Краюхин засмеялся весело и заразительно, а Софья обняла его коричневую от загара шею и крепко поцеловала в губы.
– Хорошо с тобой, Соня! – Он ответил ей таким же крепким поцелуем. – А теперь пойдём, Соня, к лодке. Пора ехать.
– Но почему так скоро, Алёша? Побудем ещё минутку одни. – Софья обиженно и просяще посмотрела ему в глаза.
– Ах, Соня, Соня… – Алексей покорно сел на песок. Софья опустилась рядом.
Обнявшись, они посидели недолго, и Краюхин снова стал торопить:
– И всё-таки, Соня, пора идти.
– Ну, пойдём, если уж тебе не терпится.
– В самом деле не терпится. Интересно, что ты скажешь о ямах.
– А вдруг, Алёша, я не смогу разгадать их?
– Ну что ж, привезём кого-нибудь из профессоров.
Лодка, разрезая продолговатым носом быстрое течение реки, двинулась дальше. Софья сидела напротив Краюхина, наблюдая, как он широким веслом поддевает глыбы воды и сильным толчком подаёт лодку вперёд.
2
На стан к Тунгусскому холму они приплыли в сумерки. Сумерки – самое невыгодное время в тайге. Всё многоцветье природы исчезает в этот час. Тьма, смешавшись с туманом, скрывает очертания берегов и лишает их обычной выразительности. Отдельные деревья и складки земли, придающие местности неповторимость, расплываются, становятся бесформенными.
– Вот это место, Соня, самое прелестное по побережью Таёжной, – сказал Краюхин, когда лодка ткнулась носом в берег.
Софья берёзовым веничком ожесточённо отбивалась от комаров, которые, казалось, кусали только её, и в ответ равнодушно протянула что-то неопределённое.
– Ну, ничего. Вот дождёмся утра, и тогда заговоришь по-другому, – задетый её равнодушием, сказал Краюхин.
От палаток, возле которых приветливо светился костёр, шёл человек. В сумраке он показался Софье огромного роста.
– Кто это прибыл? Кого бог послал? – послышался густой певучий голос.
– Здравствуйте, Марей Гордеич! Ну, как вы тут живёте-можете? – спросил Краюхин.
– О, да это Алексей Корнеич? Здравствуй, Алёша, здравствуй, родной! Давно тебя поджидаем. Миша сегодня на Синее озеро умчался, проведать Улю с докторшей! И всё о тебе толковал. А ты – вот он, сам припожаловал! А ещё кто с тобой, Алёша?
– Нас тут целая артель, Марей Гордеич. Вот Софья Захаровна – специалист из Высокоярска, а это изыскатели, из Мареевки. Будем работать по поискам металлов.
– Знать, добился своего! Ай, молодчина, Алёша! Михаил Семёныч всё утро нынче тебя хвалил. 'Вот, говорит, Марей Гордеич, попомни моё слово, а он добьётся своего'.
– Люди добились, Марей Гордеич!
– Люди, они чуют, на чьей стороне правда. Ну, проходите, проходите к огню! Сейчас чаевать будем.
Марей взял из рук Софьи её чемодан. Она попыталась остановить его:
– Не беспокойтесь. Я сама донесу.
– А вы бегите скорее к костру. Как дымком хватит, комар сразу отстанет. Дождь, видать, ночью будет, к дождю комар свирепеет.
– В самом деле, Соня, иди: с грузом без тебя справимся. И вы, Марей Гордеич, идите.
Марей и Софья пошли на стан. Краюхин принялся помогать рабочим разгружать лодку.
Только у костра Софья по-настоящему рассмотрела Марея. Она много слышала о нём от Краюхина и готова была встретить человека удивительного и необыкновенного. И её ожидания оправдались. Старик был прост, но эта простота захватывала с первой минуты. Он делал и говорил самое обычное, а всё получалось как-то величественно.
– На минутку встаньте сюда. – Марей осторожно взял Софью под руку и вместе с ней спокойно шагнул в поток густого дыма. Потом он так же спокойно объяснил: – Теперь комар вас обходить будет. Дымком вас обдало. А через полчасика он и вовсе до рассвета уляжется. Чуете, свежинкой от реки потянуло?
– Да, да, посвежело, – сказала Софья.
– Вы тут присядьте, – Марей показал Софье на круглый чурбак, – а я тем часом чайники навешу.
Старик из ведра наполнил водой один чайник, потом другой, поменьше, и повесил их над костром. И опять Софья залюбовалась, глядя на то, как он все это делал: неторопливо, точно, без единого лишнего движения.
– Ну вот, теперь и поговорить можно. – Марей сел напротив Софьи.
– Быстро вы с чайниками управились, – сказала она, желая хоть как-нибудь выразить своё отношение к старику.
