Гравитолет со Стингреем давно скрылся из виду, а Соя все стояла, касаясь щекой цветов, словно ощущая прикосновения любимого человека. Прикосновения, вновь отсроченные на неопределенное время…
Мир трещал по швам, и треск этот болью отдавался в измученном страданиями теле.
– Смотри, вон тот тьяйерец, похоже, еще жив. – Сквозь боль и треск до Чагги донесся далекий, едва слышный голос.
– Да нет, ты посмотри на него. – Тупой армейский ботинок несильно ткнул под ребра, вызвав яростный взрыв боли. Теряя сознание, тьяйерец слабо застонал. – Смотри-ка, правда живой…
Голос взмыл куда-то вверх, отдаляясь и исчезая совсем.
… Матово-зеленые стены палаты санчасти десантного корабля качались и плыли в тошнотворном хороводе, когда Чагги вновь открыл глаза. Что-то тренькнуло, и почти тотчас в поле зрения оказался человек в таком же зеленом, как стены, комбинезоне медбрата.
– Видишь меня? – Невнятный силуэт то становился почти резким, то вновь расползался. – Эй! Ты меня видишь?
– Вижу. Только так, что вот-вот вырвет… – Чагги почувствовал зарождающиеся в глубине желудка спазмы.
– И на том спасибо. А ты счастливчик. Выглядел так, словно всерьез поджарили. А на самом деле – только контузия. Баловство одно. Как говорится, в рубашке родился. – Медбрат пощелкал приборами, и тьяйерец почувствовал, что успокаивается, погружаясь в сон. – Я ввел тебе восстановительный комплекс. Сейчас уснешь, а когда проснешься, будешь как огурчик!
Последние слова долетели словно сквозь толстую вату, став последней границей между тяжелой явью и спасительным лечебным сном.
Все прошло как по нотам. «Атэми» с легкостью выдернул вражеский корабль и унес его далеко от места боя. Абордажная команда, вломившись в проделанное автоматическими резаками отверстие, оказалась в освещенном просторном коридоре. Центр искусственной гравитации находился где-то в глубинах корабля, поэтому отверстие пришлось точно в плоскость потолка коридора.
Спрыгнув в него, диверсанты, словно рассыпанный горох, раскатились в разные стороны, готовые убивать и быть убитыми. Чужой корабль встретил их настороженной тишиной. Один из диверсантов – коренастый, сравнительно невысокий человек, с по-армейски подстриженными темными волосами и пятнистой короткой бородкой – сделал несколько жестов, без слов объясняя, кому куда идти. Он был старшиной штурмовиков, поэтому и командовал.
Диверсанты, разделившись на две группы, разошлись в разные стороны. Никто не встречал их и не пытался оказать сопротивление. Богатый опыт боевых действий не позволял им расслабиться и забыть о предосторожности. Но в разветвленных, словно причудливая паутина, коридорах корабля попадались только трупы – вернее, разорванные останки тех, кто еще совсем недавно был командой черно-красного гиганта.
– Тут со скуки уснуть можно! – разглядывая очередной зал через прицел «Тагет Эф-Эс 20», прошептал огромный, бритый наголо детина с кривым шрамом на скуле.
– Ничего. Лучше поскучать, чем уснуть навеки! – ответила идущая чуть позади рыжеволосая женщина.
– А твой новый поклонник – молодец. Чисто сработал, ничего не скажешь… – Бритоголовый краем глаза взглянул на спутницу.
– С чего это он мой поклонник?
– Не прибедняйся. Все видели, как его парализовало, когда он тебя увидел. Я уж думал – парня не спасти.
– Ладно, Мич, придержи язык. Болтлив больно… – Женщина показала взглядом на остальных, молчаливыми тенями двигавшихся сквозь хаос разрушения и смерти. – Похоже, тебя больше остальных волнует пилот Мердок. Что-то я раньше не замечала за тобой голубых наклонностей.
Детина, обиженно засопев, замолчал. Группа вновь двигалась в полном безмолвии. Они терпеливо обшаривали помещение за помещением, не вдаваясь в назначение комнат и не обращая внимания на оборудование. Они были абордажной командой, а потом, искали только тех, кто мог бы оказать сопротивление.
Через несколько часов после стыковки с чужаком они вернулись к точке высадки. В расширенную и выровненную пробоину был спущен жесткий трап. До возвращения абордажной команды никто не имел права перейти на территорию чужого корабля, но целая толпа технарей нетерпеливо топталась у спуска. Командору доложили о возвращении диверсантов, и он спустился к ним.
– Сэр! Все чисто, сэр! – Подчеркнуто ленивым движением старшина группы вскинул ладонь к виску. – На
