День третий
Вечером, когда в купе собрались все авторы, выяснилось, что никто из присутствующих не знает, как вести рассказ дальше.
- У нас вырос такой хвост событий, что мы не знаем, что с ним делать, резюмировал ситуацию доктор.
- Знаете, а я соскучилась по Ивану Ивановичу, - между прочим, сказала Валя, - хорошо бы его снова отыскать, и, может быть, он подскажет направление рассказа. У нас есть специалист по Ивану Ивановичу: его коллега Иван Алексеевич.
Иван Алексеевич отнекивался и лишь после долгих уговоров стал поправлять галстук, аккуратно застегиваться на все пуговицы, готовиться к рассказу.
'В пятницу,- начал Иван Алексеевич,- во время вечерней смены, директор школы сидел в своем кабинете и хмуро просматривал циркуляры Наркомата, от которых всегда ждал какого-то подвоха.
Циркуляр был совсем обыкновенный, казалось бы, и нет повода для какого-либо беспокойства, а директор нервничал. Перечитывая в пятый раз циркуляр, директор заметил, что источник беспокойства находится во вне, а именно, в соседней комнате, откуда слышался голос, похожий на голос Ивана Ивановича.
Голос будил не очень осознанные, но неприятные воспоминания, что, должно быть, и создавало угнетенное настроение.
Сквозь щель неплотно закрытой двери можно было действительно увидеть Ивана Ивановича в шляпе на затылке. Иван Иванович со свойственной ему несколько развязной манерой сидел на столе и болтал ногами.
- Вы спрашиваете, откуда я? - слышал директор его голос. - Прямехонько с Марса, еле выбрался, право. Как будто культурные существа, а как бандиты хватают человека посреди белого дня, - гремел Иван Иванович. - Но не на такого напали! Я устроил там грандиозный скандал этому главному, в черном плаще на красной подкладке. Говорю: 'Безобразие, я этого дела так не оставлю!' Видимо, перетрусил и отпустил, - удовлетворенно заключил свою по обыкновению неясную речь Иван Иванович и направился к кабинету директора. Директор уже принял решение стоять твердо и не сдаваться.
- Ну, вот и я, - сказал Иван Иванович.
- И что же? - сухо спросил директор, не отрывая глаз от циркуляра.
- Как - и что же?.. Пришел на занятия, и все.
- Но ваше место занято, у нас другой биолог.
Директор по-прежнему читал циркуляр.
- А как же я? - повысил голос Иван Иванович.
- Ничего не знаю, - холодно ответил директор. - Вы умерли, и, согласно объявлению в газете, - директор сунул в газетную вырезку пальцем, - и, согласно бухгалтерской записи, вашей семье оказана помощь... денежная. Не могу входить в ваши семейные дела и выслушивать объяснения, - директор хотел считать разговор оконченным.
- Через четырнадцать минут начало урока, и я просто пойду в свой класс, Иван Иванович был полон решимости.
Директор встал и, как бы загораживая выход, приготовился к столь же решительным действиям.
- Я не могу допустить, - сказал директор запальчиво, - чтобы в моей школе преподавали покойники. Это же скандал, если человек, которого хоронил весь город, вдруг публично появляется на уроке. Нет, нет, я не могу вам доверить воспитание юношества.
- Ну какой же я покойник? Я - Иван Иванович, стою перед вами, - Иван Иванович перешел на мирный, почти просительный тон.
- Все равно, - упрямо повторял директор. - Все равно.
- Как все равно? Я же живой!
- Все равно. Вы, может быть, живой биологически, - нашелся директор, - но в общественном смысле - вы умерли.
Довольный тем, что наконец нашел удачную формулировку, директор смягчился и даже задумался над судьбой Ивана Ивановича.
- Могу посоветовать вам только одно, - раздумывая, сказал директор, поезжайте в Воронеж и возьмите новое назначение в другой уезд, где вас не знают.
Во время разговора Иван Иванович храбрился, но постепенно чувство какой-то неосознанной вины стало его охватывать, он потерял былую уверенность и был склонен последовать совету директора.
В Воронеже Иван Иванович быстро договорился о назначении, пришел в благодушное настроение, и тут дернула его нелегкая рассказать инспекторам, отдыхавшим за стаканом чая, свою историю. Инспектора переглянулись, и Иван Иванович увидел, как его почти готовое, но еще не подписанное назначение накрылось ладонью инспектора, отодвинулось к краю стола, а затем исчезло в боковом ящике.
- Что касается назначения, - сказал инспектор, - то с этим делом придется несколько подождать. Но если Ивану Ивановичу понадобится какая-либо помощь, там лечение, что ли, безусловно, можно организовать.
Иван Иванович пришел в бешенство. Он поносил директора школы, угрожал инспекторам, грозился оторвать уши ослоухому. Кончилось дело тем, что в карете 'Скорой помощи' Ивана Ивановича отправили в буйное отделение загородной больницы. Врач больницы в который раз со скучным видом слушал рассказ Ивана Ивановича о его злоключениях.
Появление Ивана Ивановича несколько ослабило беспокойные толки в районе. Правда, оставался неясный случай с Орловкой. Но здравомыслящие люди заметно успокоились. 'И с Орловкой, - они говорили, - как-нибудь образуется. Вот на что, казалось бы, странный случай с Иваном Ивановичем, а в конце концов оказалось просто: человек был не в своем уме, и все'.
- И все, - повторил доктор, - час ночи, Шахразаде пора прекратить дозволенные речи.
День четвертый
На следующее утро доктор сказал:
- Ну что же, положение прояснилось, - Орловка на Марсе, профессор с сотрудниками на Марсе. Как они туда попали, не знаю. Тут журналист по легкомыслию впутал нас в эту историю. Начинаются технические вопросы, это уже по вашей части, Алексей Никанорович. Как-то вывозите, выкручивайтесь!
'Петр Николаевич, - продолжал рассказ инженер, - проснулся, как обычно, рано. Светящийся циферблат будильника показывал шесть часов. В спальне было сумрачно. Тяжелые шторы пропускала мало света. Петр Николаевич лежал в думал. Ему захотелось сделать оценку одной идеи немедленно, и он, надев халат, отправился в кабинет, сел за стол в углубился в работу.
Его размышления прервало внезапное появление Юры. Петр Николаевич впервые видел своего молодого сотрудника в таком состоянии внутреннего возбуждения.
- Петр Николаевич, вы меня извините, я буду говорить странные вещи, медленно произнес Юра.
Петр Николаевич с интересом наблюдал за Юрием. Видимо, тому пришла в голову поразившая его мысль, которую он, конечно, считает гениальной. Недаром он вчера как-то неожиданно появился на даче. Как знакомо это ни с чем не сравнимое ощущение радости открытия! Затем, конечно, разочарование, как правило, но иногда...
