Таковы были происшествия и приготовления к войне в Украйне западной; обратим внимание на происшествия в восточной. То, которое нам ныне предстоит, заслуживает особенного размышления. Оно перед глазами каждого читателя, несколько дальновидного, вполне развернет картину тогдашней Малороссии, вполне выявит характер, ум и честь Гетмана Брюховецкого. Упредив двумя годами описание происшествий на западе, я имел ввиду не прерывать разсказа о последнем подвиге Брюховецкого. Мы возвращаемся к тысяча шест сот шестьдесят пятому году.
Глава XXX
Успехи Дорошенка. Страх Гетмана. Он и Старшины едут в Москву. Бьют челом городами. Встреча Гетману. Размышление Конисского. Суд потомства. Статьи Московские. Гетман возвращается из Москвы. Воеводы. Слова летописцев. Речь Мефодия. Ропот. Дорошенко берет города. Гибель Воевод.
Теперь в обеих Украйнах было четыре главных деятеля: Брюховецкий, Юрий Хмельницкий, Кошевый Сирко и Петр Дорошенко. Один только из них был человек благородный—Сирко; Юрий и Петр были разорители Украйны. Что делал Иван Брюховецкий и чем он кончил жизнь—увидим немедленно.
Его испугали успехи Дорошенка; ему не хотелось лишиться Гетманства, которое колебалось уже; а чтоб удержаться на нем, надлежало найти опору твердую, верную; видя ее в Царской милости, он испросил позволение приехать в Москву. Доселе война его от этой поездки удерживала. Отдаленный от Государя, Двора и Бояр, он не со многими из последних был лично знаком; и так не мог пользоваться не только их искреннею приязнью, но, что хуже того, не имел Царского доверия. Подозреваемый в готовности к разъединению двух Россий, в замыслах отложиться, он видел, что его поведение сравнивают с поведением Виговского и Юрия.
Скоро получил он насчет этой поездки разрешение; Рада была созвана, Брюховецкий уговорил большую часть Генеральных Старшин и трех Полковников ударить челом Великому Государю всеми городами Малороссийскими. Собрав, как говорит наша летопись, «многочисленную себе Кальвокату из Старшин и Полковников,» Сентября первых числ Гетман выехал из Малороссии. Генеральные были: Обозный Иван Цесарский, Судья Петр Забело, Писарь Захар Шийкевич, Асаулы Демьян и Павел Константиновы; да Полковники: Киевский—Дворецкий, Нежинский—Матвей Кгвинтовка, Лубенский — Григорий Гамалея; наконец Сотники тех полков, многие козаки и мещане.
В Путивле встретил Брюховецкого Стольник Олфимов и провожал его до Москвы; в Москве, за Земляным Валом, у ворот Серпуховских, его приветствовали Ясельничий Иван Афанасьевич Желябужский и Дьяк Григорий Богданов. «Встреча и прием были для Гетмана чрезвычайные; все, что пышность и изобилие внушает при том, употреблено со избытком; а после первых приветствий, начавшиеся и повторяемые пирования изумили Гетмана и лривели его в изступление; и когда он, считая себя восхищенным в лучшее небо, чем Запорожское, вскричал: Сичь маты, а Велыкий Луг батко! То от Министерства советовано ему просить, чтобы его пожаловано было в Бояре Московские, дабы поверстаться получше Столбовым Боярами тутошними. Гетман взялся за сие прошение, как за верховное свое блаженство; и натурально ему в том не сделали ни малейшего затруднения, и тотчас пожаловали Великим Воеводою и Думным Боярином; после оженили его на Царской сроднице; а многих Полковников и Старшин также переженили на Боярских дочерях, и все шло с нарочитым успехом. Угощения притом сопровождались в полной мере щедрот, ласкательств и всех возможных избытков; но как сей пережененной Малороссии сближалось время к отъезду ее восвояси, то опять предложено Гетману Министерством, что ему не добро быти в козацкой земле без помощников от лица Царского; а понеже от милости Божией и Царской он есть Великий Воевода, то должно быть при нем и малым Воеводам, которые бы ему служили и помогали, и так уговорили Гетмана испросить у Царя малых Воевод, что тогда же и учинено с отличным успехом и великой милостию. «Так описывает пиры и переговоры Гетмана с Боярами красноречивый Архиепископ Белорусский. Эти пиры продолжались от 14 Сентября по 11 Октября, по день, в который утверждены Государем Московские статьи.
Описывая это необычайное происшествие, тогдашние летописцы обвиняют, кажется, в изменении прав и условий старого Хмельницкого Бояр и Даже мудрого Государя. Конечно, современники не могли судить безстрастно и нелицеприятно о делах, лично до них касавшихся; деятели или свидетели деяний, победители Магнатов, сподвижники Хмельницкого, грустно глядели они на изменение прадедовских обычаев и древних прав; еще не почитая себя чистыми Россиянами, они видели пазы в недавнем соединении двух одноплеменных народов под одну Державу. Из их памяти не изгладились еще власть и подвиги самостоятельного Хмельницкого, и сподвижникам старого Гетмана родина все еще казалась страною отдельною. Тогдашним писателям простительно это заблуждение, но два века прошло, как Москва слилась с Гетманщиною; уж нет ни Великороссиян, ни Малороссиян, ни Белорусцев; ныне все мы Русские, ныне Русь одна, не раздельная; одно Царство Русское — исполинское, равно и стройное, движущееся по мановению Царя единого. В наше время пристрастие постыдно было бы для историка, и упреки мудрому Отцу Петра Великого мы находим несправедливыми. Желая блага подданным, повелевая миллионами, кто из Царей предпочитал бы одну часть государства другом? Ужели несправедливо уравнять права народа новоприобретенного, с правами народа издавна верноподданного? Да и что касается до правил справедливости, до обязанностей, до взаимных отношений людей в частном быту, могут ли обыкновенные правила нравственности служить мерилом для повелителей царств. Там, где Судьба поставила человека единым властелином и судею над пространством земли, почти безграничным, над народом, почти безчисленным, на этой не измеримой высоте, в полубожеском одиночестве, Цари должны измерят время не годами, а столетиями; их удел справедливость не в отношении к одному подданному, не в отношении к дню, но в отношении к векам и поколениям, к нынешним и будущим. Так, глядя на деянья властителей, неминуемо каждый из нас оправдает поступок Царя Алексея с Украйною, скажу более: он не был бы Царем добродетельным, если б иначе поступил. Да и в этом тяжкотрудном подвиге, в слиянии двух народов, мы видим кротость Царя едва постижимую. Он действовал только ласкою, милостию. Итак заключим — Отец Петра поступил как Царь мудрый, добродетельный, Он положил конец вечным смутам, которые всегда бывают в государстве, где находится государство на отдельных законах и правах; Его благость Украйна давно уже видит на сынах своих. — Но Брюховецкий не был Царь, он был главою народа, вольно избравшего его; обязанность главная Гетманов состояла в защите народа, а не в продаже прав народных. Смелого и благородного защитника родины, Павла Полуботка, Петр объятием почтил в последние минуты жизни его; Великий просветитель народа, благодушный Император, глядел бы на Брюховецкого, как на предателя своей родины, и потомство, правдивое в приговорах, признало, что Брюховецкий злодей.
Как бы то ни было, Октября одиннадцатого утверждены были следующие Московские статьи Гетмана Брюховецкого.
1. Подданство Государю, как и прежде, по статьям Нежинским, на веки утверждается; а для усмирения частой в Малороссийских городах шатости, которая за прошлых Гетманов на Украйне бывала, и ныне часто за непостоянством Малороссийских городов жителей изрывается, — и чтоб явно было всему свету, что Монарх, а не Гетман землею владеет, то всякие денежные и неденежные поборы от мещан и поселян во всяком Малороссийском городе и селе живущих, погодно в казну Государеву выбирати Гетман желает; и чтоб по примеру знатнейших городов, по всем меньшим городам Малороссийским был сбор с кабаков винных в казну Государеву, также размеры хлебные с мельниц, дань медовая, и доходы с
