— Боже, Сет! Ты сочинил эту нелепую историю, чтобы защитить меня! Ты хочешь сохранить мое инкогнито!
Сет слегка пожал плечами и попробовал воду.
— Ты не принесешь мне мыло с туалетного столика?
Пенелопа улыбалась, с поспешностью выполняя его просьбу. Хотя он всеми силами пытался отрицать, что его душа тянулась к ней, это было очевидно. Что до ее собственного сердца, то бесполезно отрицать, что Сет Тайлер был для нее единственным мужчиной.
Улыбка исчезла с ее лица, когда она посмотрела на разбросанные на мраморном столике щетки для одежды, кисточки для бритья, мужские расчески. Сет, может быть, и ее мужчина, но он совершенно ясно показал, что она не его женщина. Он хотел видеть в ней только друга.
Но правда ли это? Рука, потянувшаяся к мылу, застыла в воздухе. Вряд ли мужчина будет во сне мечтать о женщине, которую считает только другом. Он не станет страстно шептать во сне ее имя. И вряд ли на друга смотрят с такой неприкрытой страстью, как смотрел на нее Сет, когда прикоснулся к ее щеке.
Одно воспоминание о горящих огнем глазах Сета согрело Пенелопе душу. Он все еще хотел ее, это очевидно.
Желанная. Все внутри у нее затрепетало. Да, он хотел ее. Но желать женщину еще не значит любить ее.
«Но с желания все начинается», — с оптимизмом подумала она.
Позади раздался плеск воды, а потом тихий стон, когда Сет погрузился в ванну. В душе у нее зародилась робкая надежда, и Пенелопа, взяв кусок мыла, сняв с головы уродливую шляпу, повернулась к мужчине, чью любовь решила вернуть.
Он желал ее. Возможно, если она не будет отталкивать Сета от себя, его физическое влечение перерастет в более глубокое и сильное чувство. Может, потом его чувства созреют и превратятся в любовь. И она сделает все, что в ее силах, чтобы взрастить эти нежные ростки.
Улыбнувшись своим мыслям, Пенелопа подошла к Сету. Он сидел в ванне, прижав колени к подбородку, все его мускулы были сильно напряжены. Глаза под упавшими на лицо светлыми волосами были закрыты, а лицо искажено от боли.
Горячая вода оказывала на его растертую в кровь кожу такое же действие, как раскаленные угли. Если бы в комнате не было Пенелопы, он бы выскочил из ванны и просто протерся губкой. Но конечно, он не мог поступиться своей мужской гордостью в ее присутствии. Пенелопа присела рядом с ванной.
— Сет? Что случилось? — спросила она, нежно заправив его волосы за уши.
Жжение стало более терпимым, и он мог честно признаться:
— Все в порядке. Просто кожа стерта от верховой езды.
Ее лицо сделалось пунцовым, как закат в прериях.
— Ох… думаю, это очень больно. — Она уставилась на мыло, которое держала в руках.
Сет улыбнулся, подумав, как она очаровательна в своем смущении.
— Да, но я все равно буду ездить верхом.
В ответ на ее молчание он пошутил:
— Если, конечно, я не сморщусь, как чернослив, дожидаясь мыла.
Щеки у Пенелопы просто пылали.
— О, прости. — Она торопливо сунула мыло в его протянутую руку. Глядя куда-то в сторону мимо него, она поднялась и спросила: — Я хотела узнать, что ты сегодня собираешься делать. Я имею в виду, какую одежду тебе приготовить? Ты поедешь верхом?
— Только не верхом, — застонал Сет. — Я пойду в салон и проведу там весь день, занимаясь счетами. — Раздался плеск воды, а потом снова прозвучал его голос: — А ты? Каковы твои планы?
Пенелопа молчала, подыскивая подходящий ответ. Сегодня ее сыну исполнилось два года, и она планировала провести с ним весь день. Майлс будет ждать ее возле салона в одиннадцать, чтобы отвезти туда, где Сколфилды прятали ребенка.
Она взглянула на Сета и поняла, что не следовало этого делать. Едва ее взгляд коснулся его тела, она застыла как завороженная. Как он был прекрасен, его смуглая кожа блестела от мыла и воды. От одного его вида у нее вспыхнуло желание провести руками по его широкой сильной груди, а потом по мускулистому животу.
Стараясь успокоиться и оттянуть время, Пенелопа спросила:
— Это и есть твой вопрос на сегодня?
Улыбаясь, он поднял свою длинную ногу и стал тереть голень.
— А почему бы и нет? Он так же хорош, как и любой другой вопрос.
Сбитая с толку видом намыленных рук, скользивших от стройных икр к крепким бедрам, она неожиданно выпалила правду:
— Я собираюсь навестить Сколфилдов. — Она была готова убить себя, когда эти слова слетели с ее губ.
— Сколфилды? — Его рука застыла на бедре. Черт! Черт! Что теперь! Как же выбраться из этого! Но она быстро нашлась и со спокойным видом пояснила:
— Сэм и Минерва Сколфилды. Это знакомые Адель. Они пригласили нас с Майлсом на обед.
Ну что ж, она не солгала. Сколфилды были знакомыми Адель, а Минерва накормит их.
— А где живут эти Сколфилды? — Сет продолжал мыться и тер теперь низ живота.
Пенелопа сдержала стон и отвернулась. Она должна собраться с мыслями, пока не сказала лишнего. Поэтому она вернулась к гардеробу и стала разглядывать одежду.
— Так где живут эти Сколфилды? — повторил Сет, на этот раз более настойчиво.
Пенелопа достала красиво сшитое пальто густо-бордового цвета и сделала вид, что рассматривает его.
— Недалеко, к северу от города, — солгала она.
Он ничего не ответил, и она понемногу начала расслабляться. Сколфилды, похоже, больше не интересовали его.
Самообладание стало возвращаться к ней, она выбрала брюки в серую, черную и бордовую полоску, которые хорошо подходили к пальто. Как только она приступила к осмотру целой коллекции жилетов самых разных цветов, Сет неожиданно произнес:
— Кстати, насчет твоего предполагаемого визита к Сколфилдам.
У Пенелопы сердце ушло в пятки. Он собирался запретить ей ехать или, того хуже, будет настаивать, чтобы сопровождать ее. Если она откажется, он проследит, Чтобы она осталась в городе, и тогда она пропустит день рождения своего любимого сына. Ком встал у нее в горле, и Пенелопа хрипло спросила:
— Так что насчет Сколфилдов?
Раздался всплеск, как будто он уронил мыло в воду.
— Постарайся вернуться в город до темноты.
Пенелопа чуть не упала от облегчения.
— Ладно.
— Хорошо, — отозвался он, прежде чем перестал плескаться. Через мгновение он запел… квинтет из оперы «Волшебная флейта», на немецком, и все пять партий.
Комическим фальцетом Сет пропел две партии сопрано за фрейлин Королевы Ночи, выводя задрожавшим голосом часть партии в меццо-сопрано за третью даму. У него довольно сносно вышла партия тенора Тамино, а баритон Папагено в его исполнении больше походил на сирену. Голоса у него не было, но его отсутствие он компенсировал энтузиазмом.
Когда Сет добрался до финальной строфы, то поднялся в ванне, размахивая руками для большего эффекта.
Громко захлопав, Пенелопа оторвалась от шкафа и засмеялась:
— Браво, Сет! Браво! Превосходно!
Сет улыбнулся и отвесил грациозный поклон, совершенно пренебрегая тем, что был голый и стоял по колено в воде. Именно его нагота заставила Пенелопу покраснеть и снова заняться гардеробом.
Помня, что Сет не одет, и стремясь исправить это положение, Пенелопа быстро достала остальную
