ты с ней уже год шуры-муры разводишь…
«Ага, разбежался! — Садовский мысленно сконструировал кукиш и поднес под вздернутый носик Крыса. — Решил отличиться за мой счет, пока нет Глаголева? Выкуси!»
— Барышня из рода фон Вестарпов не вербуется даже теоретически, — внятно, как слабоумному, ответил Ярослав. — Пошлет куда подальше и будет права.
— Ладно, пока отставим, — подозрительно легко согласился Крыс. — И что ты обо всем этом думаешь? — Он указал на трофеи, добытые Садовским.
— Если взять худший вариант и предположить, что все правда, то дело пахнет керосином. Получается, что талибы или те, кто стоит за ними, предприняли попытку дестабилизировать обстановку в регионе, скомпрометировав одного из азиатских царьков. Ниточки, как всегда, ведут. в Москву.
— И ты веришь, что можно создать тайный «золотой фонд» в каком-то Мёртвом городе?
— Я ничему просто так не верю. Но возможности не исключаю.
«Только попробуй, гад, зажать информацию! — подумал Ярослав. — Заложу в Центр, и никто меня не посмеет упрекнуть».
Он уже решил, если Крыс начнет крутить, прибегнуть к крайнему варианту. Он был заготовлен давно, но еще ни разу нужды в нем не возникало.
Отец Ярослава находился в прекрасных отношениях с Глаголевым еще с тех времен, когда оба геройствовали «под крышей» представительства ООН в Женеве. Ничего не стоило позвонить отцу и попросить по старой дружбе войти в контакт с Глаголевым. Матерый волчара Глаголев сразу же сообразит, что во вверенной ему резидентуре случилось ЧП, если офицер через голову исполняющего обязанности резидента ищет связи с начальником. У Глаголева, как у всякого опытного аппаратчика, в резидентуре имелись свои «глаза и уши», чутко следившие за беспокойным хозяйством и оперативно доносящие все, мало-мальски достойное внимания шефа. К их числу Садовский себя не относил, но в данной ситуации решил действовать по святому правилу: «Заложить не заложу, а доложить — обязан». Садовский был абсолютно уверен, что нарушение субординации ему простят, информация того стоит. И если Крыс не сумел ее оценить как приоритетную, то бог ему судья. Нечего лезть в кресло резидента, если нет нюха и кишка тонка на опасные дела.
А Крыс вовсю работал извилинами, только глазки стреляли в разные стороны.
… — Крупный ученый Арсеньев участвует или соучаствует в хищении культурных ценностей из спецхранилищ. — Он вдруг стал рассуждать вслух. — Скупщиком похищенных ценностей и, возможно, заказчиком преступлений является видный азиатский политик. В Москве у него мощные покровители, вариант — подельники. Тем не менее происходит утечка информации. Или обнаружились не менее влиятельные и информированные враги? Спецгруппа афганских моджахедов свободно совершает рейд к Мертвому городу. В живых остается один журналист, неизвестно как и зачем примкнувший к отряду. Он и выходит на контакт с офицером СВР. — Крыс выдержал многозначительную паузу. — Вывод: либо это чистый блеф, либо изощренная многоходовая операция. В которую вовлечен офицер СВР России.
Крыс уставился на Ярослава, как мышь на прогорклый кусок сыра, даже кончик носа хищно подрагивал.
Панская кровь на секунду ударила в голову Ярослава так, что в глазах потемнело. Но он сдержался, и все, что крутилось на языке, с него не слетело.
— Ты, что, не мог удержаться? На кой ты эту штуковину вообще в руки взял? Я уж молчу, зачем было ее сюда волочь! — продолжал давить на нервы Крыс.
— Леон обратился ко мне с деловым предложением. А деловой человек либо сразу принимает решение, либо берет тайм-аут на проверку информации. Не мог же я перед ним так лопухнуться? Он торгует информацией, это его бизнес. Если бы я не клюнул, он бы просто встал и ушел, забыв, как меня зовут, — как мог спокойно возразил Ярослав. — А что касается, что нести в резидентуру, а что нет, так я считаю, что нести надо все, что попадает в руки. Вон ребята в Заире за копейки купили у авиатехника боевую ракету класса «воздух-земля» со всеми причиндалами. Сперли прямо с самолета. Получили выговор за несанкционированную операцию и по ордену Красной звезды — за успех.
— Это было в восьмидесятых, Ярослав. С тех пор многое изменилось. К тому же, мы не в Африке, — занудливо протянул Крыс. — Давно пора научиться соизмерять риск с желанием отличиться.
— Глаголев меня учил, что в добывании надо рисковать, а не задницей стул давить. У кого коленки дрожат, пусть сидит в аналитиках, — не выдержал Ярослав.
При упоминании Глаголева Крыс нехорошо сузил глазки. Ясно, что намек он понял. Информация о том, как геройствовал и.о. резидента в отсутствие шефа, до Глаголева обязательно дойдет. И под нужным соусом. А уж когда Глаголев распекает за бездеятельность, не спасает даже специальная звукоизоляция стен.
Если бы на месте худосочного Крыса сейчас восседал бы медведь Глаголев, все было бы иначе. Они бы не тратили время на выяснение, кто виноват и кто за все ответит. Нет, Глаголев сразу же принялся бы вертеть информацию так и эдак, выжимая из нее по максимуму. И в Москву ушла бы не стерильная шифровка, а развернутое предложение по рисковой операции. Кстати, Глаголева не остановило бы, что в ее результате Ярослав горел бы синим пламенем. Но это обратная сторона медали, а коль тебе нравится ее аверс, то терпи. Успех все спишет, а войны без потерь не бывает. Глаголев, один из последних зубров старой закалки, и воспринимал свою работу как войну, где дозволено все.
— Кстати, эта бляшка называется брактеат. Если не фальшивка, то вещь действительно редкая. — Крыс покрутил в пальцах тускло отсвечивающий кругляшок. — Я такие в музее видел. Вон на обороте какая-то руническая надпись. Впрочем, для серьезной провокации и корону Британии могли сунуть. Для хорошего дела не жалко.
— Я не большой специалист по раритетам, — тонко подколол его Ярослав. Крыс числился советником по культуре. — Пусть Москва проведет экспертизу. От нее и плясать будем.
Крыс погладил пальцем извивающихся змеек на брактеате, со вздохом отложил, одновременно подвинув все трофеи к Ярославу.
— Ладно, неделя у нас есть. Напиши сообщение, и сразу ко мне на визу. Через три часа уходит диппочта в Москву, готовь посылку. Как Центр скажет, так и сделаем. Но мое предварительное мнение — это провокация.
Ярослав отметил, что голос у Крыса какой-то блеклый, никакого энтузиазма, никакого ража от предстоящего дела не слышится.
На секунду ему даже стало жаль Крыса. Жутко, наверное, жить вот таким сереньким.
Стал собирать трофеи и, наклонившись над гладкой столешницей, поймал свое отражение. Снизу на него глянуло волевое породистое лицо мужика, знающего себе цену и любящего риск. Это Ярославу не могло не понравиться.
— Да, кстати, — раздался голос Крыса. — Подойди к Тарханову. У него операция в Баден-Витенбурге. Надо прикрыть. Согласуйте действия, а потом ко мне на инструктаж.
— Хорошо, — кивнул Ярослав, пряча взгляд.
«Ну, гад, тебе не жить», — решил он.
Крыс был по-своему прав, решив убрать его подальше от Леона с Эрикой, пока Центр не скажет свое веское слово. Но ставить в обеспечение чужой операции, как последнего сопляка, его, только что в зубах принесшего политическую бомбу, — такое унижение Ярослав мог простить только самому Глаголеву, которого боялся и уважал.
Следующим утром, когда он проснулся в мотеле на окраине Баден-Витенберга, в Москве вскрыли его посылку.
И бомба взорвалась.
Глава четвертая. Подземный гром
