и оружие героев. Например, двойной меч Али, подаренный ему пророком Мухаммедом. Тут же находятся различные символы, например подкова рысака, на котором Хусейн ехал к месту своей последней битвы. Говорят, ее нашел в Ираке какой–то шиитский паломник и принес с собой в Индию. За подковой несут знамя шиитских воинов, а также панджу, изображение руки Али или Фатимы с пятью растопыренными пальцами, шиитский талисман, обладающий чудодейственной силой против зла. В лакхнауских шествиях непременно увидите и символ рыбы, изготовленный из серебристой или золотистой жести. Доказательство того, что навабы Лакхнау всегда с гордостью заявляли о своей принадлежности к шиитской ветви ислама.
Перед началом мухаррама каждую ашурхану украшают так, чтобы она могла достойно встретить процессию со знаменами и другими реликвиями. Знаменосцы устанавливают знамена перед зажженными светильниками, рядом ставят шесты с хвостами яков — символом королевской власти, благовонные палочки на подставках и развешивают гирлянды цветов. Тут же кладут камень с отпечаткам ступни пророка — кадам–е расул. Вечером под знаменами располагается хор мальчиков. Всю ночь они поют псалмы, в которых поэтически и до мельчайших подробностей рассказывается о битве при Кербеле. После таких ночных бдений (шаб–бедари) присутствующих угощают сладостями и шербетом. Прежде чем их отведать, все должны еще прослушать проповедь муллы, посвященную мученикам Кербелы.
С господином Шамимом у нас была договоренность, что он покажет мне матам — обряд хождения по огню. На пятый день мухаррама он взял меня с собой в одну из имамбар, на широком заднем дворе которой должен был состояться ритуал матам. Шамим обратил мое внимание на неглубокую четырехугольную канаву, по краям которой была низкая глиняная насыпь.
— Это алао, огненная яма, — пояснил он мне. — Как видите, она размером примерно в полметра шириной и в два длиной. Ее копают каждый год на том же самом месте, причем делают это в торжественной обстановке: как только на небе покажется серп молодого месяца, самые почтенные шииты совершают обряд начала копания мотыгой. Затем осторожно снимают дерн и углубляют место для горящих углей.
Стали собираться участники матам. Сначала пришли первые энтузиасты. На некоторых из них была новая одежда, как и полагается в праздники, на других — повседневная. Зато все они были босые. В вечерних сумерках худой дервиш с четками на шее заполнил ров древесными углями, стараясь как можно ровнее высыпать их из мешка. Затем он поджег их и стал ждать, пока они разгорятся.
Тем временем собралось уже много народа: как участников, так и зрителей. Поодаль устроился барабанщик, и певцы затянули свою заунывную долгую песню в однотонном ритме элегии. В их глазах отражался красноватый свет невысокого пламени, освещающего столпившихся у площадки людей. Первым на огненную дорожку вышел сам дервиш. Подобрав длинную темную юбку, мелкими шажками он пританцовывал на пылающих углях. Я все ждал, когда у него загорится кожа на ступнях ног, но ничего подобного не произошло. Я поинтересовался у Шамима, как же это у дервиша так получается.
— Иногда говорят, что огненные танцоры натирают ступни ног поташем, который создает как бы защитную пленку, — смущенно ответил Шамим, — но я этому не верю. Все чудо состоит, по–моему, в определенном ритме движений ногами и в том, как осторожно они ступают. Ну и, конечно, в силе духа, благодаря которой они могут управлять своими физическими ощущениями.
Через огонь, который, возможно, символизирует раскаленный песок кербельского поля битвы, проходили все новые и новые фанатики. Каждый, держа в руках меч или хотя бы палку, пританцовывал на раскаленных углях и перепрыгивал высокие языки пламени. Некоторые даже брали горящие угли в руки и
