торчащего, как скала, выпуклого затылка и побежал на север. Двигался он легко и бесшумно. Даже пробираясь через бурелом, не трещал сучьями и, казалось, вовсе не замечал своей ноши.
— Есть еще под небом друзья у Имира! — воскликнул Орми, горделиво поглядывая с высоты на проплывающие внизу кусты и камни.
Эйле сказала:
— Пока есть жизнь, будет и помощь Имиру на земле. Все живое за нас.
— Ну, это ты маленько того…
— Ничего не того. Все живое… в той мере, в которой оно живо, должно помогать нам. Улле никому здесь не нужен.
Орми усмехнулся.
— Ты, Эйле, здорово все чуешь — и опасность, и друзей от врагов умеешь отличать. Но когда ты начинаешь рассуждать…
Ползучая живоглотка, притаившаяся высоко на сосне, распрямила напружиненный стебель и метнулась к людям. Она лишь чуть-чуть промахнулась, и цепкие кожистые листья скользнули по красноватому меху мамонта в локте от ноги Орми. Белолобый пробежал мимо, а коварный цветок тем временем снова сворачивался на сосновой коре, притворяясь причудливым сухим сучком.
— Вот! А это как тебе? — закричал насмерть перепуганный Орми. Видала? Все живое! Да будь они прокляты. У нас за горами они хоть по деревьям не лазают.
— Она вырвала клок шерсти у Белолобого, — пробормотала Эйле растерянно.
— Может, подавится. — Орми плюнул на землю. — Да нет, куда там. Эта травка что хоть переварит…
— И все равно, — сказала Эйле, — в каждом живом существе есть хоть что-то хорошее. Потому что все они созданы Имиром. И без него они просто не были бы живыми.
Они недолго ехали на спине Белолобого. Скоро мамонт замедлил шаг и стал забирать влево. Потом он и вовсе остановился и насторожил уши. Орми тоже прислушался. С запада, издалека, доносился глухой могучий рев. Его ни с чем нельзя было спутать. Орми вздохнул.
— Ясное дело. Мамонтово побоище. Кажется, Эйле, нам придется расстаться с нашим мохнатым другом. У него есть дела поважнее, чем катать нас на спине.
— Какое побоище?
— Время сейчас такое. Конец весны, начало лета. Мамонты бьются за самок. Это каждый год бывает со времени прихода Улле.
— А до прихода… этого не было?
— Кто ж его знает. Было, наверное.
— А почему за самок надо обязательно биться?
— Закон такой, — пожал плечами Орми. — Если на всех не хватает, надо, чтобы победил сильнейший. И у людей то же.
— И они погибают?
— А то как же. Придешь, бывало, ближе к осени на место побоища — так сразу два, а то и три или четыре трупа найдешь. Целое богатство. Кровохлебы из черепов с бивнями дома делали, мы, ядозубы, — вырезали ножи и наконечники. Мясо-то нам редко доставалось — туда целые стаи волков и медведей набегали прежде нас. А то и змееноги приползали. После них кто кости станет глодать, тут же и сдохнет в страшных муках.
Белолобый вытянул хобот и протяжно затрубил.
— Ну что ж, Белолобый, иди, если надо, — сказала Эйле. — Жизнь есть жизнь, все, что ты ни сделаешь, во славу Имира. А мы пойдем дальше пешком, и ты сможешь нас догнать, если захочешь.
Мамонт не двигался, и Эйле приказала:
— Ну, сними нас!
Белолобый спустил их на землю. Потом как бы нехотя побрел туда, откуда доносился боевой клич его сородичей.
— Победы тебе! — крикнула Эйле. — И возвращайся скорей!
Мамонт, как будто подбодренный ее словами, побежал прочь и исчез за деревьями.
— Ну, пойдем потихоньку, — сказал Орми. Но девочка продолжала стоять, и тогда он взял ее за руку. Она вздрогнула. И Орми тоже почувствовал что-то необычное и не мог найти слов, чтобы выразить это, и отпустил руку.
— Пойдем.
Эту ночь они провели на дереве — корявая сосна росла на вершине пригорка. Там все время дул ветерок, что было кстати: накануне вечером проснулись комары. Их первая атака всегда самая страшная.
— Всю зиму они копят злобу, — сказал Орми. — Поэтому самые лютые комары — те, что вылетают первыми. К концу лета станет полегче.
Утром они двинулись дальше на север, надеясь к ночи добраться до стены. Местность становилась болотистой, деревья здесь были ниже, корявее и сплетались в почти непроходимые заросли. Потом снова стало посуше и посветлее. Неожиданно Орми замер и несколько раз втянул носом воздух.
— Люди поблизости.
— Селение? Или опять отряд из Гугана?
— Больше похоже на наших… то есть людоедов.
— А где они?
— Ветер оттуда. — Орми показал на юго-восток. — Значит, они идут за нами следом. Попробуем сбить их с толку, если это действительно погоня.
Они поднялись на каменную гриву и побежали по гребню на запад.
— Ноги ставь только на голый камень. На мох и лужи не наступай, чтобы следов не оставлять!
Грива позволила им уйти почти на милю в сторону от прежнего направления, потом она сровнялась с землей и сошла на нет. Тогда они снова двинулись на север.
— Ну, кажется, все в порядке, — сказал Орми, — Хотя… Погоди-ка…
Визгливые крики огласили лес. Несколько десятков оборванных, тощих людей выскочили из-за скал и деревьев слева и справа от путников. Те не успели опомниться, как были окружены.
Орми некогда было раздумывать. Он выхватил меч и бросился в бой, надеясь сойтись с людоедами врукопашную прежде, чем они пустят в ход луки. Он обрушился на них, как разъяренный змееног. Ни у кого из дикарей не было железного оружия, и Орми ловко перерубал древки копий и уложил уже пять человек, когда услышал за спиной знакомый хриплый голос:
— Ну-ка, братцы, оставьте змееныша. Мы его живого возьмем. Эй, Орми, повернись. Посмотри на меня, крушитель святынь. На этот раз ты попался, и я взял тебя голыми руками, даже не дотрагиваясь до твоего вонючего тела.
Орми перебил всех людоедов, которые были поблизости. Остальные боязливо пятились. Он смог обернуться и взглянуть на говорящего. Конечно, это был он — Кулу, вождь ядозубов. Хотя узнать его было непросто: на его лице лежала печать ужасных лишений, голода и долгих скитаний. Он страшно исхудал и выглядел почти стариком. Не лучше был вид и у его спутников Орми с трудом, но все же узнавал их теперь, одного за другим.
— Вот и встретились, — ухмыльнулся Кулу. — Бросай свой ножище, а то я перегрызу ей глотку.
Кулу обеими руками вцепился в горло Эйле, та бессильно дергалась.
— Что это? — крикнул Орми, побелев от гнева, — Новый способ охоты? Какое мне дело до девчонки! Я перебью вас всех, как соплянок, своим железным мечом!
Кулу по-прежнему усмехался.
— Нет, не перебьешь. Одно движение, и я прикончу ее.
— Можно подумать, ты оставишь ее в живых, если я сдамся! — в отчаянии выкрикнул Орми.
— Как знать! Га-га-га! — Кулу расхохотался, а вслед за ним все ядозубы. — Так ловят выродков, дружище. Это безотказный прием. Я знаю его от отца, великого вождя Кыку. У вас не хватает ума решить такую задачку. Понял? Не хватает и не хватит! Никогда!!
Орми видел в глазах Кулу такую бесконечную ненависть, что ему стало страшно. Если бы глаза людей
