недостаточно проявилось Слово Имира. Скорее, наоборот. Представь себе гутанян или людоедов на нашем месте. Им предлагают спокойную сытую жизнь, ни малейшей опасности быть убитым, съеденным или замученным. Дрыхни, жри и слушай истории. Не жизнь — мечта. Никто бы не ушел. Руками, ногами и зубами держались бы за это место. Я прямо слышу, как они стонут: «Такая жизнь не хуже благой смерти!»
— Все верно! — воскликнул Элгар, вставая. — И то, что случилось, знак для меня: Элгар, ты старый дурак. Ты проспал все на свете, ты сгнил заживо в своей благоустроенной норе. Ты забыл, как пахнет воздух. Ну что ж, если так, я отрекаюсь. От всего, что говорил вам.
— А мы тебе поверили! — Энки тоже вскочил и стал размахивать руками перед лицом Элгара. — Выходит, правы они, а не ты! И из-за тебя мы отпустили их одних! Да ты… ты…
— Брось, Энки. — Аги похлопал его по плечу. — Успокойся. У тебя своя голова. Ты был волен выбирать. Орми выбрал свободу и ушел. А ты решил остаться. Обидно, конечно. Но что поделаешь.
— Раньше у нас было принято так, — заговорил Элгар, смущенно улыбаясь. — До прихода Улле мы никогда не обдумывали своих поступков. Сердце подсказывало нам, что делать, и никогда не ошибалось. Потом, когда я остался единственным Светлым на Земле, я был так напуган, что решил: противостоять Врагу можно, только используя его же средства. И я стал думать, рассуждать, взвешивать. Откуда я этому научился — не знаю. Ведь до пришествия Улле мы этого не делали, да и не умели. И вот я, кажется, все продумал. План был неплох, хоть и рассчитан на долгие годы. Но, сам того не замечая, я, видно, попал под власть Врага — по крайней мере, воспользовавшись вражьими уловками, я оказался в ловушке. Ну что ж… Отныне все будет по-другому. Пусть все мои рассуждения катятся… как это вы говорите? Улле в пасть! Пусть менхуры думают!
И Элгар вдруг захохотал и долго не мог остановиться. Потом так же внезапно посерьезнел и сказал:
— Энки, шкура с письменами у тебя?
— Вот она.
— Подумай-ка о ней… Или нет, ладно, дай сюда. Ведь вам не нравится, когда я лезу в ваши мысли. Я сам прочту… Ага! Вот оно: предсмертный бред отца Веора. Теперь все ясно.
— Что тебе ясно?
— Все, представляешь — все! Два пути! Должно было быть два пути! Поэтому они ушли, а мы остались. Они пойдут в Дуль-Куг одним путем, а мы другим. Но в конце концов мы встретимся.
— Знаешь, Элгар, — сказал Бату, — по-моему, ты слишком увлекся. Много думать, конечно, вредно, это дело менхурье, но нельзя же и вовсе ума лишиться. С чего ты взял, что отцу Веору перед смертью открылось будущее? С чего ты взял, что в своем предсмертном бреду он говорил о нас?
— С чего? — Элгар пристально посмотрел на Бату. — А вот с чего. Пока мы в Убежище были все вместе, по лесу постоянно шнырял марбианин — ждал, пока я выйду. Он ни разу не отошел далеко от Убежища. О втором выходе он не знал, но, видимо, подозревал, что где-то может быть запасная дверь, поэтому время от времени облетал окрестности. Этот марбианин явно собирался сторожить до тех пор, пока я не отважусь появиться на поверхности, — хоть целую вечность. Тут не могло быть сомнений. Если бы я вышел, он бы тут же со мной покончил — ему для этого достаточно сказать одно-единственное слово, вы знаете. Потому-то я и не рвался наружу — что тут удивительного? Я был не в силах ни прогнать марбианина, ни отвлечь. Вам я ничего не говорил, потому что не хотел смущать понапрасну ваши души, только начавшие привыкать к свету… впрочем, это не важно. Главное — я не мог покинуть убежища, пока Ор-ми и Эйле были здесь. Но когда они ушли, марбианин, видно, что-то почуял и кинулся на поиски сбежавших. Сейчас он так далеко отсюда, что я, пожалуй, могу рискнуть и выйти, а потом мы затеряемся в лесу, и пусть ищет нас до скончания века! Короче говоря, получилось так, что мы действительно могли выйти из Убежища только порознь. Вот и ответ на твой вопрос, Бату. Два пути — и отец Веор знал об этом. Но до чего же мы, люди, глупы и самонадеянны! Воображаем, будто что-то зависит от наших решений, а сами крутимся, как колесики в гуганских машинах. Мир слишком изменился, пора бы мне к этому привыкнуть… Ну да ладно, сейчас не время рассуждать. Меня, признаться, очень беспокоит… — Элгар внезапно замолчал и прислушался, подняв вверх указательный палец. Глаза его испуганно забегали, потом он воскликнул: Бежим! Скорее, может, еще успеем!
Они подхватили свои вещи и понеслись к выходу, все четверо. Медведь скакал за ними следом.
— Что произошло? — кричал на бегу Бату.
— Похоже, марбианин напал на их след! Он приближается к ним, а они до сих пор его не заметили!
— Послушай, Элгар, — пробормотал Аги, задыхаясь от быстрого бега, как ты собираешься их спасти, если марбианин может убить тебя одним словом? И потом, ты только что говорил о двух путях и о том, что мы встретимся снова лишь в самом конце…
— Да заткнись ты, Улле тебе в глотку! — рявкнул вдруг Элгар с такой решимостью в голосе, что даже Энки глянул на него с уважением.
— Сам не знаю почему, но такая речь мне больше по душе, чем вялые разглагольствования о добре и зле, — бубнил между тем Аги. — Что-то есть в ней такое наше, человеческое.
Перед выходом Элгар остановился и пропустил своих спутников вперед.
— Вы первые. Без меня здесь нельзя оставаться.
Бату, Энки и Аги без труда прошли сквозь заколдованный камень и оказались снаружи в лощине; за ними последовал медведь. Элгар не появлялся.
— Никак, передумал, — сказал Аги. Энки тем временем выхватил меч и яростно набросился на росшую поблизости ольху — та уже потянулась к людям. Его меч работал без устали, пока от кровожадного деревца не остался один пенек.
— Это необратимо, увы! — услышали люди голос Элгара. Светлый уже стоял рядом с ними. — Убежища больше нет! Его всосала временная воронка!
Они оглянулись и с изумлением увидели на месте скалы с потайным входом пустоту, вернее, продолжение ущелья. Кусты и деревья росли как ни в чем не бывало там, где только что была каменная толща.
— Как это получилось? — вымолвил Бату, переведя дух.
— Сейчас некогда! Да и нечего тут объяснять… Убежище держалось в пространстве и времени моей волей, пока я был внутри и составлял с ним единое целое. Теперь оно исчезло — не только в настоящем, но и в прошлом. Его никогда не было. Бежим!
И они побежали точно по следам Эйле и Орми, и тут оказалось, что Элгар умеет бегать куда лучше, чем можно было ожидать от подземного затворника. Даже Энки не мог за ним угнаться. Но когда Светлый остановился и повернулся к своим спутникам, поджидая их, они были потрясены удивительной переменой в его внешности. За какую-то минуту Элгар из юноши превратился в древнего старика. Седая борода свисала почти до колен.
— Что с тобой? — в ужасе воскликнул Энки. — Ты стал стариком!
— Я им и был. Однако я не уступлю никому из вас в силе и в ловкости, и ни одна ученая свинья не найдет моих следов, потому что я их не оставляю!
— Но откуда эта борода! Ты что, оборотень?
— В каком-то смысле. Все мы немного оборотни: сначала выглядим как дети, потом как взрослые. Все дело во времени. Запомни, Энки: все дело во времени. И довольно вопросов. Лучше поторапливайся.
Вскоре им пришлось перейти на шаг, потому что дорога пошла круто вверх; потом они снова побежали.
— Никуда не годится! — крикнул Элгар. Голос у него был ровный, не чувствовалось, чтобы он хоть немного запыхался.
— Что?
— Как вы медленно бежите! Мы опоздаем, это точно.
— А что там с ними? Марбианин уже заметил их?
— Понятия не имею.
— То есть как?
— Почти вся моя сила исчезла вместе с Убежищем. Хорошо еще, что хоть что-то от меня осталось. Я мог бы и начисто испариться.
