уехать из Кафы с теми же кораблями, которые привозили его преемника, притом 'путем удобнейшим, скорейшим и кратчайшим, под опасением штрафа в 100–200 сонмов'. Такие предосторожности были принимаемы против всех других органов власти; никому не приходилось класть пальцы в рот. Недоверие огульное ко всем и ко всякому — было душою всей правительственной системы. Все советы и коллегии, названные выше, избирались только на шесть месяцев, как римские диктаторы; всегда наполовину кафяне, наполовину генуэзцы, половина почти всегда из дворян. В выборе их участвовали исключительно власти прежнего срока. Граждане только могли ждать, кого им посадят в начальники. Это управление, однако, называлось республиканским. Оно, во всяком случае, было очень патриархально, что приличествовало подобному патрициату. Генеральные синдики Кафы могли призывать к своему суду 'всех консулов и чиновников Черного моря, кроме консула Кафы', и наказывать их; викарий и другие чиновники консула могли быть наказываемы даже телесно. Этих синдиков и самого консула контролировали еще четыре других синдика: те уже были все генуэзцы, имели право пытки, на их решение апелляции не было, и особа их была священна. Что касается граждан, то наказания их, по-видимому, не были большой редкостью, так как они составляли узаконенную и постоянную доходную статью полицейского пристава, а именно: за каждого высеченного он получал 25 аспров, за повешенного, обезглавленного и вообще каз¬ненного 50 аспров, за заклейменье 30, за отрезание какого-либо члена 3.5, за пытку, как за дело слишком обыденное, не полагалось ничего: пытка отпускалась бесплатно и как бы сверх абонемента. Но зато республиканский полицеймейстер имел еще доход с прохожих, пойманных ночью после колокольного звона, и с питейных домов, незапертых в этот час. Вообще чиновники больше были на кормеже, чем на жалованье. За все и со всего бралось в их пользу, как и следует в благоустроенном государстве. Военный начальник Кафы собирал доход с лавок, с питейных домов, с ссорящихся, с публичных женщин, и, судя по угрозам устава, видно, что эти узаконенные сборщики чаше всего обращались в грабителей. Базарный пристав получал доход с ввозимых продуктов; с каждого судна, въезжавшего в порт, требовалась барка камней. За определение к должности с приставов бралась подать. С соли бралась пошлина. Все консулы и наемники должны были платить нотарию кафинского казначейства, первые 300, вторые по 6 аспров в год. Все промыслы и доходы были на откупу: был откуп съестных припасов, был откуп леса, травы, зелени, даже угля. Попечительною матерью-республикою было принято в соображение, предусмотрено, установлено все, что касается до благоустройства кафинской колонии, даже до мельчайших подробностей, и кафинским властям сделаны строжайшие внушения радеть о благе жителей. Уличный пристав обязан был уставом держать город 'чистым, блестящим и без всякой нечистоты и брать штраф с жителей, если они осмелятся выливать за дверь воду или нечистоту. Уставом определено, до какого часа должен гореть огонь на постоялых дворах, в какие часы должно звонить в какой колокол и сколько раз; предписаны подробные правила для церковных народных празднеств, в которых не забыто не только число свечей, жертвуемых в церковь, но даже веревки и нитки, необходимые в разных случаях. Приведем несколько примеров: казначейство должно отпускать по 4 восковых свечи в 30 церковных праздников, поименно исчисленных, в 18 церквей, исчисленных также поименно. Кроме того, в дни больших праздников назначается иллюминация и фейерверк на счет того же казначейства. Исчисляется расход на вино, пряники, яблоки, виноград солдатам и полицейским, 'назначается 350 аспров на изюм, миндаль, конфеты', известная сумма на свечи, за аллилуйя, 'грекам, которые приходят петь Калимерас, мальчикам, которые бросаются в воду на Крещение, за звон в колокол, за кувшины и проч.'.
В день св. Георгия, патрона республики, сверх других расходов, предписан расход: на скачку, на цветную материю, например, штуку кармазина, 1200 аспров, и на камку 80. На живопись герба, на ленту, на пару шпор, на хлеб и сыр глашатаям, на лисицу — 6 ас¬пров, на петуха 6 аспров, на веревки и нитки — 10, на шест для скачки, на ужин, когда консул отправляется к Кайдагарским воротам, т. е. изюм, салат, уксус и вино.
Точно также в день Иоанна Крестителя, сверх прочего, назначается сумма за 'шербеты, за ель, за ситник, вишни' и проч. О других праздниках такая же заботливость. За столом консула, по требованию устава, 2 трубача должны трубить туши, 1 музыкант играет на дудке, когда консул отправляется в церковь. Военный начальник должен сопровождать консула в церковь верхом, под угрозою штрафа.
Вообще угрозы чередуются в уставе с прямыми распоряжениями; эти угрозы очень характерны для верного представления о внутреннем быте колонии.
Так одна статья устава требует, 'чтобы дома не были разрушаемы сборщиком поземельной подати'; в другой статье строжайшее подтверждение военным начальником ворот 'не обижать жителей, въезжающих с товарами'. Строго запрещено 'продавать, вместо невольников, жителей Кафы'.
Строго запрещено Тудуну каких-то канлюков (вероятно, монго¬лов), бравших таможенные пошлины с жителей, 'вмешиваться в дела кафян и судить их, если они живут в Кафе не менее года'.
'Поелику епископ гор. Кафы, — сказано в другом месте устава, — тревожит, говорят, иногда иноверцев, притесняет их и грабит, что может быть причиною уменьшения числа жителей в городе и предместьях и послужить к явной опасности и вреду Кафы', то узаконено, 'чтобы епископ гор. Кафы, теперешний и все будущие не посягали на жатву другого народа и, чтобы упомянутые греки, армяне, евреи и другие иноверцы были безопасны от всякого грабительства, посягательства на имения, когда кто умрет без завещания, и других притеснений упомянутых епископов'.
Мы нарочно остановили читателя на этих характерных выдержках. Политический и общественный быт генуэзских колоний, как Кафы, так равно Солдаи, Чембало и других, делается после этого довольно ясен. Остается разве прибавить несколько подробностей, касающихся устройства собственно Солдаи (Судака). Солдая имела особого консула, который получал от кафинской общины 100 сонмов в год, т. е. ровно в пять раз меньше кафинского консула, и обязан был на этот счет содержать служителя и 1 лошадь. Он соединял в своем лице, кроме того, должности коменданта крепости, управляющего финансами и военачальника. Он не имел права иметь ни поля, ни виноградника. Ему строго запрещались поборы и «облавы». Запрещалось распоряжаться барками и манериями, идущими в Кафу, 'ибо люди Солдаи', — сказано в уставе, — 'должны быть свободны и никем не стесняемы'. Консул Кафы и синдики были его высшею инстанциею. Все указывает на то, что в XV столетии Судак был важен только как военный форт, что о его прежней, широкой торговле и многолюдстве уже не было помину. Все гражданское чиновничество Судака состояло в это время из одного нотария, писавшего за деньги прошения и наблюдавшего тарифную табель, из торгового пристава да письмоводителя по греческому языку. Очевидно, что Кафа была в это время административным и судебным средоточием всех черноморских колоний, а их самостоятельная жизнь уже совершенно погасла. Несомненно также, что внутренняя жизнь судакских граждан в XV столетии была крайне тревожна и необеспечена. Судак был самым уставом поставлен на строго-военное положение. Интересы форта были на первом плане, и забота о них вызывалась, по-видимому, крайнею необходимостью. 'Поелику очень опасно отворять ночью ворота, — сказано в уставе, — повелеваем, чтобы ворота в означенном месте Солдае не отворялись в ночное время, но стояли всегда заперты до самого дня, исключая только крайнюю и явную необходимость, с тем, однако, условием, чтобы мост, находящийся перед воротами, был всегда поднят'.
Помощниками консула по военной части были два коменданта: один в крепости св. Креста, другой в крепости св. Ильи, оба не из граждан Солдаи, как сам консул, нотарий и другие. В крепости св. Ильи должно было находиться налицо не менее 4-х солдат, в крепости св. Креста — не менее 6-ти. Оба подкоменданта, тотчас после захода солнца, обязаны были быть в своих крепостях, и не смели выйти из них до самого восхода. Музыкант должен был целую ночь караулить стены, играя на своей дудке. Кроме того, на стенах всю ночь должны были оставаться: сторож с турецким барабаном и 2 трубача. У внешних ворот предместий и у базарных ворот было еще по два караульных каждую ночь. Гарнизон был, впрочем, весьма невелик: 8 казаков-оргузиев на лошадях, с оружием и плащами 'хорошими и крепкими', да 20 наемных солдат с двумя баллистами у каждого и прочим оружием. Было строго запрещено отпускать в Кафу солдат, стоявших в замках, а других позволялось консулу отпускать не более, как по два, по очереди и на короткий срок. Даже самому консулу устав запрещал оставлять землю Солдаи и ночевать в другом месте, как прозвонят на Ave Maria. Кого встречали на улицах после этого звона, того штрафовали. Недостатку гарнизона отчасти обязаны были помогать жители, из которых выбирались консулом и попечительским советом города ночные караульные стен. Этот попечительский комитет выбирался консулом и старым попечительским комитетом; он состоял из одного латинца и одного грека, и был чисто хозяйственным учреждением: сохранял съестные припасы, оружие, заботился о городских работах и починке укреплений, а вместе с тем доносил консулу обо всем, что находил полезным и нужным.
