взрыва. Огонь давно угас, он вообще продержался не больше нескольких секунд, в воздухе едва чувствовался едкий запах. На обочине дороге стояло несколько человек. Они о чем-то спорили, а проходившие мимо жители почти не обращали на них внимания. Разве что водители автомобилей чуть задерживались, для того чтобы посмотрели на эту группу через поднятые стекла. Вот полицейский махнул рукой очередному любопытствующему, чтобы тот проезжал, не создавал пробку.
Воронка была диаметром метра в полтора и глубиной не более десяти сантиметров. Вокруг нее уже стояли зеваки. Взрывной волной чуть перекосило бордюрный камень, и даже стекла в близлежащих домах остались целы. Вот и все последствия обстрела. Осколки, на счастье, никого не задели.
Ракеты, которыми боевики «Хезболлы» обстреливали Израиль, назывались «Кассам». Название было сухим, острым, как пустынный ветер, который несет тучи песка. Но, увидев воронку, люди говорили «Катюша». Это было ошибкой, потому что если бы ливанцы обстреливали город из систем залпового огня, хотя бы даже таких, что применялись советскими войсками во время отечественной войны, то за несколько залпов они могли стереть город с лица земли. Прославленные «грады» решили бы эту задачу еще быстрее.
Громов знал, что на самом деле, у «Хезболлы» были ракеты, которые, по некоторым сведениям, завозили из Ирана. Их ставили на самодельные пусковые установки, которые собирались в кустарных условиях и потом крепили в кузовах небольших грузовичков. И вот ракеты, пущенные с таких установок, прозвали «Катюшами» — то ли оттого, что имя «Катюша» стала нарицательным, обозначая все ракеты, то ли оттого, что многие израильтяне приехали из бывшего Советского Союза, то ли так их стали называть представители западных СМИ, которые иногда допускают такие промахи в своих комментариях, что после них любой уважающий себя человек должен сделать харакири. Тем не менее, название это прижилось, его подхватили все, но произносили не со злобой, а с каким-то трепетом, как в фильме «Небесный тихоход» говорил капитан Туча, что его из пушки не возьмешь. Его только Катюшей пробить можно.
И тут Сергей увидел похоронную процессию. Два человека с печальными лицами медленно несли на плечах садовые носилки. В таких обычно таскают землю или строительный мусор. Человек в них уместиться не мог. Если, конечно, его не разорвало на куски. Однако в таком случае тело, превратившееся в окровавленные куски мяса, должны были чем-нибудь прикрыть. И еще из носилок могла литься кровь, а ее не было. Да и лица у тех, кто их нес, не выражали большого отвращения. Громов заметил, что они изредка даже улыбаются. Правда, вслед за этим их лица вновь становились серьезными, да и вслед за носилками шло еще человек пятнадцать, не меньше.
Оказалось, что хоронят кошку, погибшую во время обстрела, то ли осколок в нее попал, то ли от страха она отдала богу душу. Подробностей Сергей не выяснил, да и несильно его это интересовало.
Он заметил, что настроение у людей было приподнятым и нервным, будто они наглотались легких наркотиков, и теперь им море по колено. Глаза блестели. В таком состоянии и на пулеметы пойдешь — ни о чем не задумываясь. Вероятно, они могли бы взобраться на крыши своих домов, прыгать на них, кричать, показывая в сторону Ливана средний палец, дескать — видели мы в гробу ваши гребанные ракеты, не испугают они нас, а для тех, кто их запускает — уже готовы места на небесах. Только кошек вы и можете убивать!
Процессия обошла квартал, показывая всем жертву ливанского обстрела, потом вернулась к воронке от ракеты, но та была для могилы недостаточно глубокой. Для того чтобы похоронить кошку в воронке, надлежало насыпать холмик, но и в этом случае ее могилку бродячие собаки разрыли бы без труда.
Кто-то предложил похоронить усопшую на газоне, стали искать лопату, но тут появился владелец дома, возле которого хотели вырыть могилу для кошки, и идея эта ему не понравилась. Он стал кричать о том, что это частная собственность и если кто-то вздумает рыть на его газоне могилу для кошки, которых он терпеть не может, то он делать этого не даст и вызовет полицию.
— Да вот же полицейский, — сказали ему, показывая на служителя закона, который регулировал движение.
— Вот и отлично, проваливайте, — ответил владелец газона.
Частная собственность была священна. На нее покушаться никто не решился. Владельца газона обругали, дескать нет в нем ни капли патриотизма и сочувствия к жертве ливанской бомбежки, но не очень сильно, скорее — для порядка. Процессии пришлось убираться и искать какое-то другое место для погребения жертвы ливанской агрессии. Скорее всего, ее в конечном итоге просто положили в пакет и выбросили на помойку или вызвали на помощь службу по захоронению трупов домашних животных.
И все-таки чувствовалось, что с каждым часом, с каждым днем напряжение возрастает. Все понимали, что обстрелы не закончатся, а станут более интенсивными. Когда-нибудь ракеты «Хезболлы» начнут попадать в жилые дома и хоронить придется не кошек, а людей. Осознание этого давило хуже тяжелого камня, привязанного к шее.
В небе, оставляя за собой инверсионный след, пролетели самолеты Ф-16. Прохожие на улицах махали им руками, хотя летчики, даже пожелай они этого очень сильно, подобных приветствий увидеть не могли.
«Хей-хо! — кричали прохожие. — Задайте им там жару!»
Это было оружие возмездия за обстрелы, куда как более мощное, чем ракеты. Но таким оружием возмездия и должно быть. Фау-2 не шли ни в какое сравнение с тем, что союзники сотворили с немецкими городами. Не око за око и зуб за зуб, а за один зуб — целую челюсть.
Они камня на камне не оставят от Бейрута, подумал Громов. Впрочем, обитателей Хайфы это известие должно было скорее порадовать, чем опечалить.
Сергей провожал самолеты взглядом, Илья — ловил их в объектив видеокамеры и вел его следом за самолетами. Его не волновало то, что иногда пилоты по ошибке принимали видеокамеру за оружие и наносили удар первыми, считая, что лучше ошибиться, чем удирать от пушенного в тебя с земли «подарочка».
Когда самолеты уже почти превратились в трудноразличимые сверкающие, точно звезды, точки на небесах, земли достиг рев их двигателей.
Сергей вытащил мобильный телефон, набрал номер группы, находившейся сейчас по ту сторону границы, — в Ливане. Он и сам мог там оказаться.
Было совершенно понятно, что война вот-вот начнется. Палестинцы, сделав подкоп из Сектора Газа, напали на израильских военных, ранили и похитили капрала Гилада Шалита. Обменять его они были согласны лишь на удовлетворение требования выпустить из израильских тюрем полторы тысячи палестинских заключенных. Такие условия израильтян не устраивали и вместо переговоров они начали операцию «Летний дождь». Название поэтичное, в японском духе, но никакой романтикой от операции и не пахло.
Армия обороны Израиля вошла в Сектор Газа и вновь заняла территории, на которых совсем еще недавно находилось три еврейских поселения. Снесли их тогда, когда Израиль пообещал уйти из Сектора Газа. Происходило это со скандалом, поскольку жители их уходить не хотели, чуть ли не под бульдозеры бросались, совсем как в ближайшем Подмосковье, когда кто-то решил прикарманить участки, прежде принадлежавшие очередному дачному товариществу, и построить там элитные особняки. Съемки подобных волнений выглядят весьма эффектно и их с удовольствие транслируют в новостях, но, конечно, проблемы израильских поселений, в отличие от подмосковных, получили куда большую огласку.
Громов подумал, что в Подмосковье хоть понятно за что воюют. Сотка стоит так дорого, будто под ней залежи нефти или газа находятся. А вот в Секторе Газа жить — не приведи господи! За что там цепляться?
В общем, селения снесли не до основания, остались какие-то развалины, послужившие неплохим прикрытием для боевиков ХАМАС, которые обстреливали территорию Израиля и рыли подкопы, чтобы перейти границу.
Плакаты с именем Гилада Шалита реяли над участниками многочисленных митингов, собиравшихся во многих городах. В том числе и в Тель-Авиве.
Ливанская «Хезболла», которая контролировала южные районы страны, предупредила, что в случае, если израильская армия вторгнется в Сектор Газа, они обстреляют ракетами северные районы Израиля. Израиль усилил патрулирование своих северных границ. Напряжение нарастало. Наконец боевики
