интереснейшей книги «Земной круг».
Новгородцы уже в IX веке, по мнению историков, проникли на древнюю землю финно племен, прозванную позже Заволочьем. Искусные кораблестроители — новгородцы не боялись выходить на промыслы в негостеприимное Студеное море, постепенно осваивали, уходя все дальше и дальше, неизвестные берега.
В русских летописях сохранились первые письменные сообщения о таких плаваниях. Одно из них для потомков сохранил архиепископ Новгородский Василий (умер в 1352 году), известный ранее в миру под именем Григорий Калика. В 1347 году Василий закончил одно из своих посланий, где описал первые дальние морские путешествия древних новгородцев. Позднее это сочинение было включено в Никоновскую и Первую Софийскую летописи. Василий писал:
…Много детей моих новгородцев видоки тому: на дышющем море червь не усыпающий, и скрежет зубный, и река смоляная Могр…
По мнению С. Н. Маркова, из этих слов явствует, что мореходы, ходившие на судах по «дышащему морю», были современниками Василия. Архиепископ лично общался с ними и слышал их удивительные рассказы о путешествиях по полярным морям, как он сам выразился, «ныне суть на Западе», о тех опасностях, которым они подвергались. То есть новгородские мореходы бывали в западной части Северной Атлантики. И, не исключено, доходили даже до Исландии и Шпицбергена.
«Червь неусыпающий» или, по-научному, морской слизняк Clio borealis, якобы прогрызающий днища кораблей, в несметных количествах водился как раз у этих островов. «Река смоляная Могр» могла быть потоком черной угасающей лавы исландских вулканов. Кажется, об этом же упоминал Адам Бременский. А «скрежет зубной» можно сравнить только с непрекращающимся трением льдин в высоких широтах. Морское путешествие могло быть совершено из Ивановского погоста (Холмогор) на Двине или прямо из новгородского поселения, основанного в 1220 году на севере Кольского полуострова, — Колы. А первые сведения о появлении новгородцев на Кольском полуострове относятся к 1216 году, об этом упоминается в Новгородской летописи одной строкой, что «
Новгородцы стали появляться и на границе с Норвегией. О первом появлении новгородцев сообщил И. П. Шаскольский, взяв эти сведения из скандинавских летописей. Так, в древнейшей «Гулатинской Правде», составленной около 1200 года, говорится, что норвежцы самой северной провинции — Халоголанда, как мы уже знаем, промежуточного пункта следования всех норвежских викингов для грабежей Биармии, должны держать морскую стражу на востоке. Вероятно, необходимость содержания пограничного охранения восточной оконечности Халоголанда была вызвана появлением новгородцев, проникших на Север в поисках новых данников126.
В Новгородской IV летописи под 1320 годом сообщается о походе новгородских ушкуйников против норвежцев: «
По норвежским летописям, сообщил Н. М. Карамзин в 4-м томе «Истории государства Российского», вероятно, по «Исландским анналам», известно, что в 1316 и 1323 годах новгородцы «
Около 1326 года новгородцы и двиняне совершили очередной морской поход в Скандинавию, после чего 3 июня того же года норвежский посол Хакон заключил с Великим Новгородом мирный договор. Новгородцы и двиняне с давних времен контролировали огромный участок будущего Северного морского пути, от Скандинавии до устьев Печоры. Вероятно, именно в этом промежутке времени от 1316 до 1326 года и было предпринято путешествие «детей» архимандрита Василия, новгородцев «видоков».
Кроме того, из послания Василия известно, что отважные новгородские мореходы еще в конце XIII века или около 1300 года предпринимали другое плавание, но только в противоположную сторону — на северо-восток. Среди них был Моислав Новгородец и его сын Яков. Они предприняли плавание на трех судах. Проблуждав в полярных морях, одно судно погибло, другие же два достигли каких-то высоких гор, где их застала полярная ночь. Возвратившись в Волхов, новгородцы поведали Василию о величественной картине полярного сияния.
Известны другие свидетельства раннего пребывания новгородцев на Крайнем Севере. Так, в 1328– 1340 годах новгородский наместник Печорской стороны Михаил выходил на судах в Ледовитый океан добывать дорогую моржовую кость и меха.
Но все же, на наш взгляд, самым ранним письменным источником о морском походе беломорских жителей вокруг Скандинавии и пребывании их в Норвегии является «Сага о конунге Хаконе», приведенная выше. В ней говорится о татарах, опустошивших новгородскую землю, а также о пришедших биармийцах, обосновавшихся в норвежском Тромсё, «которые бежали с востока, прогнанные набегами татар». Королем Хаконом беженцам для проживания был уступлен залив Малангер. Это событие отмечено в саге после сообщения о последнем, в 1222 году, приезде норвежцев Андрея Скьялдарбанда и Ивара из Утвика в Биармию.
Исследователи до сих пор спорят, как биармийцы могли попасть в Тромсё. А все из-за того, что слово «пришли» они понимают буквально. Наверняка биармийцы пришли не пешком, а прибыли в Норвегию на судах. До сих пор у поморских жителей бытует выражение «судно пришло», а не «судно приплыло». Причем, вероятней всего, пунктом убытия беженцев было устье Северной Двины. Затем, пройдя вдоль берегов Терского наволока (Кольский полуостров), обогнув Мурманский нос (Нордкап), переселенцы смогли попасть на гостеприимный берег Тромсё. Неужели можно предположить, что биармийцы, пройдя пешком сотни километров по болотам и лесам, смогли преодолеть Скандинавский горный хребет?
Считается, что в XVI веке именно англичане открыли морской путь из Западной Европы в Белое море. Однако существует много неопровержимых фактов, что задолго до Ричарда Ченселора и его подвижников русским людям был известен северный путь в Европу. Обратимся же к историческим свидетельствам.
Ливонский орден рыцарей-крестоносцев еще со времен поражения от Александра Невского в Ледовом побоище ненавидел Великий Новгород и в союзе с Ганзой с усердием мстил русичам за уничтожение в 1495 году немецкой ганзейской торговли. Оставались сложными и русско-шведские отношения.
Для дипломатических переговоров с Данией, в это время предложившей Русскому государству договор «о любви и братстве», было направлено московское посольство во главе с дьяком Григорием Истомой. По вышеуказанным причинам обычный путь через Прибалтику был закрыт.
В 1496 году, благополучно добравшись до Холмогор, Григорий Истома со спутниками пересел на четыре новые, специально изготовленные для них ладьи. Помолившись у монастыря Святого Николая на острове Ягры в устье Северной Двины и попросив по традиции у покровителя мореходов Николая Угодника благословения, смелые путешественники отправились в далекий и опасный путь. Обогнув Кольский и Скандинавский полуострова, из Трондхейма они уже сухопутным путем достигли Южной Норвегии, а оттуда снова морем добрались до Копенгагена. Таким образом, задолго до английских мореплавателей Северный морской путь из Русского государства в Западную Европу был известен.
Когда Григорий Истома вернулся в Москву, то его рассказ в первый свой приезд на Русь в 1517 году записал австрийский посол барон Сигизмунд Герберштейн (1486–1566) и позднее включил в свою знаменитую книгу «Записки о Московии»:
«В то время я нес службу посла светлейшего моего государя у Великого князя московского, мне случилось встречаться с толмачом этого государя Григорием Истомой, человеком дельным, научившимся латинскому языку при дворе Юхана, короля датского.
