1905 году на поклонение далай-ламе. Оказалось, что личным переводчиком Тубдэна Джамцо в то время состоял агинский бурят Нандык Дылыков. Я спросил:
— Сколько вам, уважаемый старец, лет?
Он полез за пазуху и вынул свидетельство Степной думы, из которого явствовало, что Очирову в 1955 году было 94 года. Очиров передал мне целый список бурят, которые были в Тибете.
Вот — Дадива Шагдаров, дядя Дагдана Бадмаева. Это он в конце 80-х годов увез Дагдана Бадмаева в Тибет. Оба они из Урдо-Аги. После этого, около 1896 года, Шагдаров вторично поехал в Лхасу, посетил племянника и сразу же возвратился обратно. Он знал Гонбожаба Цыбикова, был старше его лет на двенадцать, умер после революции.
А вот Гончак Санжиев, «дорамба», который долго жил в Лхасе и вернулся на родину. Очир Жигмитов в конце прошлого века возил далай-ламе дары бурят, оцененные в одну тысячу лан золотом. Санжиев встретил в Лхасе Дагдана Бадмаева, который уже жил там. Дагдан помог приезжему увидеться с далай- ламой. Гончак Санжиев на восемьдесят пятом году жизни умер в Хойто-Аге, в 1926 году. Был грамотен по- монгольски.
Данпэл Суходоев был связан с Агинским дацаном, там и умер.
Нанзат Бадмаев был в Тибете, учился там, на сороковом году жизни вернулся в Агинский дацан, достиг степени «дорамба».
В этом списке наберется, вероятно, человек пятнадцать. Могилы их находятся в падях Агинской степи. До последних лет людей погребали просто, хищные птицы и звери растаскивали тела. Когда я спросил, где могилы этих людей, отвечали: вот в этой пади, вот в этой, но трудно сказать, где точно.
Однажды мы поднялись на гору. Сначала мне показалось, что у меня под ногами иней, но оказалось, что это трава ая. Когда я принес аю в дом, то Лхама Норбоевна открыла стеклянный ящик и достала другую траву. Я спросил: что это? Она говорит, что это тоже ая, но она лучше агинской: она из Гумбума, из тех мест, где жил Цзонкава.
В одно прекрасное время я заметил, что гостинцы, которые я привез из Москвы, чудесным образом перекочевали в священную чашу. Я думал, что это дело рук внучка Лхамы Норбоевкы. Я спрашиваю, кто же приносит до сих пор жертвы?
— Это я, — улыбаясь, ответила Лхама Норбоевна.
Наутро в этой чаше появилась кукуруза.
Я узнал, что в Агинской степи есть и живые тибетцы. Оказывается, тибетец Тангут Джамцо около 20 -х годов был принудительно отдан в монастырь послушником-зувараком. Он уже наслышался о Советской России и взбунтовался. В одну прекрасную ночь он бежал из тибетского монастыря, перешел через границу и был задержан на стыке монгольской границы. Он был пропущен через все чистилища и поселился в местности, которая называется Улан-Туя, в тридцати километрах от Агинского. Тангут Джамцо не забыл тибетский язык. Но мне так и не удалось видеть этого пришельца из «Страны Джу», как называли буряты Тибет.
Еще выяснился вот такой случай. В 1928 году в Урдо-Аге появился прекрасно одетый по-европейски бурят. Он говорил, что вернулся из Тибета. Был приглашен в Ленинград, где преподавал тибетский язык в каких-то научных учреждениях. Этот человек около десяти лет жил в Лхасе. Рассказывал, как при предпоследнем далай-ламе приходилось укрываться от англичан, приводил много интересных подробностей. Он был в Лхасе и хорошо знал такое обстоятельство, что первое посольство из Лхасы в Калькутту настолько преследовалось английским правительством, что за головы посла Агвана Доржиева и его свиты была объявлена награда в сколько-то тысяч рупий. Это было опубликовано в калькуттских газетах.
Многое удалось мне узнать и о Будде Рабданове (1853–1923), образованном буряте, старшем товарище Г. Ц. Цыбикова. Рабданов сопровождал Потанина в экспедиции, посетившей Китай и окраину Тибета (1892–1893). Лхама Норбоевна подарила мне письмо, посланное Буддой Рабдановым молодому Гонбожабу Цыбикову сюда, в Агинскую степь, из города Дацзянлу (Торсандо), в преддверье Восточного Тибета. Письмо было помечено 7 мая 1893 года.
Тибетское плоскогорье, Маньчжурия, Санкт-Петербург, Пекин и Париж — вот где побывал за свою жизнь Будда Рабданов. Умер он в родной Агинской степи, недалеко от Могойтуя, в местности Хурай- Хилэ.
В его доме провел последние годы жизни участник трех походов Г. Н. Потанина в Центральную Азию хара-егур Лобсын. Он знал четыре азиатских языка. Рожденный в черном тибетском шатре, Лобсын был бездомным пилигримом и скитался по монастырям, пока не встретился с Г. Н. Потаниным и Буддой Рабдановым. Лобсын оказывал им большие услуги. Закончив последний поход, бывалый хара-егур поселился в доме Рабданова. Агинская степь усыновила Лобсына. Здесь он и умер около 1920 года. Будда Рабданов пережил Лобсына лишь года на три. Они окончили свои дни здесь, в стране багульника.
Мы с учителем Жигмитовым едва успевали записывать удивительные рассказы агинских стариков. И нам, наконец, передали еще одну историю о том, как агинские путешественники не раз ездили в… Венецию для закупки алых кораллов, до сих пор очень ценимых в бурятском быту.
То, о чем я написал, — далеко не все, что я слышал и видел на берегах Аги, откуда начинались дороги в Тибет. Я покидал этот край, увозя с собой подаренные мне реликвии тибетского похода Цыбикова, крупные кораллы с Индийского океана и ветви светлой, как иней, благовонной травы, сорванные на вершине горы, откуда открывался вид на речную долину. С высоты горы была видна лощина, где стояла юрта Дагдана Бадмаева, былого жителя города Лхасы. В агинских падях затерялись могилы людей, не раз побывавших в «Стране Джу».
…В последние годы Цыбиков вел себя очень просто, ходил по родной степи с пастухами, знал скот по кличкам. В конце концов он внезапно почувствовал сильное недомогание и слег. Цыбикова увезли в Агинск в больницу.
Своей жене он сказал: «Я знаю, что я умру, но Советская власть, я думаю, позаботится и сохранит мои рукописи и книги».
Велев поставить возле своего изголовья часы, он мужественно ожидал часа своей кончины.
Когда Цыбиков умер, то нашелся кто-то, кто похитил его голову. Этот человек знал литературу о габа́лах. Если в черепе выступает косточка около мозжечка, если на черепе нет швов, то это примета великих людей. Из их черепов делают габалы — жертвенные чаши, обложенные золотом.
…К змеиным извивам отрогов Могойтуйского хребта подходил пекинский поезд. Сев в вагон, я подумал, что, вернувшись сюда для завершения своих поисков, я начну работать уже в «Музее Агинской степи имени Гонбожаба Цыбикова».
В Москве я сразу же дал в газеты сообщение о находке дневника Г. Ц. Цыбикова. По моим следам к Лхаме Норбоевне приехал сотрудник Бурятского научно-исследовательского института, культуры Л. Е. Элиасов. Он приобрел для института тибетский дневник Г. Ц. Цыбикова. Через несколько лет драгоценная находка была напечатана в журнале «Байкал». Одновременно я писал в правительственные органы о мерах по увековечению памяти Цыбикова. В Центральном Доме литераторов мне была предоставлена аудитория, где я смог сделать сообщение об этой своей поездке. Были приглашены представители Института востоковедения.
Однажды меня посетил соплеменник Г. Ц. Цыбикова — директор Агинского окружного краеведческого музея Жигжитжаб Доржиев. Это он когда-то пришел ко мне на Беговую улицу и растолковал, как добраться до Урдо-Аги. Мы с ним сидели, окруженные фотографиями, выписками из путевого дневника Цыбикова, старыми документами и книгами о Тибете. Они приводили нас к судьбам живых людей, наших современников, хорошо знавших Цыбикова. Мы держали в руках листок из цыбиковского архива с записью «О студенте Борисе Ивановиче Панкратове», еще в 1911 году начавшем изучать тибетский язык во владивостокском Восточном институте. А я вынимал конверты со штемпелем ленинградской почты.
«…Я сам ученик Г. Ц. Цыбикова, тибетолог, знаю Тибет и тибетцев», — писал мне тогда Б. И. Панкратов. «Хорошо бы обработать путешествие Цыбикова и представить Тибет и тибетцев без развесистой клюквы». Последняя строчка письма Б. И. Панкратова звучала справедливым укором в адрес некоторых авторов и издательств, печатавших легковесные, наспех написанные произведения о Г. Ц. Цыбикове.
Борис Иванович родился в 1892 году в Костроме, восточные языки изучал на берегах Тихого океана и много лет провел в просторах Центральной Азии. Он один из самых выдающихся тибетологов мира, знаток языка и культуры жителей заоблачной страны.
