Жизор и загадка тамплиеров

в конкретную форму теологическую идею, которую мы находим у многих сект, не поддающихся классификации, но с преобладающим влиянием гностицизма. Известно также, что ранние христиане почитали только сияющий и блистательный крест — символ вечного совершенства, а не орудие казни некоего Иисуса, «царя иудейского», приговоренного римлянами к смерти за мятеж против установленного порядка. Спрашивается: почему на Великую пятницу во всех католических церквах распятие завешивают покрывалом?

Конечно, этот ритуал, смысла которого уже не понимает никто либо которому дают ложное толкование (знак траура), что-то означает.

Не значит ли это, что почитают не орудие казни, а символический крест и что, следовательно, в день поминовения этого события чисто исторический элемент надо скрывать?

Это объясняло бы, почему простые воины-тамплиеры воспринимали церемонию отречения и плевка на крест просто как позорное кощунство, что эта масса монахов-солдат, правду сказать, более солдат, нежели монахов, и неизбежно более воинов, нежели теологов, смешивала отказ от материального изображения Христа с простым отказом от креста. Вспомним слова одного из обвиняемых, Жерара дю Пассажа, который 28 апреля 1310 года заявил перед папской комиссией: «Это не более чем кусок дерева. Наш Господь на Небе».

Следовательно, если мы хотим выйти из тупика, а именно из формального противоречия между явно выраженным желанием тамплиеров считать себя христианами и их ритуалом отречения от Иисуса, возможно лишь одно решение: они (по крайней мере, те, кто входил в состав тамплиерской элиты) верили не в материальное существование некоего Иисуса, «царя иудейского», распятого в качестве вождя антиримской организации, а в постоянно существующего Христа, то есть «мессию», «помазанника», вселенского и вневременного, символического «Сына Божия», по образцу которого все люди должны стать сынами Божьими.

Понятно, что распространять эту идею среди широких масс верующих было неуместно. Они, возможно, были неспособны понять этого изощренного онтологического суждения, потому что находились в плену материалистических россказней, возникших в результате буквального понимания Евангелия, дух которого был давно утрачен. Вот почему тамплиеров, которые знали, жестоко убили. Вот почему Филипп Красивый, желавший, чтобы эта тайна осталась известна лишь ему одному, так лютовал против ордена Храма. Вот почему папа, заботясь о сохранении структуры Церкви, оставил этот орден на произвол судьбы.

Нет смысла обращаться к различным изощренным теориям по поводу историчности Иисуса Христа. Иногда утверждают, что Иисус не был распят, а вместо него казнили безвестного обреченного. Мотив знакомый и очень широко распространенный: такое говорят о многих личностях, будь то Жанна д'Арк или Адольф Гитлер. Иногда утверждают, что Иисус не воскрес, а его ученики ловко похитили тело, чтобы подумали, будто он вышел из могилы сам. Иногда утверждают, что у Иисуса был брат-близнец и именно этого близнеца ученики видели после Пасхи, причем этому близнецу предварительно нанесли татуировки в виде стигматов Страстей, чтобы убедить Фому Неверующего. Все эти теории выявляют внутренние противоречия, которым в Евангелиях нет числа. Евангелия — это в лучшем случае неуклюжие компиляции. В худшем — это версии усеченные, искаженные и намеренно фальсифицированные с целью оправдать господствующую римскую идеологию. Последний вариант более всего похож на истину. Для объективного наблюдателя Евангелия, если учесть отличия текста, приписываемого Иоанну, от тех, которые неправильно называют синоптическими, — сплошь сказки, противоречащие одна другой. В Евангелиях не больше Истины, чем в любом мифологическом тексте, будь то ирландский, греческий или патагонский. Но, что обычно забывают сказать, в той же мере там есть Истины. Наша задача — их выявить.

Проблема не в том, чтобы доказать, существовал Иисус или нет, либо это несколько персонажей, впоследствии объединенных. Проблема в том, чтобы суметь дать определение Христа. Для большей части католиков слово «Христос» неразрывно связано с понятием креста. Все они удивляются, когда им говорят, что между словами «Христос» и crux [крест (лат.)] нет никакой связи: для них «Христос» означает «распятый на кресте». В этом, кстати, виновна Римская церковь: она насаждает в умах верующих ложные принципы и широко пользуется ими, «оболванивая» людей целыми днями при посредстве дурацких «наставлений в вере» и настолько банальных проповедей, что их никто не слушает. Реакция крестьян прошлого, покидавших церковь во время проповеди, чтобы пойти в соседнее «бистро», была спасительной, избавлявшей их от отупения, до которого доводило людей множество священников, хоть и облеченных бесподобной миссией. Измена клириков — не том, что обычно понимают под этим словом: они сочли, что простые смертные могут довольствоваться сказками, тогда как тем были бы нужны истины. Подобное обвинение не беспочвенно и лишь ярче показывает, что произошло в период дела тамплиеров. Внутри ордена Храма простых рыцарей, оруженосцев и сержантов уже считали за рабов, которых клятва, конечно, обязывает обеспечивать материальную жизнь ордена и его внешние операции. За ними стоял другой орден Храма, менее заметный, более скрытый, но притом не желающий распространять те метафизические истины, которые знал. Это достаточно заметно по тому, как мало интереса сановники проявляли к своим братьям, которых подвергали пыткам и которым грозили костром. Если бы они последовали учению о братстве и свете, которое хранили, они бы не повели себя так. Но они не желали говорить. Они не хотели сказать, почему Иисуса нельзя путать с Христом.

На Западе в наши дни в кругах спиритуалистов или тех, кого так называют, есть обыкновение делить Христа на «исторического», «космического» и «мистического Христа». Но Христос сам по себе един и неделим. В качестве конкретного проявления в данный исторический момент он мог являться в образе человека, будь то Иисус или кто-то другой. Это Идеальный человек, абсолютный, но символический образец, каким должно стать всякое человеческое существо. Он видим и досягаем для всех. Но Слово, носителем которого он себя заявляет и которое распространяет вокруг себя, выходит за пределы предназначения человека и восходит к божеству, то есть на высший план, который можно считать таковым в любое время и во всем мире. Вот космический Христос. В таком случае главное — войти в него, признать его как Существо (по онтологическому определению), сознательно уподобиться этому Существу, и тогда возникнет мистический Христос. Это не более и не менее как лозунг, который Римская церковь непрестанно повторяет, не желая, однако, ни объяснять его, ни воплощать на практике: Живите во Христе.

Верующие же, напротив, заключены в оболочку конкретных, то есть видимых, реальностей. Они обожествляют Иисуса Христа — человека, даже если приходится проливать слезы над его бедами и подражать ему, принимая абсурдные лишения или страдания, и замыкаются в этой человеческой природе. Проповедники поощряют такие настроения. Они заявляют, что Христос пришел на землю, чтобы спасти людей. Не будем наивными. Если бы Христос спас мир механистическим способом (это термин взят из рационалистской философии XIX века), как считает большинство верующих Римской церкви, и если бы эти самые верующие были по-настоящему спасены, они бы не жили так, как живут, то есть, если присмотреться, в абсолютном противоречии с духом учения Христа. Верующим Римской церкви было бы недостаточно до бесконечности повторять слова о жертве на кресте, то есть о позорной смертной казни. Тем же верующим было бы недостаточно томиться, отказывая себе в чем-то, и практиковать умерщвление плоти, вызывающее сомнительные мазохистские ассоциации и содержащее столько элементов деградации, вредных для подъема Духа. Еще ничего не сделано: человек еще не спасен, а Христос — образец спасения, какое должен совершить каждый. Но этот самый Христос — не Иисус, умерший на кресте, это Христос, никогда не рождавшийся и никогда не умиравший, потому что он может родиться только через посредство Духа. Веру первых христиан извратили сознательно, чтобы вернее подчинить их.[52] Вместо того чтобы показать им путь к спасению, им показали древо креста и постарались поставить их на колени перед бесформенными обломками, происхождение которых явно более чем сомнительно. Кто поклоняется идолу: тамплиеры перед своим так называемым Бафометом или верующие Римской церкви, почитающие невесть откуда взявшийся кусок дерева?

Основатели ордена Храма и их преемники, имевшие доступ к некоему тайному уставу, должно быть, сознавали все это. Для них Христос был вне времени, а Гроб Христов — повсюду и нигде. Потому и появился ритуал отречения от Иисуса — как распятого человека — и плевка на крест. К сожалению, те, кто это знал, не считали нужным объяснять это остальным, несомненно, чтобы вернее их подчинить, начиная со своих же